— Господа, географические экскурсы потом, — остановил Виктор. И обратился к чуть полноватому медлительному блондину: — Владимир, тебе задание оперативное. Где-то в Москве проживает некто Слепцов или Слепцев, не помню точно. Зовут его Николай, а вот отчества тоже не помню, кажется, Васильевич. Он был нашим с Арсением ротным, когда нас ранило. По непроверенным данным он сейчас инвалид и живет в нищете. Надеюсь, никто против не будет, чтобы оказать ему помощь. Так что наведи справки… Ну и дальше сам знаешь.

— Как скажешь, Виктор… — недовольно буркнул тот. — Тебе с бугра виднее.

— Что тебе не нравится?

Владимир скосил взгляд на Арсения. Виктор поощрительно кивнул:

— Говори-говори, при нем можно.

И Владимира прорвало.

Он заговорил, глядя в сторону и скривив рот:

— Виктор, ты, кажется, хочешь быть святее папы Римского? Или всех страждущих хочешь накормить и утешить? Так ведь это даже Иисусу Христу не удалось: его пяти хлебов и двух рыб хватило только на пять тысяч человек и сверх того осталось всего двенадцать корзин объедков…

Пример был хорош. Это оценили все. Один из присутствующих даже в ладони хлопнул пару раз.

Виктор тоже усмехнулся:

— Я на роль Христа не претендую, Владимир. Но и отрекаться от своих в сытости не собираюсь. Мы ведь в свое время договорились финансировать фонд помощи. Никто против не был. Ты в том числе идею поддержал. Что с тех пор изменилось?..

— Я лично и теперь от своих слов не отказываюсь, — увильнул блондин. — Но ведь наши доходы не безразмерны. Ну, там, на День Победы, скажем, ко Дню памяти воинов-интернационалистов, к чеченскому вводу… Еще когда-никогда чего-ничего подкинуть инвалидам сам Бог велел. Но брать на постоянное содержание все новых людей… Сколько мы уже ежемесячных дотаций выплачиваем?..

По тому, как молчали остальные, чувствовалось, что они солидарны с говорившим. Это понял и Виктор. Похоже, он слегка растерялся. Во всяком случае, ничего не ответил. А Арсению со всей очевидностью стало ясно, что здесь собрались не столько единомышленники, сколько «единокорытники», каждый из которых не прочь был бы урвать побольше. И если ни у кого это не получается, то лишь потому, что каждый следит за каждым, опасаясь упустить свой кусок.

Но Виктор посягнул на общее корыто. По всей видимости, не в первый раз. И против него объединились. Пусть даже и временно, но объединились.

— Ты пойми, Виктор, — примирительно сказал другой — крупный чуть сутуловатый усач. — Мы же не против благотворительности. В самом деле, люди пострадали, государство их в должной мере обеспечить не может и, похоже, особенно от этого совестью не мается… Святой долг, так сказать, и священная обязанность… Но, Виктор, согласись: мы имеем возможности, все-таки, довольно ограниченные. Нам ведь деньги тоже не с неба падают, да и деревья с золотыми для папы Карло в нашей оранжерее не растут. Мы их, денежки эти, зарабатываем. И за просто так раздавать направо и налево… Ты у нас холостой. А у нас у всех семьи, дети, личная жизнь… Самим нормально ведь тоже жить хочется!

Виктор по-прежнему молчал. И тогда в разговор вступил третий — внешне холеный, изнеженный, несколько женственный красавец.

— Предлагаю сейчас оставить вопрос открытым. Раз уж речь идет о командире Виктора, можно, думаю, пойти навстречу его просьбе. А то ведь получается абсурд: мы подбрасываем дотации людям, которых практически не знаем, которые попросту вовремя подвернулись, а тому, с кем воевал наш же товарищ, в помощи отказываем… Я сегодня же проанализирую наши финансовые возможности и выскажу соображения.

Похоже, этот своеобразный компромисс устроил всех. Зависшая напряженность момента спала. Разговор переключился на другие вопросы и Арсений перестал слушать и вникать в тему разговора.

Он внимательно оглядывал беседующих, пытаясь понять каждого. Арсений не считал себя большим физиономистом. Более того, именно в лицах он нередко обманывался. Поэтому он привык больше обращать внимание на руки. В свое время Арсений познакомился с некоторой литературой по этому поводу. И пришел к выводу, что лицо, особенно когда глаза закрыты очками, может легко ввести в заблуждение. Руки — никогда. Они обязательно выдают и волнение, и несогласие, и озабоченность… Когда Арсений это понял, он и начал пользовался четками. Занятые перебрасыванием костяшек пальцы надежно скрывают мысли и чувства.

Ни у кого из присутствующих четок в руках не было. Один крутил в пальцах авторучку, другой барабанил по столу, третий что-то черкал в блокноте — не то пометки делал, не то чертиков рисовал, у четвертого пальцы подрагивали — нервный, наверное, а, может, с перепоя, пятый потирал подбородок… Хотя, конечно, и не в полной мере, но Арсений их немного начинал понимать.

Арсений вдруг осознал, что среди присутствующих нет ни одного более или менее открытого человека. У каждого свои скрытые мысли, каждый в той или степени не был согласен с тем, что здесь происходило, о чем шла речь.

Н-да-а… Тяжко тебе приходится, Виктор. Появится возможность — если не все, то почти каждый из них продаст тебя с потрохами… Ладно, пусть не продаст, как Иуда, но отречется, подобно Петру, обязательно. Деньги-деньги! Или, вернее, как говорит Шеф, большие деньги. Что ж вы с людьми делаете! Ведь нет сомнения, начинали эти энергичные ребята вместе и дружненько. Вместе вкалывали от зари до зари, быть может, вместе голодали поначалу, последним делились друг с другом. Но вот пришел достаток, процветание, преуспевание… И они уже готовы… ну, быть может, еще не готовы друг дружке глотки перегрызать… Но деньги в карманах, как своих, так и чужих, уже подсчитывать начали. И другу в долг, наверное, только под проценты дадут. И ножку подставят быстрее, чем руку протянут.

А раз так, любой из них может вполне сойтись с конкурентами.

Впрочем, организованного заговора опасаться, пожалуй, все-таки не приходится… Кстати, надо бы узнать, кто по закону окажется «распорядителем кормушки», коли с Виктором что-нибудь случится… Хотя, скорее всего, пули ни от кого из присутствующих опасаться нечего. Ведь следствие начнет раскрутку именно с доскональной проверки каждого.

Кстати!!! Как это он сразу не подумал! Арсений даже вспотел от этой мысли.

Ведь, явившись сюда, он так подставился, как это мог сделать только полнейший идиот. Допустим, что вполне вероятно, покушение состоится. Тогда, независимо от того, будет оно успешным или нет, в числе проверяемых окажется и он, Арсений! И тогда неведомо, до чего смогут докопаться напористые ребята из МУРа или РУБОПа. У них ведь досье, банки данных, система осведомителей — будь здоров! Преступлений без следов не бывает. Вполне возможно, что где-то у «сыскарей» он уже зафиксирован по какому-нибудь из прошлых «дел». А поэтому если Виктор погибнет, именно он, Арсений, станет подозреваемым номер один, как появившийся неведомо откуда как раз перед самым покушением. Дадут запрос на Алтай, а оттуда сообщат, что Арсений такой-то там уже давно не живет и шарахается неведомо где.

Вот ведь влип! Теперь даже не скроешься. Все правление «фирмы» знает, что приезжал с Алтая некто Арсений, служивший раньше с Виктором… По такой «наводке» найти его не составит труда. А когда начнут прорабатывать его московскую жизнь, вот тут-то и придет конец киллеру по кличке «Алтаец».

Очевидно, Арсений изменился в лице, потому что Виктор спросил удивленно:

— Что случилось?

Арсений мотнул головой: ничего, мол. А сам лихорадочно соображал, как быть дальше. Было очевидно, что только безопасность Виктора на какое-то время может гарантировать и его безопасность. Как бы чисто раньше ни работал Арсений, ясно же, что наследил он за свою деятельность немало.

Алтаец тихонько поднялся и, стараясь не привлекать к себе внимания, вышел в приемную.

— Оленька, где я могу посидеть, пока Виктор Сергеевич занят?

Та кокетливо повела плечиком:

— Возле меня.

Очевидно, она поняла, что Арсений с Виктором друзья, а потому решила на всякий случай расположить к себе алтайского гостя.