– Я очень надеюсь, что я не один всерьёз бросаю курить, – это были единственные папины слова за весь «разговор».

– Я тоже брошу, пап, – торжественно пообещал Лесь и с тех пор действительно не курил вплоть до мая этого года, хоть поначалу это и было ужасно тяжело, пришлось даже с Тимуром на какое-то время прекратить общаться… Ну а тогда, в мае, просто было слишком фигово, а рядом оказался Василий со своим «эль-эмом»…

И вот теперь Лесь стоял на балконе четвёртого этажа, мял сигарету, боролся с собой и дулся на Ленку.

Нет, так дело не пойдёт, – понял он, разжимая руку и глядя, как, кувыркаясь, падает неприкуренная сигарета. Во-первых, Лена может быть права, и он, Лесь, – параноик. Правда, в это плохо верится. Во-вторых, надо взять зарядку для Рюрика. В-третьих, желудок намекает, что пора бы разогреть суп, ссора – плохой повод для того, чтобы остаться голодным… Ну а в-четвёртых – есть только один способ узнать, кто был прав: надо просто поехать на Ильинку, как и говорил Лене.

С такими вот мыслями Лесь сел всё-таки обедать – но сначала нашёл зарядку, которая, Рюрик оказался прав (что неудивительно для хозяина этой самой зарядки), была воткнута в удлинитель рядом со стоящей на подставке полуакустической гитарой. Смотав и убрав зарядное устройство в рюкзак, Лесь наскоро поел, хмуро попрощался с Леной, всё ещё болтающей с «дядькой Ийоном» о снайперских винтовках и ручных гранатомётах, и вышел из квартиры, заперев дверь и калитку запасными ключами, которые временно были ему отданы «чтобы в дверь не трезвонил да и вообще».

Солнце хоть и клонилось к западу, но палило нещадно, после тёмного подъезда Лесю даже пришлось зажмуриться на секунду. Потом, проморгавшись, мальчик внимательно огляделся, но никого подозрительного не заметил и скорым шагом направился вдоль по улице в сторону метро. Дорога была знакома и уже привычна – Лесь постоянно бывал у Ленки с Рюриком, порой даже с ночёвкой, хотя летние дни позволяли ночевать где попало, хоть в парке, главное ночью – это не попадаться никому на глаза и не ходить тёмными переулками.

На дворе стоял конец июня, и мама лежала в больнице уже почти две недели. Для вновь ударившегося в бега Леся – приличный, даже огромный срок… Когда он первый раз услышал от мамы это «Ну, недельки на три, может, месяц… Ты к тёте Тане обязательно заходи!» – замер, охваченный такой волной страха, что некоторое время мог только глядеть перед собой тупо, словно живая видеокамера. Глядеть и не видеть. Как-то враз накатило осознание громадности этого срока. Тридцать дней подряд!

– Хочешь, я с тётей Таней поговорю, ты у них ночевать будешь? А то что ты всё один да один… – говорила мама, а Лесь хлопал глазами и напрасно пытался отвести взгляд от гуляющего у ног голубя. Дело происходило в сквере у памятника героям Плевны – неподалёку от спуска на станцию «Китай-город».

Ноги сами понесли Леся прочь, в противоположный конец сквера.

– Да, мам. Конечно, мам. Я завтра же зайду к тёте Тане, мам. Завтра же.

– Ты как там один-то ночуешь?

Лесь отрешённо глядел на людей, мимо которых его несли собственные самовольные ноги.

– Всё хорошо у меня, мам…

Ноги всё ускоряли шаг, словно этим старались вытолкнуть из Леся напряжение, обиду и страх.

Мама всё говорила. Спрашивала, рассказывала, наставляла…

– Да, мам.

Ноги сорвались на нелепый, неровный бег.

… Разговор закончился уже Московрецкой набережной. Повесив трубку, Лесь лёг грудью на парапет и уставился на воду. Он категорически не хотел верить в то, что сказала мама. Про «недельки на три, может, месяц». Так не хотел, что мобильник жёг руки, храня в себе эти слова, и даже изъятие сим-карты, привычные движения разбирающих телефон пальцев не помогали.

Телефон всё равно слышал и помнил этот разговор.

– Нет! – шёпотом вскрикнул Лесь.

… Кругов на воде он даже не увидел. И долго, с долей удивления глядел на пустые руки. Всё, что осталось – аккумулятор и две симки.

Конечно же, вскоре Лесь пожалел об этом, но достать телефон из Москвы-реки уже было невозможно.

Конечно же, Василий помог и с этой проблемой, дал старенький надёжный «самсунг». И со смехом предупредил, что хоть мобильник и противоударный, но всё же швыряться им не стоит.

Но срок от этого короче не стал…

По счастью, пять дней из уже прошедших четырнадцати Лесь сумел отдохнуть в гостях… Алины Геннадьевны – там уж точно его никто не искал, а в далёкой тверской деревеньки уже из года в год собирались ученики-друзья Алины Геннадьевны, возились с огородом, бродили по округе… ну, об этом всём Лесь узнал, только когда географичка его пригласила погостить. Помня, какую роль учительница сыграла в его приключениях, Лесь не стал отпираться и прямо сказал, что мама снова в больнице, а он снова в бегах. После этого отказываться от приглашения было попросту глупо, и на неделю Алексей Ильин исчез из Москвы.

… Теперь Лесь целыми днями шатался по городу, стараясь каждый раз ночевать в разных местах или хотя бы долго кружить вокруг нужного дома, путая возможный «хвост»; к тёте Тане обращались только один раз – якобы от папы, и Лесь поэтому старался у неё появляться пореже, но особенно не волновался. Он уже давно понял, что тётя Таня ничего маме не расскажет – только чтобы та не нервничала, «ведь в её положении это так вредно».

Лесь привык. Привык то и дело оборачиваться, нырять в переулки, дворы, по пять раз пересаживаться в метро, ночевать у друзей и спать в обнимку с пистолетом. Серьёзной опасности последнее время он не чувствовал – так, изредка свербило в затылке ощущение чужого взгляда, но ничего конкретного после той встречи с человеком в бейсболке заметить не удавалось.

«Такое ощущение, – думал он по дороге в метро, – что у этого Центра нашлись дела поважнее…»

Такие мысли успокаивали, а о сроках «бегов» Лесь не задумывался. Наверное, всё опять закончится, когда мама вернётся… Может, и уже закончилось, просто не хочется рисковать. Одного раза хватило – когда в начале месяца Лесь не успел понять, что всё опять началось .

… А ещё было б хорошо, примчись в Москву папа!.. Но пустое это, пустое. Нельзя на это рассчитывать, хоть и очень хочется. Папа, конечно, найдёт их и приедет в Москву, но когда ещё… Надо самому думать и жить. Тогда и папа, когда найдёт и узнает, гордиться будет, и… и просто сама встреча будет возможна. А вот если Лесь сейчас допустит ошибку и всё-таки попадётся, будет всё гораздо хуже.

Нечего, одного раза более чем достаточно, снова попадаться Лесь не хочет совершенно. Но солнце такое тёплое и бросает такие яркие и весёлые блики повсюду, что думать о плохом невозможно. Хочется выбросить все невесёлые мысли из головы, да и ситуация располагает – незаметно ни слежки, ни просто подозрительного внимания. Даже в метро не было никаких слишком долгих попутчиков – кто ж в пятницу вечером в центр поедет?

Но к храму Лесь шёл по привычке осторожно, оглядываясь по сторонам и стараясь держаться поближе к толпе туристов. К сожалению, здесь понять, идёт ли кто-то за ним, было невозможно – людей, гуляющих по центру города, хватало самых разных. Один раз Лесю даже почудился папа, но жестоко обсмеяв себя мысленно, мальчик даже не стал оборачиваться, чтобы разглядеть получше. Вот точно не надо было про папу думать по дороге к метро!

… В храм он вошёл, вроде, никем не замеченный, даже бабушкой, сидящей за «свечным ящиком», где продавались свечки и иконки, но по привычке, мухой взлетев по лестнице, свернул ещё выше, во «второй кабинет» – комнату, где занимались, проводили свободное время и просто оставляли вещи ребята Рюрика. Во-первых, зарядку можно положить именно туда, а во-вторых… Замерев на лестнице за поворотом, Лесь прислушался, переводя дыхание.

Вроде бы, всё тихо, никто не вошёл в храм следом…

А, нет, кто-то поднимается по лестнице – шаги тяжёлые, мужские. Лесь осторожно спустился на несколько ступенек, стараясь не налететь на вёдра и швабры. Теперь от второго этажа его отделяло только полтора метра и полуоткрытая дверь. Вот мимо кто-то прошёл… Может, просто «захожанин», как таких Лена называет? Ну, зашёл, свечку поставил, ушёл и больше никогда здесь не появился… В пользу этому предположению говорило и то, что человек остановился у свечного ящика, дожидаясь, пока бабушка-свечница договорит по телефону. Лесь спустился ещё на пару ступенек и прислушался: ага, телефонный разговор закончился…