Толик хлопнул крышкой багажника Almera, и, на ходу включив охранную сигнализацию, быстро вошел в подъезд.

Леночка пулей бросилась домой. Они договорились, что она подведет джип к закутку их двора. Скорее всего, если Толик поедет на машине, то проследует непременно через это место. Другая дорога была гораздо длиннее, и часто по ней было не разъехаться со встречным автомобилем. Лена перегнала Tahoe, а Толика все еще не было.

— Любимая, я думаю тебе следует остаться дома, — попросил Петр Иванович, когда они уже курили в машине. — Одному мне проще.

— А, что ты собираешься делать?

— Я хочу проследить за ним и сдать его милиции, — соврал Петр Иванович, который на самом деле понял маневр соперника. Тот хотел скрыться и это было объяснимо. С одной стороны у него были основания опасаться ареста, а с другой, как понял Петр Иванович из разговора на веранде, бандиты поручили ему дело с наркотиками и даже заплатили. Дело Толик провалил. Ему ничего не оставалось, как немедленно скрыться, исчезнуть навсегда. Снять где-то квартиру и тихо отсидеться там пару месяцев. Но однажды он мог вернуться… Петр Иванович собирался как-то избавиться от него по дороге или в любом другом месте. Он решил это спокойно и твердо и Лене совершенно необязательно было участвовать в очередном преступлении. — Останься, пожалуйста.

— Нет, я поеду с тобой. Без документов лучше если в салоне женщина. Меньше поводов для гаишников, — она решительно посмотрела на мужа и слегка заерзала на сиденье, как бы ввинчиваясь в него покрепче. — Больше я одна не останусь.

— Любимая, это не шутки. Ты должна сейчас выйти из машины и идти домой…

— Я сказала, нет! Смотри он выходит.

Действительно, Толик спокойно вышел из подъезда с двумя длинными досками и чемоданом. Чемодан он бросил на задний диван, а доски принялся прикручивать к багажнику на крыше.

— Нормальный такой дачник, — осторожно посмотрела Лена на разозлившегося мужа. — Красные тряпочки к концам доски привязывает. Ты поведешь?

— Да, пересаживаемся.

Они поменялись местами и тронулись за машиной с флажками. Больше Лена не говорила, не хотела нарываться на жесткое противодействие ее поездке. Высадит еще.

— Он едет, смотри в оба куда он будет поворачивать. Нам нельзя его упустить. Ну, Котенок, я тебе это припомню.

Лена упорно молчала. Almera с досками на крыше превратилась из незаметной в очень заметную и неповоротливую машину Толик свернул с Нахимовского проспекта направо после заправки BP.

— Он движется в сторону МКАДа, — предположила Лена. — Если на МКАД, то там пробка скорее всего.

Дорога была, относительно, свободна и, действительно скоро они оказались на МКАДе. Беглец повернул в сторону Рублевки и сразу они встали в пробке.

— В Москве полдень — везде пробки, — не выдержала Елена Владимировна. — Как это достало уже.

— Вот поэтому я и не хотел тебя брать. Сейчас будешь нервничать, потом в туалет проситься. Потом пить, потом спать.

— В туалет проситься не буду. Машина большая, углов свободных много. Отомщу врагам за вероломство. Пусть потом химчистку делают. Любимый, держись меня, — вдруг развеселилась Лена, поняв, что ее уже не высадят. — Со мной не пропадешь.

Петр Иванович посмотрел на искрящуюся озорным задором улыбку Леночки и отметил, как всегда, ее неповторимую красоту. Такому человечку можно все простить, наверное. Посмотришь на нее и душе приятно.

— Погоди радоваться, — притворяясь хмурым, ответил он. — Следи за клиентом.

— Слушаюсь, мой генерал. Давай музыку включим.

Она нашла радиостанцию «Такси», которую слушала последнее время.

— Вот теперь порядочек. Можно жить и работать.

Медленно-медленно они дотошнили до Сколковского шоссе.

— Не удивлюсь, если он собрался на Минку. Было бы логично. Приезжает в Минск и улетает оттуда куда угодно. Его братва тут ищет по всем вокзалам и аэропортам, а он из Минска отчаливает. Красавец! Пограничного контроля никакого, даже если в розыске, то можно спокойно проскочить. Пока они там раскачаются приметы и фотографии разослать на границы. Если мы его упустим, он уйдет и исчезнет.

— А если мы его догоним?

— Сдадим ментам. Погрузим в машину и оставим ее у ворот Петровки. Пусть принимают подарок.

— А если они его не ловят?

— Пояснительную записку на лобовое стекло прикрепим, метод Юрия Деточкина. Не убивать же его, в самом деле.

— Можно подумать ты способен убить.

— Я — нет. А ты?

— А, правда, ты мог бы убить человека? Ну, если он будет реально угрожать тебе или мне.

— Я не думал об этом. Не знаю… Скорее всего я не смогу убить. Нет, не смогу.

— Слава Богу! — с облегчением вздохнула Леночка. — Мне это было очень важно знать. Понимаешь, я думала об этом, когда сидела в плену на даче. У меня было время подумать. Я молила Бога, что бы он опять соединил нас в мире и покое. И самое главное, я просила его избавить нас от необходимости убивать своих врагов. Когда я увидела того человека в подвале, я испугалась. Ведь я собиралась врезать ему бутылкой по голове и сбежать, а он сам как-то навернулся. А если бы я его убила? Бутылкой можно убить?

— Такого кабана практически невозможно. Учитывая твою весовую категорию — вероятность ноль процентов.

— Это очень хорошо. Мы должны прожить жизнь не испачкав руки в крови. Мне всегда очень нравилась твоя интеллигентность и способность думать. Твоя совестливость. Я не утомила тебя?

— Нисколько. Говори.

— Я счастлива, что встретила такого человека, как ты. И это для меня очень важно. Стало важно, когда я думала об этом в подвале. Бог дал человеку жизнь и только Бог может ее отнять. Это хрестоматийная формула, но она не становится от этого спорной. Для верующего человека, это аксиома. И если каждый человек будет следовать этому принципу, жизнь станет счастливее.

— А, как же на войне? Церковь даже в старину благословляла войско на защиту веры и отечества. Александр Пересвет, вообще был монахом, иноком Троице-Сергиевского монастыря, участвовал в Куликовской битве и убил татарского богатыря Челубея. Как защититься от врага, если только не убивая его? Уговаривать и молиться пока он будет убивать?

— Не знаю, но чувствую, между богом и церковью есть какая-то разница. Водораздел какой-то. Христос согласился погибнуть на кресте, но не защищался. Хотя мог. Заповедь «не убий» для меня не содержит исключений. Может быть лучше самому погибнуть, но не замарать руки кровью. Наших детей воспитывают фильмы и компьютерные игры в которых убийство представлено, как геройство. Убийца это крутой парень, а вопросы совести и морали для него не существуют. Это насаждается в головы людей. Отсутствие угрызений совести становится отличительное чертой современного человека. Ладно, убийц наверное не так много, но сам принцип отсутствия угрызений совести оказывает влияние на все аспекты человеческой деятельности. Единственный сдерживающий фактор побежден и можно убивать, насиловать, бросать детей, красть … Можно все! Религия не действует в нашем обществе, а совесть отменена. Помнишь, ты как-то говорил, что не знаешь кто мы на самом деле? Что боишься узнать себя настоящего? Если бы с одним из нас случилось такое, убить человека, мы уже никогда бы не смогли жить вместе. Вообще бы не смогли бы жить… Смотри, он поворачивает на Минское шоссе. Как ты и предполагал.

— Это плохо. Сейчас движение в область не очень плотное. Он может нас вычислить.

Выступление жены потрясло Петра Ивановича. Он казался себе лжецом и подлецом. Но почему? Он дрался за жизнь и честь своей семьи. Своей жены. Собственная жизнь не была ему особенно дорога. Он же сделал все правильно, но она никогда бы не смогла ему простить этого. «Лучше было бы не бороться? — спрашивал он сам себя. — Тогда Котенка изнасиловали бы и убили, а сотни или тысячи наркоманов сегодня уже были бы мертвы. Или наркоманов не жалко? Меня тоже уже закопали бы. Данька остается сиротой. Мы и сотни других неповинных людей сейчас живы именно потому, что мне пришлось убить двух мерзавцев. Бандитов. Но за это меня не только никто не поблагодарит, мне нет оправданий и нет прощения. В том числе и потому, что у меня не было решения суда, признавшего их преступниками и приговорившего к смерти. Я убил людей, отнял у них жизнь по собственному разумению. Я возомнил себя Богом? Я просто защищался, даже не превышая пределов самообороны. Почему полицейскому законом разрешено убивать? Государству плевать на заповеди или оно выше Бога? Нет уж, Котенок, я сделал то, что должен делать мужчина и мне не о чем жалеть. Но ради твоего спокойствия я не скажу об этом никому. Можно подумать, что фундаментом нашего семейного счастья становится ложь. А можно вообще об этом не думать. Удивительное существо — человек, в рассуждениях святой, а в поступках дьявол. Наверное, по-другому в этом мире нельзя. Невозможно быть совершенным в несовершенном мире. Я люблю ее и это главное, а все остальное неважно. Произошедшее со мной скоро забудется».