А теперь комната превратилась в шар диаметром меньше 25 сантиметров с небольшими вогнутостями и выпуклостями на поверхности. Этот тускло светящийся шар опутан тонкой, как кровеносные сосуды, проволокой — все, что осталось от угловой и двутавровой стали, из которой был изготовлен каркас комнаты. Хорошенько вглядевшись, можно различить следы железобетонной арматуры, истончившейся до толщины человеческого волоса.

Когда комната подверглась сжатию, она за несколько секунд сократилась в объеме почти в 100 раз. При этом все, что находилось в помещении, не только аппаратура, но и воздух, вода и все остальное — не покинули ее пределов. Спустя два часа после начала сжатия комната приобрела форму почти правильного шестигранника со стороной около 60 сантиметров, а через 24 часа превратилась в шар диаметром 50 сантиметров, после чего стала уменьшаться в размерах на 2-3 процента в сутки. Но при этом, как показали измерения, комната почти не потеряла своей первоначальной массы. По неизвестным причинам она была сжата так, что при массе около 50 тонн плотность ее превысила 690, что в 36 с лишним раз больше, чем у самого плотного вещества на нашей планете.

Шар, бывший когда-то комнатой, поместили в специальную камеру с особо точной аппаратурой для наблюдений, которые показали, что он ежедневно теряет в массе примерно 50 граммов, то есть одну миллионную ее часть. Поскольку не было отмечено каких-либо испарений с поверхности шара, наоборот, происходит поглощение газов из окружающей среды, то остается непонятным, куда исчезает его масса. Температура поверхности шара составляет 25 градусов по Цельсию, а потерь энергии от излучения или от иных причин не наблюдается.

Сокращение массы на одну миллионную часть в сутки при уменьшении диаметра за то же время на 5 миллиметров (или на 8-миллионную часть объема, т.е. в восемь раз меньшее) должно означать, что сжатие усиливается, а плотность шара соответственно возрастает. При этом, разумеется, давление внутри шара должно бы увеличиваться, а температура в такой же степени подниматься, но на самом деле температура поверхности шара сохраняет температуру камеры!

То, что происходит с шаром, выходит за пределы здравого смысла и законов современной физики. В настоящее время исследование его внутренней структуры физическими методами не дает результатов. Поверхность шара значительно тверже алмаза, поэтому определить твердость с использованием прибора Роквелла[31] оказалось невозможным. Действие электромагнитных колебаний свелось лишь к возникновению поверхностных волн, внутрь шара они не проникали. Попробовали с помощью газового лазера поднять температуру на поверхности шара, близкую к 20 миллионам градусов, но, кроме небольших царапин на поверхности, никаких изменений не было замечено. На ускорителе был создан пучок нейтрино высокой энергии, но даже эти частицы, легко пронизывающие земной шар, не смогли пройти через шарик, в который превратилась комната. Поскольку никакого рассеяния нейтрино не наблюдалось, остается лишь предположить, что они были полностью поглощены.

Как уже было сказано, испытания твердости методами Роквелла, Шора и другими показали, что поверхность шара тверже таких веществ, как алмаз и карборунд, — очевидно, в 10 раз и более.

Убедившись, что заглянуть внутрь этого шара никаким способом не удается, некоторые ученые даже предложили упрятать его внутрь водородной бомбы, но специалисты категорически отвергли это предложение.

С каждым мгновением шар уплотняется и сжимается. Его и без того небольшая масса куда-то исчезает, но плотность, очевидно, будет возрастать и дальше. Чем же все это кончится? Неужели высокое давление внутри шара спровоцирует термоядерную реакцию, за которой последует невероятной мощности взрыв? Или шар будет сжиматься, пока не станет точкой и не исчезнет в пространстве?

Этого никому не дано знать. Никто не может остановить этот процесс. Сей «гордиев узел» не смог бы разрубить даже великий Александр Македонский.

В прошлом, когда шар был комнатой, в ней обитали двое — мужчина и женщина...

Это выдержки из секретного досье А 6...5, хранящегося в архиве больницы «Афтердум».

Внешне больница скорее напоминала крепость. Ее окруженные высоким, пепельного цвета железобетонным забором корпуса с редкими окнами виднелись на вершине высоченной лысой горы, затерявшейся в глухом горном районе, на краю каменистой, красновато-коричневой пустыни. От прямого как стрела шоссе, пересекающего пустыню до самого горизонта, к подножию горного хребта отходила боковая дорога, которая вела к автоматической станции фуникулера, поднимающего пассажиров к зданиям на вершине горы.

Однако нынешний гость не воспользовался хайвейем, бегущим посреди пустыни: он прибыл на грузовом самолете, оставившем белый след в небе над иссохшим хребтом. Вернее, он медленно спустился с него на маленьком ионоплане, «выплюнутом» из хвостовой части самолета, поболтался в воздухе наподобие пляшущей на ветру шляпы и оказался в гелипорту, устроенном во внутреннем дворе больницы.

— Как удачно — успели к кофе! — слегка охрипшим голосом, почти шепотом, приветствовал его мужчина средних лет, единственный, кто встретил гостя на вертолетной площадке. — Я — Юин... А ваши вещи?

— Только это, — слегка приподнял чемодан вышедший из своего «транспортного средства» худощавый рослый мужчина лет тридцати. — У вас найдется механик, который смог бы отрегулировать мой аппарат? Пусть проверит. Хорошо бы и подзарядить его...

— Конечно, передам... — уже на ходу ответил доктор Юин. — Вы ведь не спешите...

— Думаете, мне придется тут задержаться надолго? — спросил вдогонку у невысокого роста врача только что спустившийся с неба человек.

— Как знать, может, и придется... — едва слышно пробурчал доктор Юин.

— Какое жуткое... вернее, унылое место... — пробормотал себе под нос прибывший. — Здесь словно конец света... или после Апокалипсиса...

— Не вы один так считаете... — сказал уже на пороге доктор. — Недаром здешние места именуют «Афтердумом» — «после Страшного суда».

— А почему больницу построили именно здесь?

— Так ведь парапсихология сама по себе наводит ужас на простых людей... — с горькой усмешкой ответил врач. — Особенно, когда дело касается парамедицины... Многие считают ее сатанинским занятием. Вы же это прекрасно знаете... Планировщики из нашей ассоциации видят особый смысл в выборе места. Вот и монастыри кармелитов, и храмы тайных буддийских сект возводились на вершинах гор, в уединенных местах, на краю света. А в древности на плоскогорьях Тибета, где дуют сильные ветры, ставили кресты и опутывали их нитями — считалось, что в ветрах обитают дьяволы, которые приносят людям беды и болезни. Получалось нечто вроде антенн, в сетях которых запутывалась нечистая сила, после чего эту «силу» выбрасывали в пропасть вместе с крестами. А потом, с распространением буддизма, на священных стягах и полотнищах стали изображать молитвенные иероглифы. Развеваясь на ветру, они были призваны изгонять дьяволов.

— А вот и ветер тут как тут, — проговорил приезжий, оглядываясь на больничные корпуса, их оконные стекла дребезжали от мощных порывов. — Мне повезло, хорошо, что буря не застала меня в небе.

— Вам повезло не только с ветром... Вы избежали еще одной опасности... — обернулся к нему врач, подойдя к столу регистрации. — Извините, что мы торопили вас с приездом, но нам и в голову не могло прийти, что вы спуститесь сюда с небес. Кабы знать, следовало бы заранее предупредить вас... Ведь к нам почти никто не прилетает по воздуху. Неужели пилот не знал этого?

— Теперь понятно, почему он ворчал всю дорогу. Мне еще никогда не приходилось спускаться на ионоплане с такой высоты: подумать только, восемь тысяч метров! Я умолял его опуститься пониже, но он и слушать не хотел. И скорость тоже не снижал... Что тут у вас вообще происходит? НЛО, что ли, летают?