На следующий день, ближе к обеду, в поликлинику привезли женщину с расквашенной головой. Она оказалась маляром-штукатуром в заводской строительной бригаде. Ей на голову упал кирпич, проломив череп, так, что вывалились глаза и лопнули барабанные перепонки. Антон Павлович сразу ее узнал, и понял тщетность, а может быть даже и опасность своих экспериментов, — использовать Никодима, как инструмент диагностики было нельзя, потому что смерть — это не болезнь, которую можно вылечить. Смерть многолика, и зачастую она не следствие старости или болезни, когда дорога к последнему рубежу вымощена следами тлена и разложения, но злой разбойник, неожиданно выпрыгивающий из-за угла и наносящий один единственный молниеносный удар. Никодим был прав — смерть не выбирает место.
Мальчик пришел в поликлинику вечером, когда посетителей уже почти не было. Доктора Чеха он нашел в кабинете. Микроскоп и канистра предусмотрительно ждали нового хозяина у стены сразу за дверью. Антон Павлович выглядел уставшим и осунувшимся. Когда мальчик вошел, он поднял на него глаза, и задал всего один вопрос:
— Скажи, как ты это делаешь?
На что Никодим повторил доктору Чеху те же слова, которые когда-то сказал отцу:
— Смерть видно, она ставит отметины. Ты слеп, как и все остальные.
Затем мальчик подобрал свой скарб и покинул кабинет, а Антон Павлович еще долго сидел в одиночестве и размышлял, что же, черт возьми, это должно значить?..
В то время у доктора Чеха и без Староверцевых дел было по уши. Помимо аварий на заводе с горожанами начали случаться медицинские казусы иного характера. Так, однажды к Антону Павловичу пришел пациент, чьи руки до локтей покрывали жуткие язвы. На вопрос доктора Чеха что случилось, больной поведал, что язвы появились после того, как он угодил голыми руками в крапиву, при этом боль была такая, словно он засунул их в кипяток. Второй пациент показал Антону Павловичу разодранные ноги. Борозды были не глубокие, но шли рядами и напоминали следы от когтей какого-нибудь мелкого млекопитающего, может быть крысы, или даже мыши. К тому же, раны не заживали, что указывало на инфекцию, распространителем которой грызуны вполне могли являться. Но, по заверениям пациента, животные никакого отношения к ранам не имели, а виновником оказался репейник, который с легкостью разорвал ткань штанов и порезал кожу.
Доктор Чех насторожился и, выбрав незагруженный выходной, решил провести экспедицию с целью обнаружения вредоносных растений. Почтальон Семыгин согласился быть Антону Павловичу спутником.
Зловредные представители флоры не таились, и были найдены сразу же за чертой города. Аккуратно упаковав экземпляры, друзья отправились домой к Антону Павловичу, где все уже было подготовлено для экспериментов. Пока Алевтина Аркадьевна готовила мужчинам ужин, доктор Чех провел ряд опытов, и выявил, что яд крапивы стал в десять раз сильнее, к тому же его стало во столько же раз больше, из-за чего цвет листьев из зеленого трансформировался почти в черный, а колючки репейника содержали столько железа, что больше походили на стальные иглы, к тому же на остриях тех шипов доктор Чех обнаружил споры какого-то лишайника, что, по всей видимости, и вызывало заражение. Открытия встревожили друзей и за ужином они их обсудили.
— Может быть, неизвестные ранее виды? — предположил почтальон Семыгин.
— Трудно сказать, я же не биолог… — задумчиво ответил доктор Чех, и вдруг вспомнил стенды с гербариями и насекомыми, виденные им в комнате Никодима. — Но я, кажется, знаю одного специалиста. Вы помните, я рассказывал вам про мальчика, который считает свой возраст в днях?
— Конечно же помню. Тот, который смерть предсказывает. Никодим, так?
— Именно. Так вот я недавно его навестил и обнаружил, что мальчик увлекся биологией и зоологией. И, знаете ли, глядя на проделанную им работу, трудно назвать это увлечением, скорее научным изысканием. Под каждым экземпляром стоял номер, дата и время. Не удивлюсь, если выяснится, что он ведет журналы лабораторных исследований, вот и микроскоп пришлось ему… подарить… Сами же экспонаты разбиты по видам… Черт возьми, вот именно!
Антон Павлович выронил вилку и несколько секунд сидел неподвижно, пораженный собственным открытием. Почтальон Семыгин с нетерпением ждал продолжения, но боялся помешать мысли Антона Павловича вопросом, потому молчал. Затем доктор Чех заглянул в глаза другу, произнес:
— Аркадий Юрьевич, на одном из стендов как раз и был ряд листьев крапивы.
— И… что?
— А то, голубчик, что пометка о первом экземпляре содержала дату 1964-го года, а последняя сделана пару недель назад. Первый лист еще зеленый, последний, сами понимаете, практически черный.
— Невероятно! — выдохнул Аркадий Юрьевич. — Мальчик!.. Никодим отслеживает изменения в растениях?!
— Дорогой мой Аркадий Юрьевич, не просто изменения в растениях, но мутации флоры и фауны. Лес становится все агрессивнее по отношению к человеку, и Никодим подозревал это еще четыре года назад, поэтому и занялся своими исследованиями, я полагаю.
— Шестилетний мальчик!.. Антон Павлович, честно слово, это звучит, как фантастика.
— Ах, Аркадий Юрьевич, фантастика, это то, что процент мутаций новорожденных в нашем городе катастрофический, и с каждым годом растет. Только за последние пять лет у меня родилось четверо слепых, два глухих, двенадцать с недоразвитыми или атрофированными органами, семь олигафренов, я уже не говорю про случаи с шестью пальцами, хвостами, шерстью, или, наоборот – с полным отсутствием волосяного покрова. А сколько мертворожденных! Да и сам Никодим — всем мутациям мутация… Что ж удивительного в том, что лес меняется, приспосабливается к той гадости, которую завод на него выбрасывает, когда мы сами мутируем и уже даже не особенно по этому поводу беспокоимся.
— Наш друг Барабанов возразил бы. Сказал бы, что ради великого светлого будущего стоит пойти на жертвы, — почтальон Семыгин грустно улыбнулся. — Да только нас на самом деле никто не спрашивает, нужно ли нам это светлое будущее, тем более ценой здоровья наших детей. Раз партия сказала, то все остальные мнения не верны, и хуже того — провокационны.
— Вы, голубчик, когда-нибудь договоритесь до лесоповала, — заметил Антон Павлович, понизив голос. — Мне Полищук по большому секрету рассказывал, что в наш военкомат скоро командируют «специалиста по работе с кадрами». Так что смотрите, ушей в городе полно.
— Антон Павлович, вы же ученый, — продолжил почтальон Семыгин, проигнорировав предупреждение доктора, — вот скажите мне, чего ждать дальше?
На это доктор Чех опустил глаза и тяжело вздохнул.
— А я вам скажу, Антон Павлович, — продолжил Аркадий Юрьевич, следя за реакцией собеседника, — хоть я и не биолог, а историк, потому что в этой ситуации работает один и тот же закон. Нельзя идти войной на соседа и ждать, что он будет после этого к тебе милостив. Он будет обороняться, будет пытаться уничтожить угрозу. Это закон равновесия — если есть сила действия, должна быть и сила противодействия. Мы годами воюем с природой, возведя в неприкасаемую истину глупейший лозунг о том, что человек ее царь. Пора осознать, что теперь природа начала войну против нас. И что-то мне подсказывает, что это сражение мы уже проиграли.
Антон Павлович возражать не стал, потому что в словах Аркадия Юрьевича было слишком много правды. Вместо этого доктор Чех почему-то задался вопросом, может ли правды быть слишком много?..
– Надо Поворота в известность поставить о крапиве и репейнике, — сказал Антон Павлович, желая сменить тему. — Чтобы он население оповестил об опасности.
— Глава 6 —
Закон эволюции,
управляющий всеми бытиями,
движет также и Сатаной.
А. Амфитеатров, «Дьявол».
В то время, когда страна оплакивала трагически погибшего Первого космонавта планеты, а передовицы «Правды» и дикторы на радио кричали о священном интернациональном долге советского солдата-миротворца, который не может позволить проклятому «западу» ввергнуть бедную Чехословакию в хаос капиталистического ужаса, а потому Политбюро ЦК КПСС направило в Прагу несколько танковых дивизий, братский Ближний Восток в лице Сирии и Египта отважно сражалась с Израильскими агрессорами, а вьетнамские коммунисты с поразительной стабильностью валили американские «Фантомы» советскими ракетами, — то есть, история СССР и вообще планеты кипела событиями, ПГТ Красный тоже не спал, и собственную историю помаленьку творил. Но если мировые катаклизмы были следствием политических игр отдельных держав и коалиций, то, что являлось причиной событий в Красном, оставалось не ясно. Да и сами события со временем становились все загадочнее и тревожнее. Как, например, странная авария на заводе, в результате которой никто (никто!) не пострадал. Ну, то есть, не пострадал в начале. Случилось это в конце сентября 1968-го года.