— Заря, я космонавт, — мгновенно схохмил Королев, — Мы в комсомол не попали, придется лезть на Маркса.

— Заря, я космонавт, — поддакнул Каманин. — А Октября отсюда вообще не видать!

После немой сцены вопрос быстро замяли, а придуманные космонавтами и учеными (в основном, геологами) неофициальные названия утвердили со всей полнотой бюрократических формальностей.

— Дистанция пять, — доложил Леонов. — Высота две четыреста, платформы согласованы. Последняя поправка с радара введена. Юра, ты хотел поправку ТП ввести, угол семьдесят.

— Так точно, — подтвердил Гагарин. — Мы идем с перелетом Клумбы почти в километр, даю поправку ТП. Все равно потом вручную довернем. Ориентиры очень яркие, Пуля будто светится, видно издалека. Клумбу тоже вижу, но она пока далеко, не разглядеть подробности. Хотя, Тюльпан я вижу рядом!

В ЦУПе в это время благодарили судьбу за то, что «самопальные» названия прижились, и теперь с одного взгляда можно было понять, где летит корабль.

— Проходим над Землянкой, — продолжал докладывать Гагарин, — Она совсем неглубокая, оказывается!

— Дистанция три, высота семьсот, — доложил бортинженер. — Остаток топлива десять процентов. Радар отключился, у нас сигнал горит.

— У нас тоже горит, — забеспокоилась Земля, глядя на телеметрию. — Что по дальномеру?

— Платформы в согласовании, на дальномере шестьсот, очень близко, — ответил Леонов. — Вертикальная скорость двадцать, постепенно гасится. Горизонтальная скорость двадцать пять.

«Восход» скользил уже совсем близко от поверхности, но тут Гагарин чуть оторвал взгляд от точки посадки и посмотрел немного выше.

— Заря, я Кедр, вижу нашу тень! Теперь точно сядем!

— Четыреста метров, — подсказал напарник. — Вертикальная пятнадцать. Радар мигает, захвата нет.

— Ну и ладно, — спокойно ответил командир. — Дай-ка мне ТП еще разок.

— Угол ТП сорок семь.

— А теперь мы в Клумбу летим, — вздохнул Гагарин. — Ждем до высоты двести и переходим на ручное управление.

— Вас поняли, Кедр, — доверительно отозвалась Земля голосом Двадцатого. — Теперь все сами, мы помолчим.

Что сейчас творится в ЦУПе, лучше даже не думать, никаких нервов не хватит. Но нервы пилотов, в отличие от своих собственных, там пытаются беречь. И за это им большое спасибо!

— Высота двести, дальность триста, топливо восемь, — подсказал Леонов. — Есть радар, сигнал не горит. Готов, Юра?

— Тридцать три, — кивнул командир. — Поехали, перелетаем Клумбу.

Взяв на себя управление, он первым делом немного уменьшил угол по тангажу, погасив скорость снижения, которая показалась ему чрезмерной. Через несколько секунд он снова наклонил аппарат назад, быстро гася горизонтальную скорость почти до нуля и переходя в зависание на ста пятидесяти метрах.

— Вижу пыль, — успел заметить командир. — Летит не клубами, а словно завеса у поверхности. Мы над Клумбой, над северным краем. Вижу Иглу точно впереди.

— Высота сто десять, топливо семь, — снова подсказал бортинженер. — Надо садиться, Юра.

— Знаю, — ответил командир. — Ну и пылища!

Гагарин решил еще немного потянуть, чтобы постараться сесть как можно ближе к Луне-6, но для этого нужно ее увидеть! Но в предполагаемом месте посадки не было ярких, выделяющихся деталей, да и пылевая завеса портила вид. Но вот, кажется, слева что-то блеснуло на ярком солнце!

— Заря, я Кедр, вижу цель, садимся! — резко отрапортовал командир и заставил аппарат скользить с небольшим снижением в сторону восточного края кратера. Хорошо, что вал совсем не выражен, и подходящих ровных площадок много, даже выбор есть.

— Гаси горизонтальную, — подсказал бортинженер, с опаской глядя на свои приборы. — Высота пятьдесят, топливо пять.

— Все, почти прилетели, — еле слышно ответил Гагарин и машина снова качнулась и зависла, дрейфуя чуть вперед. Пилот нарочно оставил небольшую горизонтальную скорость, чтобы точно видеть то, что впереди. Не хотелось бы провалиться в какую-нибудь яму, пятясь вслепую посреди пылевой завесы…

— Высота тридцать, три вниз и полтора вперед, топливо четыре.

В отличие от другого мира, двигатели этого корабля располагались выше, поэтому проектировщики не боялись повредить их при посадке и не стали добавлять на опоры длинные щупы с датчиками. Поэтому, контакт с лунной поверхностью означал бы свершившуюся посадку.

— Десять метров, полтора вниз и один вперед! — бортинженер уже не мог скрыть свое волнение, а командир еще уменьшил скорость спуска, добиваясь плавного касания. Не хватало еще и «козла» дать на Луне! Не по-нашему это…

— Касание! — почти крикнул Леонов, и командир спокойно щелкнул тумблером, выключая двигатели. Корабль совсем немного просел и замер.

— Шестьдесят три, авто-ориентация отключена!

— Отключена!

— Двигатели выключены, остаточное давление в норме.

— Есть норма.

— Взлетная ступень готова, давление гелия в норме.

Проверив еще несколько пунктов из посадочного «чеклиста», командир наконец-то выдал самый главный доклад:

— Заря, Я Кедр, корабль Восход-10 благополучно прибыл в район станции Луна-6. Техника и экипаж в порядке.

Наверное, можно не рассказывать о нескольких минутах ликования, охвативших ЦУП и всю Землю, смотревшую прямой репортаж. Ликовали, впрочем, не только на Земле, но и в космосе, на орбитальных станциях. И конечно совсем недавно стартовавшие конкуренты Гагарина и Леонова тоже не желали им ничего плохого. Обидно, что опоздали, но что поделаешь! Опять же, разница в пару дней для истории не так важна.

И если честно, то у конкурентов парни тоже не промах. Борман и Андерс, оба сухопутные летчики, вытянули счастливый билет, и тоже вполне заслуженно. А еще, этой парочке и всем прочим астронавтам очень настоятельно посоветовали не брать с собой на Луну почтовых конвертов для последующей продажи. (В нашей истории экипаж Аполлона-15 за это сделали козлами отпущения, отстранив всех троих от дальнейших полетов. Судя по автобиографии, это личная заслуга Дика Слейтона — прим. авт.)

Протиснувшись в узкий надувной шлюз на «спине» капсулы, в скафандры входили тщательно, но немного быстрее, чем на тренировках. В тесном тамбуре не было собственной системы охлаждения, поэтому космонавты поспешили замкнуть дверцы скафандров, оказавшись в комфортном микроклимате. Пока они находились на внешнем питании, ресурсы самих костюмов не расходовались, но вот проверки подошли к концу, и Земля разрешила стравить воздух из надувной камеры. Мягкие стенки ощутимо обмякли, и Гагарин отсоединил разъемы внешнего питания скафандра и осторожно отстыковался от комингса люка, встав во весь рост на небольшой площадке. Сверяясь со шпаргалкой на рукаве, проверил страховку, ведь упасть с четырехметровой высоты, да еще и под прицелом телекамеры, очень не хотелось.

— Берусь за поручень, — доложил командир, осторожно ставя ногу на верхнюю ступеньку лестницы и отстегивая страховочный карабин. — Меня хоть видно?

— Махмуд доволен, — прокомментировал Двадцатый. — Отличная картинка, хоть и без цвета!

Четырехметровая лестница никак не умещалась в поле зрения телекамеры целиком, а ставить две камеры было бы расточительством даже с учетом успехов электроники. Поэтому, камеру решили сделать поворотной и дистанционно управляемой. Сейчас она пристально следила за спускающимся по лестнице командиром, а управлял ею оператор, находившийся на Земле, в ЦУПе. Звали оператора Махмуд Рафиков.

— Я на середине лестницы, — продолжал докладывать Гагарин. — Лестница очень удобная. Подниматься тоже очень легко.

— Мы видели, ты пробовал, — с усмешкой заметила Земля, следившая за каждым движением.

— Я к тому, — ничуть не обиделся Гагарин, — Что две-три ступеньки можно сократить. Вот вам еще килограмм экономии!

— Будут звать на обед, мы и без лестницы запрыгнем! — вставил реплику Леонов, вызвав дружное гоготание в ЦУПе. Кто-то поморщился, ну и черт с ними! Не понять им военно-космического юмора!