— Ты восхитительна в гневе! — вдруг сказал маг, — Все что случилось, не твоя вина, а моя. Это я облил тебя в Трайнире, это я специально смеялся там громче всех. А после… Я не стал предотвращать то, что мог бы… — он взглянул на Сани, и я поняла, — Твоя сила начала уходить вглубь, Марта, на языке людей это называется «отток». И было лишь несколько способов помочь тебе снова вызвать ее. Поверь мне — ярость — один из самых безобидных. Я знал, что делал, когда злил тебя. Но не будем об этом. Теперь ты научилась не только направлять свою силу, но и обуздывать ее. Ты уже заслужила уважение многих эльфов, и поверь мне — мое родилось не из сегодняшнего дня, а много раньше. Ты пришла, чтобы сплотить нас и указать нам на наши ошибки, дабы мы исправили их пока не поздно. Но какая ирония судьбы, — продолжил он, видя, что я все еще пребываю во власти своих невеселых мыслей, — Ведь теперь этот дар пришел, чтобы спасти эльфийский род! Я верил в предание, но когда все происходит на твоих собственных глазах… Это захватывающе! — закончил Шаделар.

— Я боюсь, что… не справлюсь. Тяжело жить, не зная, сможешь ли ты сделать все от тебя зависящее или нет.

— Марта, это уже никто не решит за тебя. Ты сама должна ответить на этот вопрос. Для тебя нет слов «должна», «могу», «возможно». Только два слова, Марта. «Да» или «нет».

— Тогда я отвечу — «да», — сказала я, даже не задумываясь.

Шаделар, широко улыбнувшись, озорным тоном сказал мне:

— Переоденься и приходи попозже в зал. Нам нужно подлечить наши ожоги и к тому же нас ожидает еще много интересных записей в древнем фолианте!

После того случая, сила всегда послушно устремлялась на зов, и я сбила немало спеси с молодых магов в Трайнире, демонстрируя всякие огненные фокусы по просьбе своего учителя. Его любопытство привело даже к созданию моего первого каменного голема, который продержался добрых несколько мгновений, прежде чем совсем развалился. Но к тому времени запас моих сил был уже на исходе, а магу не терпелось увидеть своими глазами все, что было описано в книге.

А тем временем весна начала вступать в свои права, но деревья просыпаться не торопились, было еще слишком холодно. Солнце в горах казалось таким близким, но я знала, что его тепло зимой было весьма обманчивым. Зато ветер больше не казался таким ледяным, он нес с собой множество весенних запахов с зеленых лугов далеких земель.

Однажды утром Хэльвиллен сказал мне с сожалением в голосе, что ночью прибыл гонец из Раш-Кенора с вестью от Его Высочества, и мне нужно собирать свои вещи. Доклады о моих успехах ложились на стол принца каждый день, и я прекрасно знала это. Я на миг представила его лицо, когда Владыка прочитал о своей бывшей невесте и виновато, но торжествующе улыбнулась.

С того момента, как я подожгла башню Карны прошла всего неделя.

Шаделар выбил с меня обещание навестить его как-нибудь. Конечно, такого ученика, как я у него уже никогда не будет, а любопытство его далеко не иссякло, но не только это было причиной. Ему было интересно узнавать о потомках ангелов, ему нравилось раскрывать мой потенциал, в конце концов, ему было просто приятно со мной пообщаться.

Я, тщательно пряча свое ликование, поспешила, собирать свои разраставшиеся пожитки, в которых появилось немало зелий, колечек палочек шаров и прочих магических мелочей. Мое сердце бешено колотилось и что-то сжималось в груди только от одной мысли, что я скоро увижу тех, кто стал мне дорог. Очень скоро я снова увижу его, того, кому принадлежало мое сердце. И ничто не могло радовать меня больше.

На душе у меня было легко и светло, я даже поймала себя на мысли, что возвращалась, наконец… домой. Кто бы мог подумать, что я буду рада вернуться в Нивенрэл, но я действительно была рада. Мне внезапно вспомнилась моя семья и мой родной маленький домик с его бревенчатыми стенами и беспокойными курочками, и моих мыслей коснулась печальная тень.

И мне стало совсем грустно, когда я увидела Сани, чьи глаза в моем присутствии не были пустыми и лишенными смысла, они горели веселыми и живыми огоньками.

Я поняла внезапно одну страшную вещь. Своим желанием помочь ей… Я дала этой женщине надежду, я теперь не могла отобрать ее. Просто не имела права.

— Я уезжаю сегодня, — негромко сказала я, а затем, не дожидаясь, пока ее глаза расширятся от ужаса, тут же добавила, — И ты поедешь со мной.

Страх и надежда на ее лице смешались так плотно, что одно уже было не отличить от другого.

— Но… Госпожа… Моя хозяйка накажет Вас за это.

— Ну, это мы еще посмотрим, — мой тон был излишне самоуверенным, но мне хотелось показать бедняжке, что я не боюсь ее так называемой хозяйки, — Пусть кто-нибудь только попробует тронуть тебя. Но не называй меня «Госпожа», пожалуйста, — устало добавила я.

— Хорошо, Госпожа.

Я лишь махнула рукой.

Мы не стали возвращаться в помещения для рабов, в эти мрачные подвалы, где жили рабы, там было слишком близко от моих чудовищных стертых воспоминаний, которые все же оставались отголоском боли не в разуме, но в теле. Вещей у Сани не было, ее рваное платье ей досталось от предыдущей рабыни, что скончалась в жутких мучениях на пыточном столе десять лет назад. Ее кровь так впиталась в грубую ткань, что не отстиралась за все эти годы. Ни одно из моих платьев не подошло рабыне, но я надела ей на плечи свою теплую накидку. Надо будет заказать портным несколько платьев для нее. В пещерах сейчас должно быть прохладно, ведь еще стояла ранняя весна. Замки ее цепей я сожгла в своих руках, но по неопытности обожгла и собственные пальцы раскаленным железом.

Мы вместе с Сани прибрались в комнате и сложили мои вещи, я оставила ключи на столе и осознала трепетное нетерпение в глубине души. Мне очень хотелось поскорей покинуть это место.

На центральной площади я прощалась с Хэльвилленом и поблагодарила его за уроки магического искусства. Он лишь улыбнулся, взглянув на рабыню, одетую в мою накидку.

— Не могу же я сама таскать свои вещи, — сказала я наигранно надменно и подмигнула ему. Маг прекрасно видел, что большую их часть все-таки я волоку сама, — Здесь и так много рабов, — добавила я.

За такое обычно полагалось наказание, если я не могла дать что-то равноценное взамен. Учеников магов и риш наказывали плетьми, но в Нивенрэле это было бессмысленно, воины умели терпеть чудовищную боль, куда сильнее, чем детские удары плеткой. За проступки просто понижали в ранге. Фольбы в Ореноре совершенно не ценились, и сама мысль о том, что жизнь человека можно как-то оценить была для меня просто ужасной. Что для хозяйки Сани потеря одной рабыни? Людей десятками умерщвляли на экспериментах и в мрачных подвалах, погибших тут же заменяли новыми. Я не знала, удастся ли мне задуманное, я просто хотела увести отсюда бедную женщину, желательно без происшествий.

— Гонец ожидает тебя у ворот. Я не смогу проводить тебя, так что будь осторожна, — хитро улыбнувшись, ответил Шаделар, — Не подожги еще одну башню.

Я смущенно кивнула, пряча улыбку, и уже хотела было попрощаться. Но тут маг подозвал своего раба, в руках которого я увидела тот самый фолиант.

— Возьми его с собой и не забудь, что мы его еще не дочитали!

— Спасибо! Я верну его Вам, когда приеду в следующий раз, — ответила я, пытаясь отобрать его у Сани, но она твердо вознамерилась тащить тяжеленную книгу сама.

Глядя на нее, я подумала, что зря пообещала магу вернуться, делать этого мне совсем не хотелось.

За мгновение до того, как белоснежная башня скрылась с наших глаз, я услышала звонкий воздушный голос Нантилирь в своей голове, донесшийся со свежим порывом весеннего ветра: «Иди же к своей судьбе, нареченная эльфу»…

Я глубоко задумалась над ее словами, с тех пор, как я стала познавать азы магии, для меня все начало приобретать особый смысл. Я, конечно, не могла, как Хэльвиллен часами созерцать проплывающие облака или тоненький ручеек чистой воды, бьющий из скалы, но многое, казавшееся неважным, вдруг заставляло меня задумываться. Я знала, что моя судьба связана с эльфами, но слова Верховной жрицы потрясли меня, один из них… станет моей судьбой? Я не знала ответа и, наверное, даже не хотела знать его. Поскольку лишь Его Высочеству принадлежало мое сердце, и никто другой не сможет больше войти в него, но я была человеком, а он — принцем эльфов, на что мне было надеяться?