— Ненадолго, — возразил второй.

Вот этот голос я узнал. Он принадлежал Джиму Громиле. Оба засмеялись, отвратительно хихикая, как школьники, затевающие ночную пирушку. Я почувствовал, что меня куда-то волокут. Голова моя билась об пол.

Наверху дул легкий бриз. В лунном свете я рассмотрел страховочные тросы, румпель, белый фиберглас. Мы были на борту парусной прогулочной яхты. Паруса подняты. Мы шли хорошим ходом под автопилотом, который время от времени изменял положение румпеля.

Бриз холодком овеял мой лоб. Стало легче соображать. Рядом шла большая моторная яхта. Парусная и моторная яхты, идущие параллельным курсом, представляли странное зрелище и наводили на мрачные мысли.

— Ну давай, — сказал Джим Громила, — тащи его к борту. Таким тоном говорит зубной врач: «Откройте рот пошире». Мои колени упирались в скамью кокпита. Я слышал тикающие звуки, которые издавал при работе автопилот, и биение своего сердца. Теперь как-то сразу у меня в голове прояснилось. Силы стали возвращаться. Ноги окрепли. Упершись ногой в сиденье, я попытался выпрямиться.

Человек слева от меня заворчал. Я видел, как он поднимает руку, и получил удар в основание черепа. Если бы этот удар ему удался, то он снес бы мне голову. Но удар пришелся вскользь. Дикая боль пронзила голову, я попытался закричать. Ничего не вышло. Все, что произошло потом, заволокло красным туманом боли. Меня с силой толкнули в спину. Я наткнулся на что-то ногами, выше коленей, и полетел вниз. Падая, я инстинктивно вытянул вперед руки, чтобы смягчить удар.

Но этого не потребовалось, потому что падал я не на твердь: протянутые руки встретили воду. Глубокую, черную соленую воду.

Глава 26

Я упал в нее с открытым ртом и чуть не захлебнулся. Меня крутило и я никак не мог понять, в каком положении нахожусь. Но вода в Средиземном море очень соленая и держаться на ней легко. Я высунул голову над поверхностью, выплюнул горькую воду. И сказал себе:

«Соберись!» Вода была холодная, но это не унимало боли в голове. Надо собраться!

Послышался звук работающего двигателя. Возник световой диск, как маленькое солнце, испускающее белые лучи. Прожектор, ищут меня! — промелькнула мысль между двумя спазмами боли в голове. Вниз! Вниз! И я снова пошел на глубину. На поверхности мелькали белые полосы света поискового прожектора. Я слышал звуки работающего винта моторной яхты. От задержки дыхания боль в голове запульсировала сильней. Мне не хотелось, чтобы они меня увидели, но я не мог больше оставаться под водой. Я всплыл и глотнул воздуха.

Прожектор погас. Шума двигателей не было слышно. Луна мутно светилась в небе.

Море было черным и огромным. Его поверхность мерно вздымалась и опускалась в мертвой зыби. Слева от себя в тусклом свете луны я видел огни: красный и зеленый — бортовые и белый — кормовой. Сгоряча поднял руку и открыл рот, чтобы закричать.

Но понял, что это за судно: та же самая яхта, с которой они меня скинули. Она шла под автопилотом к берегам Северной Африки. И я понял их замысел. Хитрые ребята.

Как-то сразу морская вода показалась мне еще холодней. Холод проник сквозь рубашку и брюки и охватил все тело.

Далеко справа я увидел цепочку оранжевых и белых огней, протянувшихся вдоль линии горизонта. Они появлялись, когда волна вздымала меня, а потом снова исчезали. Это были огни берега. Но они раскинулись слишком широко и поднимались высоко, чтобы быть огнями Марбеллы. Мои оцепеневшие мозги лихорадочно решали задачу — где я?

Подо мной прошла волна, выше, чем другие. С ее гребня я увидел, что местами огни группируются в светящиеся скопления. Становилось все холоднее. Огоньки наверху, наверное, были в горах над Марбеллой, а сгустки огней, которые я видел с гребня волны, обозначали сам город.

Похоже, я находился примерно в десяти милях от суши.

Десять миль, да еще ночью, трудно проплыть, даже если человек в хорошей форме.

Я смотрел на огни и внушал себе, что пульсирующая боль в голове пройдет, и я легко доплыву до берега, если только правильно рассчитаю силы. И я представил себе боксерские скулы и холодные, расчетливые глаза Деке. Он все хорошо продумал. Мне так же трудно доплыть до Марбеллы, как пересечь Атлантику на доске.

Я выплюнул соленую воду и самым серьезным образом занялся приведением в порядок дыхания. Нет ничего хуже паники. Но я не мог прогнать мысль об усталости и боли и живо представлял себе, как буду тонуть погружаясь все глубже и глубже в черную пучину. И в полном одиночестве, полагаясь только на себя, я начал яростно бороться за свою жизнь.

Воду захлестывало мне в рот, я задыхался. И вдруг осознал, что подо мной сотни ярдов черной воды, и почувствовал себя насекомым, копошащимся на верхней пленке этой черной бездны. Вода снова попала мне в рот, и я начал погружаться в эту бездну. Где-то в глубине сознания прозвучал вкрадчивый голос: "Зачем сопротивляться? Может быть, лучше сдаться... закрыть глаза и опускаться вниз, в темноту... "

Я выбился на поверхность и закричал:

— Нет!

Мой голос прозвучал одиноко над этой черной бездной. Я сбросил брюки, стянул через голову рубашку. И поплыл по направлению к огням.

Сперва плыть было легко. Со склонов гор спускался прохладный воздух, и на море потягивало освежающим бризом. Огни города появлялись и исчезали, и вновь появлялись в такт с волнами, поэтому было легко выдерживать правильный курс. Высоко в горах горели четыре ярких огня, словно редкие бриллианты в оправе. Я использовал их в качестве главного ориентира. Но скоро руки мои устали и я вновь почувствовал, как боль проникает мне в череп и глаза. Ноги онемели. Бриллиантовые огни плыли в темноте. И это были скорее не бриллианты, а крест. И я был распят на этом кресте. Судороги в шее и плечах появлялись, наверное, потому, что я долго лежал связанным.

Холодная вода снова затекла мне в рот. Я повернулся на спину и отдыхал, глядя в черное и глубокое небо с мириадами золотых звезд, спокойно смотревшими на меня сверху. Это почему-то взбодрило меня. Ну уж нет, я покажу вам! И я снова повернулся лицом вниз и поплыл по направлению к огням.

От усталости появились галлюцинации. Я увидел Хелен, которая сказала, что все идет отлично. Это было неприятно, потому что любой дурак видел, что все обстоит как раз наоборот. Но я не мог спорить, потому что у меня на плечах сидел Поул Уэлш. Он заталкивал меня лицом в воду и все рассказывал мне о своих планах овладеть «Саут-Криком» и открыть там супермаркет. Он был такой тяжелый. Я начал тонуть. Дыхание стало отрывистым и тяжелым. Но самым мерзким было то, что, опустив лицо в воду, я увидел там Сквиля. Он выглядел таким отвратительным, даже для Сквиля, что перспектива провести с ним целую вечность вовсе мне не улыбалась, и я понял, что если погружусь к нему, то никогда больше не поднимусь на поверхность.

Я опять — в который раз! — выплюнул воду и повернулся на спину. На этот раз мне потребовалось минут десять, чтобы восстановить силы. Я страшно устал. Уголком глаза видел сияющие огни Марбеллы теперь уже хорошо различимые, но все равно такие далекие от меня что скорее всего мне суждено было умереть. Я был страшно зол. Зол потому, что завтра не буду участвовать в гонках, не смогу пропустить этого Поула через мясорубку и выиграть пари. Я был зол на то, что, вспомнив Поула, стал немедленно думать о Деке. А это сделало меня еще злее. И эта злость заставила меня снова повернуться на живот и начать упрямо расталкивать воду головой, продвигаясь сквозь черную воду туда, где сияли огни.

Холодная вода не содействовала злости, она скоро прошла, а слабость вернулась. Я чувствовал, что руки двигаются все медленнее, и мне снова пришлось передохнуть. Становилось труднее удерживаться на плаву, и я опять повернулся на спину. Скоро руки оцепенеют совсем, и это конец.

Искоса глядя на мерцающие огни на горизонте, я боролся за свою жизнь.

И вдруг один из огней двинулся.

Автомобиль, подумал я. Запоздалый водитель. Сейчас приедет домой. Постель. Проснется утром. Счастливый малый.