— Давайте спустимся вниз, — предложил он.

Мы спустились вниз. В течение получаса он вводил меня в самые мельчайшие подробности ремонта. К концу его пояснений я пришел к выводу, что Гектор разбирается в судостроении куда лучше, чем я, и, вероятно, так же хорошо, как сам Джеймс Диксон, который у Спирмена руководил строительным отделом.

— Такой план работ вас устраивает? — спросил Гектор.

— Отлично, — ответил я. — Отлично.

— Ну как, договорились? — спросил Эван, когда мы поднялись обратно на палубу. — Я же говорил, что Гектор — прекрасный мастер. А теперь мне надо спуститься вниз по заливу. Не хотите прогуляться со мной? Пока Фиона будет красить шерсть, все равно в дом не войдешь. Вонища страшная.

«Итак, твое судно разбито, — говорил я себе. — Его будут ремонтировать, причем бесплатно. Так что ты теперь свободен от забот. Но ты застрял в местечке, где горы со всех сторон заслоняют небо и где нет никакой, хотя бы захудалой, машины и никакого клерка Сирила, который строит мины, словно похоронщик на железнодорожном крушении, когда сообщает тебе, что мистер Смит только что бросил миссис Смит из-за какой-то сгриптизерки по имени Цза-Цза. Поэтому не будете ли, вы мистер Фрэзер столь любезны, чтобы обеспечить опеку над его детьми».

— Охотно прокачусь вместе с вами, — сказал я Эвану.

Водоросли покачивались в чистой коричневатой воде залива. На маслянистом транце парусного траулера золотой краской было выведено «Флора» с завитушками и замысловатыми узорами.

— Фиона расписывала, — сказал Эван. — Очень художественно.

Мы поднялись на борт и прошли в безукоризненно отлакированную рубку. Дизели заработали, выпустив облако черного дыма. Эван попросил меня последить за управлением, а сам прошел на нос траулера, чтобы отдать швартовы. Я опустил тяжелую медную рукоятку до положения «вперед», и этот здоровенный деревянный остов с натугой стал продвигаться вниз по заливу. Вошел Эван, постучал по приборам и нахмурился.

— Проклятый двигатель, — сказал он. — Коплю денежки на новый.

Я потянул на себя штурвал, и нос «Флоры» приподнялся над дорожкой из водорослей. Эван наклонился и извлек из сетки, висевшей над коробкой с предохранителями, бутылочку «Гленморанжа» и пару рюмок.

— Столкновение случилось по моей вине, — сказал он. — Мы подлатаем вашу посудину. Станет хорошенькой, как новая. Вас это устроит?

Это было щедрое предложение. Особенно для меня. Страховые компании не очень-то жалуют тех, кто плавает в одиночку.

— Вполне, — сказал я.

— Хлебнете немного? — спросил он.

— Пожалуй.

Эван наполнил рюмку и протянул мне:

— Никаких неприятных ощущений. Пьется превосходно.

Воздух в тот день был кристально прозрачен. Я мог разглядеть даже усы на морде тюленя ярдах в трехстах от нас. Эван показывал мне различные знаки, отмечавшие подводные рифы. С моря набегали небольшие волны. Они чуточку приподняли нос судна, когда мы поворачивали на север.

— Скай. — Эван указал на северо-запад. Горы Куйлинз высились на горизонте, словно зубчатое полотно пилы этакого фиолетового цвета. — А это Рам, Эгг, Мэк, — называл Эван. В западном направлении, словно огромные зеленые сфинксы в слепящем блеске моря, виднелись какие-то острова. — А там Дэнмерри, — сказал Эван.

Он дал мне свой старенький цейсовский бинокль. Я прижал штурвал коленом и настроил бинокль на серое пятнышко — какой-то мыс сбегал вниз, к воде. Я слышал о Дэнмерри и видел статьи о нем в воскресных иллюстрированных журналах. Однако фотографы не воздавали должного этой красоте. Сравнить Дэнмерри с замком — это все равно что назвать Эйфелеву башню радиовышкой. Такое сооружение могло бы привидеться военному архитектору после ужина с сыром — этакий лес башенок и мощных башен, ниш и зубчатых стен, поднимающихся над тупым рылом скалистого полуострова. Над якорной стоянкой, упрятанной за низким выступом скалы, торчали мачты нескольких судов. Они были высокими, эти мачты, а снастей на них была уйма. Словом, серьезные мачты.

— Теперь там гостиница, — пояснил Эван. — Вы когда-нибудь слыхали о Дэвиде Лундгрене?

Если вы интересуетесь кораблями, или судебными процессами о кораблях, или и тем и другим, то о нем нельзя было не слышать. У Лундгрена было свое представление о море: в каждой бухте и в устье каждой реки должен быть магазинчик по продаже разных морских принадлежностей, и каждый такой магазинчик должен принадлежать ему. А в последнее время, по слухам, Лундгрен проявлял интерес к производству нового поколения сверхскоростных прогулочных судов. Чарли Эгаттер и я полагали, что «Зеленый дельфин» придется вполне ему по вкусу. Лундгрен был невероятно богат, невероятно властен, а еще он был слегка норвежцем. Газетчики его любили, но люди, с которыми он имел дело, обычно проявляли меньше энтузиазма.

— Лундгрен купил Дэнмерри в прошлом году, — сказал Эван. — Превратил этот дом в гостиницу, уговорил всех своих помощников поселиться там. Они единственные, кто может себе это позволить.

— Он один из тех, с кем я намерен был повидаться, направляясь сюда, — сказал я.

— В самом деле? — На какое-то мгновение Эван слегка растерялся. — Видите ли, я как раз собирался туда за пивком. Пиво у них дорогое, но сам дом уж больно хорош.

— А кто его построил? — спросил я.

— Один малый по имени Райт Большой был человек, друг королевы Виктории. Хотел себе сделать тихое убежище для отдыха.

— Он, должно быть, был Построен примерно в то же время, что и Кинлочбиэг?

— Семья Райтов провела долгое время в Дэнмерри, — сказал Эван.

— А как насчет Бучэнов из Кинлочбиэга? Тоже давнее владение.

Эван покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Мой старик купил дом в тысяча девятьсот тридцать четвертом году. Он на рыбной ловле заработал уйму денег. Начал с рыболовного паровичка, неподалеку от Абердина. Ловил рыбу, покупал рыбу, продавал рыбу, а закончил консервированием рыбы. В тридцатые годы, во время кризиса, он сделал себе миллион на дешевой сельди. Но есть миллион или нет миллиона — никто из этих шотландских ублюдков не замолвил за него даже словечка, потому что он был всего лишь Джоко Бучэн с причала Альберта. — Эван скорчил гримасу. — Шотландия — это и сегодня феодальная страна, а тогда она была много хуже. Они задирали носы, когда видели, что идет Джоко Бучэн. Веселились. — Эван аккуратно высыпал порцию табака на бумажку и принялся сворачивать сигарету. — Покурите?

— Бросил, — сказал я. — Поэтому ваш отец и приехал сюда? Чтобы избавиться от всего этого?

— Трудно сказать, — ответил Эван. — Он был забавным малым, мой старик. Любил рыбную ловлю. «Флору» он строил как яхту, но в самый последний момент велел строителям забыть об огромных отдельных каютах и оставить побольше места для рыболовных принадлежностей. Затем купил себе дом и десять тысяч акров земли, потому что подсчитал: если у него будет десять тысяч акров, то он никогда не встретит такого человека, который бы не работал на него. А когда ему становилось скучно, он принимался ловить акул рыболовными сачками. В масле, вырабатываемом из акульей печени, полно витаминов. Вот потому-то теперь и есть причал в Лодже. — Он лизнул бумажку, склеил и закурил папиросу. Дым болтался в рыжей бороде, пока ветер не утянул его в окно рулевой рубки. — После того как отец пробыл здесь пару лет, он отказался от своего уединения и отправился в гости к Райту. К внуку того, первого, Райта. Как сосед к соседу. А у этого парня дома гостил кое-какой народ: Фред Астор, Освальд Мосли...[1] Ну, знаете, такой маленький кусочек тридцатых годов... Райт спустился к причалу в Дэнмерри в сопровождении всех своих гостей, чтобы встретить моего старика. Ну, старик был, конечно, очень доволен и горд. Он подогнал «Флору» к причалу, но когда ступил на берег, Райт и все его шикарные гости выставили вперед свои указательные и большие пальцы с этакой военной точностью и зажали носы.

Теперь замок уже можно было разглядывать без бинокля. И мне больше не нравился его помпезный вид.