— Мои друзья еще в городе? — спросил я.

— Да. Слышно, как галдят у Барделла. А ты вроде славы опять себе не прибавил.

— Что еще?

— Твоим друзьям из чистой публики не особенно понра­вился твой последний номер: отдать на хранение Барделлу револьверы Игнасио и его людей. Из правой руки, дескать, забрал у них оружие и в левую вложил — вот какое у них мнение.

— Я просто показал, что могу забрать. Оно мне ни к чему, — объяснил я. — Все равно они бы новое добыли. Пожалуй, пойду покажусь им. Я ненадолго.

В «Бордер-паласе» было шумно и оживленно. Друзья Игна­сио не обратили на меня никакого внимания. Подошел Бар­делл:

— Я рад, что вы окоротили парней. Избавили меня от многих волнений.

Я кивнул, пошел к городской конюшне и застал там ноч­ного сторожа, который обнимался с железной печкой.

— Тут не найдется человека, чтобы ночью отвез донесение в Филмер?

— Может, кого и найду, — ответил он без энтузиазма.

— Дай ему хорошую лошадь и пошли ко мне в гостиницу, только поживее, ладно?

Я сел ждать на веранде гостиницы. Через некоторое время подъехал длинноногий парень лет восемнадцати на чалой лошадке и спросил помощника шерифа. Я вышел из тени и спустился на улицу, чтобы наш разговор не услышал кто-нибудь посторонний.

— Папаша сказал, вы хотите отправить что-то в Филмер.

— Ты можешь выехать в направлении Филмера, а потом повернуть на ранчо X. А. Р.?

— Да, сэр, могу.

— Тогда мне вот что надо. Приедешь туда, скажи Пири, что Большой Игнасио со своими людьми в городе и до рассве­та могут нагрянуть к ним.

— Все сделаю, сэр.

— Это тебе. За конюшню заплачу потом. — Я сунул ему в руку деньги. — Езжай, и чтобы о нашем разговоре никто не знал.

Поднявшись к себе, я застал Милк-Ривера и Клио втроем с бутылкой. Мы побеседовали, покурили, а потом вечеринка закончилась. Милк-Ривер сказал, что комната у него соседняя с моей.

В начале шестого стук в дверь заставил меня вылезти из постели на холод.

— Ты не на ферме! — заворчал я, впуская Милк-Ривера. — Ты теперь горожанин. Тебе полагается спать, пока солнце не встанет.

— Оку закона спать вообще не полагается, — ухмыльнулся он, тоже стуча зубами, потому что надето на нем было не больше, чем на мне. — Фишер — ну, у которого ранчо в той стороне — прислал человека сказать тебе, что возле X. А. Р.'а идет бой. Вместо тебя он ко мне вперся. Едем туда, заме­ститель?

— Едем. Добудь винтовки, воду, лошадей. Я пойду к Вошу, закажу завтрак и чего-нибудь завернуть в дорогу.

Через сорок минут мы с Милк-Ривером выехали из го­рода.

Утро согревалось, пока мы ехали, солнце рисовало фио­летовые картины на песке, перегоняло росу в редеющий ту­ман. Благоухали мескитовые деревья, и даже песок, на кото­ром вскоре станет так же уютно, как на раскаленной сково­родке, издавал приятный свежий запах.

Мы завидели издали три синие крапинки над строениями ранчо — то кружили в вышине грифы; а еще дальше на фоне неба двигалось по гребню какое-то животное.

— Лошадь. Должна быть под всадником, но всадника нет, — объявил Милк-Ривер.

Немного погодя нам попалось изрешеченное пулями мекси­канское сомбреро, потом на солнце блеснула пригоршня мед­ных гильз.

На месте одного из строений была груда черных головешек. Возле нее лежал навзничь один из тех, кого я разоружал вчера у Барделла.

Из-за угла высунулась забинтованная голова, а потом по­явился и ее обладатель: правая рука на перевязи, в левой револьвер. За ним семенил кривой повар-китаец, размахивая секачом.

Милк-Ривер узнал забинтованного.

— Здорово, Ред! Поскандалили?

— Маленько. Очень кстати вы нас упредили: Игнасио со своими налетел перед самым рассветом, а мы — из засады, и понесли его по всей степи. Меня вот задело пару раз, а остальные ребята погнались за ним на юг. Прислушаешься — слышно, постреливают.

— Поедем за ними или в обгон пойдем? -5- спросил меня Милк-Ривер.

— А обогнать можно?

— Можно. Раз Игнасио бежит, значит, к вечеру кружной дорогой приедет к себе на ранчо. А мы, если сперва каньоном, а потом на юг возьмем, можем и раньше поспеть. Быстро-то он не поедет, от ребят отбиваясь.

— Попробуем.

С Милк-Ривером во главе мы миновали здания ранчо, потом лощиной доехали до того места, где я накануне свернул в каньон. Немного погодя дорога сделалась ровнее, и мы прибавили ходу.

В полдень остановились, чтобы дать отдых лошадям, съели бутерброды, покурили. Тронулись дальше.

Солнце стало спускаться по правую руку, тени в каньоне росли. Когда долгожданная тень достигла восточного склона, Милк-Ривер остановился впереди меня.

— Оно вон за тем поворотом.

Мы спешились, глотнули по разу, сдули с винтовок песок и двинулись к кустам, заслонявшим следующий поворот изви­листого каньона.

За поворотом дно каньона сбегало к круглой впадине-блюдцу. Покатые борта его заканчивались на равнине. По­среди блюдца стояли четыре саманных дома. Хотя дома весь день жгло пустынное солнце, они казались почему-то темными и влажными. Над одним из них вилась струйка дыма. Ни людей, ни животных кругом.

— Я пойду туда разведаю, — сказал Милк-Ривер, отдавая мне шляпу и винтовку.

— Верно, — согласился я. — Я тебя прикрою, но если что-нибудь начнется — уходи в сторону. Из винтовки стрелять я не самый большой мастер!

В начале вылазки Милк-Риверу хватало прикрытия. Он продвигался быстро. Но кусты редели. Продвижение замедли­лось. Он лег и пробирался ползком: от бугорка к купе кустов, от куста к камню.

Шагах в десяти от первого дома спрятаться было уже не за чем. Он вскочил и кинулся под ближайшую стену.

Ничего не произошло. Несколько долгих минут он стоял у стены, а потом крадучись двинулся к тыльной стороне дома.

Из-за угла появился мексиканец.

Я не мог разглядеть его лицо, но увидел, как напряглось его тело. Рука нырнула к поясу.

Револьвер Милк-Ривера брызнул огнем.

Мексиканец упал. Ясная сталь его ножа промелькнула высоко над головой Милк-Ривера и зазвенела, ударясь о ка­мень.

Дом скрыл от меня Милк-Ривера. Я увидел его снова, когда он мчался к черной двери второго дома.

Из двери навстречу ему хлестнули выстрелы. Я открыл заградительный огонь из винтовок, посылая пулю за пулей в открытую дверь со всей быстротой, на какую был способен. Магазин второй винтовки опустел как раз тогда, когда стре­лять стало опасно: Милк-Ривер был уже слишком близко к двери.

Бросив винтовку, я побежал к лошади и верхом помчался на помощь к моему ненормальному помощнику.

Он в ней не нуждался. Когда я подъехал, все было кончено.

Дулами револьверов он выгонял из дома еще одного мекси­канца и Жука Рейни.

— Весь улов, — сообщил он. — Больше никого не нашлось.

— А ты что тут делаешь? — спросил я Рейни.

Но кокаинист лишь потупился угрюмо и ничего не ответил.

— Мы их свяжем, — решил я, — а потом поглядим, что еще тут есть.

Вязал главным образом Милк-Ривер, как более опытный в обращении с веревкой. Он уложил парочку на землю, при­мотал спиной к спине, и мы занялись осмотром.

Кроме разнообразного оружия и более чем достаточного запаса патронов, ничего увлекательного мы не могли обна­ружить, пока не набрели на массивную дверь в цоколе глав­ного здания, запертую перекладиной с висячим замком.

Я нашел ржавый обломок кирки и сбил замок. Потом мы сняли перекладину и распахнули дверь.

Из душного темного подвала к нам устремились люди. Семеро мужчин — и лопотали на разных языках.

Мы остановили их револьверами. Они затараторили громче, возбужденнее.

— Тихо! — рявкнул я.

Они сообразили, что от них требуется, даже если не знали слова. Галдеж смолк; мы оглядели их. Все семеро были по­хожи на иностранцев, и притом не мирных — вполне разбой­ничья компания.

Мы с Милк-Ривером сперва попробовали с ними по-английски, потом по-испански — сколько сумели наскрести вдвоем. Обе попытки снова вызвали галдеж, но не английский и не испанский.