Внезапно этот узкий коридор оборвался, и автобус выехал на большой расчищенный участок, застроенный бараками. Над их железными крышами поднимались стены огромного унылого склада. Эти безобразные постройки, появившиеся так неожиданно, производили гнетущее впечатление.

— Леона-Викарьо, — сказал шофер, будто догадываясь о моих чувствах.

Когда он остановил автобус, к нам подошли три человека, похожие на бандитов. Поляну пересекала ржавая узкоколейка, и повсюду валялись перевернутые вагонетки.

Леона-Викарьо, расположенная на границе штата Юкатан и Федеральной территории и называвшаяся прежде Трес-Мариас, была самым крупным поселением чиклеро. Однако за последние годы она потеряла свое былое значение. Сейчас в поселке никого не было, кроме нескольких сторожей-мексиканцев, так как в апреле сбор чикле еще не начинался.

Тогда я не знал, что этот безлюдный поселок славился во всей Мексике как место, самых страшных убийств, драк и других жутких преступлений. Сюда со всех сторон раз в неделю стекались тысячи чиклеро с хорошей выручкой после продажи чикле. Ром лился рекой, а чиклеро предавались своему излюбленному развлечению — резали друг друга мачете. В Леона-Викарьо устраивались даже балы, привлекавшие со всей Мексики проституток, всегда готовых избавить этих парней от их большого заработка. Мужчины и во время танцев не расставались со своими пистолетами, ружьями и мачете. Позднее, когда мне пришлось столкнуться с чиклеро, я узнал много страшных подробностей о Леона-Викарьо, где убийства были такой же насущной потребностью, как вода и воздух.

Узкоколейка была проложена прямо через густые джунгли и доходила до местечка Пуэрто-Морелос на побережье Кинтана-Роо, в восьмидесяти милях к северу от Тулума. Вагонетки на узкоколейке тянули мулы. Сейчас дорога бездействовала и успела уже сильно зарасти. Перед началом сезона ее расчищают. Добраться по узкоколейке от Леона-Викарьо до побережья можно за полтора дня. Совсем недавно, всего за год до моей экспедиции, эта дорога была единственной на побережье.

Когда наш автобус снова катил по пустынной дороге через джунгли, в нескольких милях от Леона-Викарьо я увидел маленький щиток со знаком и понял, что мы уже на территории Кинтана-Роо. С этой минуты я вступал на «ничейную землю» — один из самых пустынных районов Североамериканского континента. Вдоль его берегов я собирался проплыть три сотни миль.

Полтора часа трясся автобус по дороге, подскакивая на выбоинах и поднимая облака пыли. На дорожных картах Мексики последних десяти лет эта дорога к Пуэрто-Хуаресу была обозначена четкой линией, а на многих картах можно было к тому же увидеть пунктирную линию знаменитой паромной переправы Мексика — Куба. Десять лет назад, когда печатались карты, ни Пуэрто-Хуареса, ни дороги от Мериды до побережья еще не было. Что же касается парома, то дальше политических деклараций дело так и не пошло. В Мексике это случается нередко. О Кинтана-Роо, например, больше пятидесяти лет говорили как о крае, который преобразится в самом ближайшем будущем. На неведомое Эльдорадо возлагал большие надежды каждый политический деятель Мексики. Эта «новая земля» должна была дать новые богатства. И однако, вопреки картам и речам, сулившим большие перемены в экономике Мексики, которые наступят благодаря нефти, древесине и золоту далекого Кинтана-Роо, эта территория так и осталась нетронутой, а фиктивные порты на политических картах были по-прежнему лишь черными точками на бумаге. Среди этих воображаемых городов, которые помогли бы освоить богатства дикого, безлюдного Кинтана-Роо, значились Пуэрто-Мадеро, Сасараль и многие другие, включая и Пуэрто-Хуарес. Первые попытки что-нибудь предпринять в этом районе окончились неудачей из-за упорного сопротивления «мятежных индейцев». Провалились и более поздние попытки, потому что правители Кинтана-Роо (назначенные президентом, а не выбранные народом) часто оказывались жадными сатрапами, стремившимися любыми средствами нажиться на этой области.

На самом юго-западе, у залива, глубоко вдающегося в сушу, среди болот расположен Четумаль, столица Кинтана-Роо. Добраться до нее можно только морем или по воздуху. Город слишком оторван от остальной территории, чтобы играть хоть мало-мальски важную роль. Но все же кое-какое экономическое значение он имеет, так как расположен у границы с Британским Гондурасом и ведет с этой английской колонией торговлю лесом. Четумаль с его трехтысячным населением отделен от фиктивного Пуэрто-Хуареса да и вообще от любого пункта двумя или тремя сотнями миль джунглей, где по существу нет ни одной дороги. На всей территории Кинтана-Роо населенные районы встречаются лишь в нескольких местах: вокруг залива Четумаль и на островах Косумель и Исла-Мухерес, расположенных к северу от побережья. Исла-Мухерес лежит как раз напротив Пуэрто-Хуареса.

Автобус неожиданно остановился, сквозь ветровое стекло я, к своему удивлению, увидел море, лениво набегавшее на желтый песчаный берег. Такой яркой морской синевы мне еще никогда не доводилось видеть.

Я вышел из автобуса и сразу же обратил внимание, как нелепо выглядит здесь эта машина, стоящая у самого берега, куда вплотную подступали высокие джунгли. С названием «Пуэрто-Хуарес» у меня было связано представление хотя бы о небольшом поселке, но здесь, на пустынном берегу, я увидел всего лишь две маленькие индейские хижины с запертыми дверями. Видимо, в хижинах никто не жил. И только шаткая дощатая пристань, выступающая в море на десять футов, свидетельствовала, что это все же порт.

Я стоял на земле Кинтана-Роо. Отсюда должно было начаться мое морское путешествие к Дарьенскому побережью.

— Подождешь тут немного, — сказал шофер. — С Исла-Мухереса обязательно придет какое-нибудь судно.

Он показал на горизонт, где я с трудом разглядел небольшую темную полоску. Видимо, это и был Исла-Мухерес. Шофер взобрался на крышу автобуса и сбросил оттуда на песок дюжину темных мешков с картошкой. Потом, отряхнув руки, он подошел ко мне, дружески попрощался, объяснил, что ему нужно засветло попасть в Вальядолид, вскочил в автобус и, вздымая облака пыли, умчался прочь.

Я стоял один в окружении мешков на пустынном берегу и чувствовал себя довольно глупо. Если б я увидел такой берег и такое море в нормальной обстановке, мне бы, конечно, захотелось искупаться. Но сейчас такого желания не было. Я присел на мешок и стал ждать. У меня были с собой апельсины, так что я не боялся умереть с голоду, а слова шофера не вызывали никаких сомнений.

Вскоре я действительно увидел на море маленькую белую точку. К берегу приближалась лодка. Это оказался небольшой моторный парусник со странным высоким полуютом, нависающим над водой, как у галеона. На его мачте, покрашенной желтой краской, болтался, грязный парус, на носу стоял рыжеволосый человек в закатанных до колен штанах. Рыжие волосы в Мексике — такая же редкость, как в Нью-Йорке зеленые, поэтому меня поразило это обветренное лицо в обрамлении огненных кудрей. Когда судно пришвартовалось у пристани, я направился к нему, стараясь не путаться под ногами у людей, начавших грузить мешки с берега. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Я спросил капитана. Какой-то пожилой мужчина с большим животом высунул из кубрика голову и произнес по-испански:

— Вам куда ехать?

— К Косумелю.

Вскоре я уже был на борту. Слегка покачиваясь на волнах, судно отчалило от пристани. Так началось мое первое морское путешествие — от Пуэрто-Хуареса к острову Исла-Мухерес. По словам капитана, там я определенно смогу найти какое-нибудь суденышко, чтобы добраться до Косумеля.

Когда мы проходили мимо песчаных отмелей близ Исла-Мухереса, море показалось мне еще более синим. «Самая синяя вода в мире», — подумал я и, как оказалось, был недалек от истины. Ни в Карибском, ни в Средиземном море нет такой прозрачной и синей воды, как вдоль Юкатанского побережья, где проходят мощные морские течения, которые, минуя Исла-Мухерес, вливаются в Мексиканский залив. Всего через год после моей поездки у Косумеля проводились исследования и было установлено, что вода в этом районе самая прозрачная в мире. Дно там можно увидеть даже на глубине ста футов.