Снова взял слово Фредрик:

— Я был бы очень рад, если бы эти предметы возможно скорее были переданы мне, чтобы я мог приступить к работе. Работать буду прямо здесь, в гостинице, могу начать хоть сегодня вечером. Надеюсь, всем понятно, что толкование или оценка материала может занять много времени.

Доктор Сесилия Люнд-Хэг растерянно посмотрела на Фредрика, потом развела руками и перевела взгляд на профессора Хурнфельдта.

— Все предметы находятся в несгораемом шкафу в лаборатории ВТУ в Тронхейме. Я думала, снимки…

Профессор Хурнфельдт недовольно перебил ее:

— Кажется, мною было ясно сказано, что Фредрику Дрюму понадобятся оригиналы. Кто отвечает за эти предметы?

Молодой Хавстен побледнел и уставился на доктора Сесилию Люнд-Хэг.

— Я отвечаю, — сказала она.

— Отлично! — свирепо воскликнул профессор. — Немедленно свяжись со своими людьми в Тронхейме, чтобы материал срочно доставили сюда, в гостиницу. Не позже завтрашнего вечера он должен быть вручен Дрюму.

Воцарилась тягостная пауза, и Фредрик воспользовался случаем проверить реакцию присутствующих: вдруг кто-то выдаст себя? Однако выражения лиц ничего ему не сказали. Правда, он заметил, что дверь в конференц-зал приоткрыта и за ней стоит человек. С ярко выраженным косоглазием. Парелиус Хегтюн.

Установили диаскоп, повесили экран. Фотографировать на месте раскопок прошлой осенью было запрещено, поэтому оттуда снимков не было. Вместо этого предстояла демонстрация фотографий наиболее известных болотных трупов, найденных в Дании и Англии. Комментировал Якоб Циммер.

— Около пяти лет назад, — начал он; на экране появилось изображение скорченного, сморщенного тела, — в болоте у Линдоу, к югу от Ливерпуля, нашли этого парня — «человека из Линдоу». Его еще называют Пит Марш; английское слово «пит» означает торф, «марш» — болото. Его постигла страшная смерть: на шее сохранились остатки веревки, несколько позвонков были сломаны, как будто его задушили, медленно затягивая петлю на шее. Что-то вроде казни с помощью гарроты, применявшейся в Испании до недавних пор. Но Пита Марша не только удушили, до того его раза два ударили топором по голове, судя по обнаруженным в мозгу осколкам черепной кости. А еще напоследок перерезали горло. В болото его бросили уже мертвым. Скелетные остатки датируются примерно пятым веком до новой эры, это начало железного века. Ему было около двадцати пяти лет, он был упитанный, хорошего сложения. Жизнь его прервалась почти две с половиной тысячи лет назад. Перед смертью он поел, трапеза была скудная, в желудке обнаружили смесь семян сорняков, мякины и зерна.

Дальше на экране появилась мужская голова, как живая, с отчетливо выраженными чертами лица. Видны были озабоченные складки на лбу.

— Это остатки первого хорошо сохранившегося болотного трупа, найденного в Европе, — продолжал рассказывать Циммер. — Знаменитый «толлундский человек» раскопан в пятидесятых годах. К сожалению, уцелела только голова, поскольку тогда еще не знали, как надлежит консервировать такие тела. Этот человек тоже был удушен — повешен на кожаной веревке; возраст находки определен примерно в две тысячи лет. Впоследствии датчане раскопали еще не один болотный труп и постепенно разработали методику консервации. Когда нынешние находки будут доставлены в университет Осло, там к нашим исследователям присоединятся датские эксперты.

Якоб Циммер показал еще несколько жутких диапозитивов с изображением болотных трупов, подробно рассказывая о наиболее знаменитых находках. Особое внимание было уделено лучше всего сохранившимся «граубаллескому человеку» и «болотной ведьме», обнаруженным в Дании. Первый лежал в болоте с перерезанным горлом, весь скорченный. На «болотной ведьме» были остатки праздничного наряда, в котором ее и захоронили. Большинство найденных таким образом тел объединяло похожее обстоятельство: люди погибли насильственной смертью, как правило, они были казнены.

После просмотра диапозитивов три участника совещания, которые побывали на месте раскопок в прошлом году, ответили на вопросы. Присутствующих интересовало, в каком состоянии были эти тела, что именно было раскопано, и так далее.

Профессор Хурнфельдт подвел итог:

— Люнд-Хэг, Циммер и я распорядились, чтобы тела снова засыпали торфом, чтобы не началось разложение. Раскопки обнажили нижнюю часть туловища до груди. Остатков одежды не обнаружено; возможно, они будут найдены, когда в понедельник мы возобновим раскопки. Одно можно сказать уже теперь с полной определенностью: речь идет о чрезвычайно древних останках. Судя по уплотненной сморщенной коже на ступнях, бедрах и в области живота, тела пролежали в болоте минимум тысячу лет, а то и две тысячи. Датировка обнаруженных предметов уже произведена. Кстати, завтра вам представится возможность для первого знакомства с телами: мы отправимся туда, чтобы убрать торф, которым засыпали их осенью. Приглашаются все желающие.

На этом первое совещание закончилось, и Фредрик быстро направился к двери. Он видел, как хозяин гостиницы поспешил удалиться после заключительного слова Хурнфельдта.

На лестнице, ведущей вниз, в вестибюль, его догнал радиолог из Высшего технического училища Эдвард Хавстен.

— Ты уж извини, Дрюм, — сказал он озабоченно. — Видно, доктор Люнд-Хэг чего-то не поняла. Я точно предупредил ее, что тебе нужны сами предметы. Все же она оставила их в лаборатории. Я не знал об этом.

— Все в порядке, — ответил Фредрик. — Это не так уж срочно. Но сам понимаешь, мне не терпится их увидеть.

Он улыбнулся.

— И увидишь — завтра прибудут, — заверил его Хавстен удрученно, как будто главная вина лежала на нем.

«Серьезный молодой ученый, очень ответственно относится к своей работе, — подумал Фредрик. — Но далеко не пойдет, если не даст волю фантазии, если все время будет носить суровую маску».

— Кстати, — сказал Фредрик, прощаясь с ним в вестибюле, — Лиллейф Хавстен, который живет здесь в гостинице, не родственник тебе?

— Он мой отец, — ответил Эдвард Хавстен, отведя взгляд.

— Ну ты даешь! — воскликнул Стивен. — Радиоуглеродная датировка показала, что этим предметам больше двух тысяч лет?

— Ага, — отозвался Фредрик.

Стрелки часов приближались к половине одиннадцатого, и друзья нашли себе тихий уголок в баре. Фредрик коротко изложил, о чем говорилось в конференц-зале. Английский археолог невольно проявил профессиональный интерес к древним находкам. Он приехал сюда в отпуск, приехал заниматься рыбной ловлей, не помышляя о том, чтобы как-то участвовать в делах норвежских коллег. Однако энтузиазм Фредрика заразил его, и они принялись горячо обсуждать различные гипотезы, касающиеся находок в ущелье Рёдален. В разгар дискуссии у столика приземлился еще один человек, прервав их беседу. Юлия Хурнфельдт.

— В жизни не видела ничего подобного, — выпалила она, сощурив глаза.

— Что такое? — хором воскликнули друзья.

И Юлия рассказала, что во второй половине дня на машине отца поехала в горы, в сторону ущелья Рёдален. За шлагбаумом, после того как она заплатила дорожную пошлину, дорогу ей вдруг преградил какой-то человек. Пришлось выйти из машины, чтобы предложить посторониться. Она увидела огромного древнего старика, страшнее любого тролля, какими их рисуют. Старик ответил длинным набором проклятий и заклинаний, говорил на каком-то мало понятном диалекте, так что она разобрала только половину. Суть его речей сводилась к тому, что он посылал ко всем чертям этот сброд, который вторгается в его долину, распугивает овец, копается в земле и собирается строить дорогу, чтобы все испортить. Но Сталг Сталгсон положит этому конец. У него есть бумаги, получены еще прадедом.

В конце концов он пропустил Юлию, но она была так потрясена, что пришлось почти сразу остановиться, выйти и посидеть на камне, приходя в себя. Так и не удалось ей толком познакомиться с Рёдаленом.

Стивен и Фредрик воздержались от комментариев, только сочувственно покачали головой.