Симон. Надо покарать их.
Робеспьер. Надо покарать их... Но это не в наших силах! Когда не нужно, трибуналы щедро проливают кровь. Но как только дело доходит до этих подлецов, чья-то могущественная рука удерживает занесенный топор. У злодеев оказываются защитники в самом Комитете. Бесполезно предавать суду богачей, они всегда изыщут способ обойти закон. Одних бедняков приносят в жертву. Следовало бы провести чистку обоих Комитетов и перестроить все судопроизводство.
Симон. Так сделай же это.
Робеспьер. И сделаю. Но я знаю, Симон, что это и погубит меня. Они обвинят меня в стремлении к диктатуре. Оружие древнее и обоюдоострое: его создали защитники Свободы для борьбы с тиранами, а тираны пользуются им против защитников Свободы. Вот уже два года контрреволюция применяет это оружие против меня. Хитрый дьявол Питт наводнил всю Францию воззваниями, где говорится о моих солдатах и моей армии, как будто я король Республики. Они стараются посеять тревогу, восстановить против меня добрых граждан и разжечь ревнивые подозрения моих товарищей.
Симон. Мелкие неудачи неизбежны — такова расплата за твой высокий моральный авторитет. Не унывай! Ты должен радоваться и гордиться. Твоя сила в бескорыстии, твоя цель — благо Нации. Ты победишь, как мы победили при Вальми. Так велит разум. Разум всегда побеждает.
Робеспьер. Славный ты малый.
Въезжает Кутон в кресле на колесах.
Кутон. Максимилиан! Я встретил у твоих дверей Фуше. Он, кажется, просил его принять, а ты отказался.
Робеспьер. Это правда.
Кутон. Его не так-то легко спровадить. Он все еще ждет, мокнет там у подъезда, шагает взад и вперед под дождем.
Робеспьер. Я презираю его в такой же мере, как грязь, которую он топчет. Будь моя воля, я бы втоптал его в эту грязь.
Кутон. Это не в твоей власти — по крайней мере теперь. Плут принял все меры предосторожности. У него есть покровители в Комитете.
Робеспьер. Ты знаешь лучше всякого другого, какая цена их покровительству.
Кутон. Больше чем кто-либо другой я имею основание не щадить этих лионских палачей, Колло и Фуше; они отстранили меня, они свели на нет все мои попытки внести умиротворение. Но какой смысл выказывать чувства, если ты не в силах претворить их в действие? В водовороте политических событий мы не смеем позволить себе роскошь личной вражды. Одно из двух — или сокрушить врага, или, если не можешь, не доводить его до ожесточения. Советую принять Фуше! Что тебе стоит повидать его, выслушать, выведать, какие у него планы, и хоть на время усыпить его подозрения?..
Робеспьер. Что нового он может мне сказать? Ненавижу этого мошенника. При виде его я не смогу скрыть свое омерзение. Пускай обивает пороги, я не приму его.
Кутон. Тогда он пойдет к своей прежней поклоннице — твоей сестре Шарлотте — и будет лить слезы у ее ног. Хоть он изменил ей, она до сих пор к нему неравнодушна, ты же сам знаешь. Она прибежит и станет умолять тебя.
Робеспьер (в тревоге). Нет, нет, только не это! Избавьте меня от нее, умоляю вас! Она выводит меня из себя. Я не выношу ее.
Кутон. Тогда прими этого негодяя. Другого выхода нет.
Робеспьер. Ну что ж! Придется пойти на это, раз ты так решил. Ты всегда умеешь добиться, чего хочешь, хитрец.
Кутон. Я хочу только общественного блага, а оно неразрывно связано с твоим.
Робеспьер. Хорошо, согласен. Приведите его. А ты, Кутон, останься здесь. Мне важно, чтобы ты был свидетелем нашего разговора.
Кутон. Ни за что! Я слишком хорошо знаю, что здесь произойдет — хоть и прошу тебя быть сдержанным, — я не хочу присутствовать при унижении врага и тем унизить его еще более. Зачем напрасно вызывать его ненависть? Даже если ты порвешь с ним, мне небесполезно будет сохранить связи с вражеским лагерем. Увезите меня. Я отлично все услышу из соседней комнаты...
Робеспьер. А ты, Симон, останешься здесь.
Кутон. Было бы лучше...
Робеспьер. Я так хочу.
Симон. Я тоже. Пока ты у нас в доме, Максимилиан, мой долг охранять тебя. Я дал себе слово никогда не оставлять тебя одного с посетителями.
Кутон. Ты прав. Хорошо было бы, если бы так охраняли Марата.
Симон вкатывает кресло Кутона в соседнюю комнату и неплотно притворяет за ним дверь. Возвращается к Робеспьеру, выходит в противоположную дверь. Слышно, как он свистом подзывает кого-то с улицы.
Симон (бесцеремонно). Эй! Эй ты, там! Гражданин! Можешь войти.
Оставшись один, Робеспьер встает и оглядывает себя в зеркале. Поправляет галстук. Лицо его становится холодным, непроницаемым. Возвращается Симон. Робеспьер стоит в ожидании, облокотившись на камин, не глядя на дверь. Поспешно входит Фуше в поношенном сюртуке, застегнутом до подбородка, длинном, словно сутана, весь промокший от дождя. Он зябко потирает руки и покашливает.
Фуше. Прости, Максимилиан, что я потревожил тебя среди твоих неусыпных трудов. Но я желал, вернувшись после долгого отсутствия, поскорее дать тебе отчет в своей миссии. Меня влекла к тебе также приятная обязанность поздравить старого друга, выразить восхищение твоей борьбой против врагов Республики, твоими великими победами, твоими талантами. Я горжусь тобой больше всех, ведь я с самых первых шагов предвидел твой могучий взлет. Сколько лет прошло с тех пор?.. Помнишь?.. Пять или шесть?.. Не то это было вчера... не то давным-давно... Помнишь наши незабвенные вечера в Аррасе, в коллеже Оратории, в академии Розати?.. И Карно был с нами... Нас роднила страсть к науке и прогрессу, общая вера в будущее человеческого разума. Уже тогда ты блистал среди нас своим красноречием, душевной чистотой. Нас восхищала в тебе доблесть античного героя, благородное стремление освободить и просветить человечество, твое чувствительное сердце. Ты остался верен себе. С каждым днем ты вырастал все выше, но ты не изменился.
Робеспьер. И ты не изменился. Ты всегда лгал, всегда предавал.
Фуше. Максимилиан...
Робеспьер. Ты предал бога, именем которого клялся, церковь, которой служил, избирателей, которые доверились тебе, предал все партии и всех друзей, которые имели глупость рассчитывать на тебя, предал короля, Республику, все человечество!
Фуше. Максимилиан! Не будь несправедлив, не отнимай у искреннего человека права признать свои заблуждения, перейти в другой лагерь, если он видит, что истина там.
Робеспьер. Для тебя истина там, где твоя личная выгода. Ты прошел в депутаты как роялист, чтобы защищать привилегии и награбленное добро твоих сообщников, работорговцев и корсаров из Нанта. И на другой же день ты предал их; ты потребовал казни короля, которого накануне клялся защищать, лишь только увидел, что выгоднее перейти в другой лагерь. Ты был с жирондистами, пока верил, что они прочно стоят у власти. И на другой же день отступился от них и стал эбертистом, самым отъявленным. Разумеется, лишь только прошел слух, что Эбер падет, ты отрекся от него и усердно содействовал его падению. Твоя беда в том, что ты жил в двух-трех днях пути от Парижа и осведомляли тебя скудно и с запозданием. Ты поверил в близкое падение другого человека и старался всеми средствами ускорить это падение. Но ты ошибся: этот человек цел и невредим, и он смотрит на тебя сейчас с гневом и отвращением.
Фуше. Робеспьер! Твои доносчики ввели тебя в заблуждение.
Робеспьер. Неужели ты думаешь, что я не знаю о твоих происках в Лионе против Кутона и меня, о кознях и подкопах, о кличке «модерантисты», которой ты нас заклеймил, о тайных сношениях с моими врагами в Конвенте, о преследовании моих друзей и агентов, о перехваченных тобою письмах? Ты думаешь, мне неизвестно, что два часа назад, прежде чем прибежать сюда, ты пытался подкупить кое-кого в Конвенте и хитростью выманить одобрение твоей миссии в Лионе, чтобы уклониться от проверки со стороны Комитета? Ты надеялся обмануть Конвент и противопоставить его Комитету. Твоя затея провалилась. И вот тебе пришлось вернуться в Комитет, к тому самому, кого ты надеялся обойти.