— И Марта с тобой? Ой, хорошо-то как! Вдвоем вам намного легче будет, все ж-таки лучшая подруга. Но ты еще раз подумай хорошенько, время еще есть…

— Чего там думать? — перебил отчим. — Пока думать будет да гадать, другие заместо нее уедут, охотницы найдутся! Ты, мать, думаешь, всех девок на селе забирать будут? Возьмут душ пять, и все. А кто первым не успеет, так и останется у разбитого корыта. Нет, тут времени терять нельзя. Пойду-ка я за управляющим.

Отчим встал из-за стола, поправил кушак и вышел.

Вороной жеребец нетерпеливо грыз трензель, нервно бил копытами и фыркал. Молодой наездник с трудом сдерживал норовистого скакуна, заставляя его кружиться на месте.

— Эй, малый, поди-ка сюда! — крикнул он.

Юный слуга, подстригавший пышные кусты, отложил ножницы и подошел.

— Чего изволите, господин?

— Скажи, графиня дома?

— Должны быть дома, не иначе. Недавно с утренней прогулки возвернулись, а скоро обед уж.

— Прекрасно. Возьми моего коня, — наездник спрыгнул с лошади, — и отведи его на конюшню. Только прежде того поводи его шагом, пусть остынет.

Слуга осторожно принял повод и зашагал в направлении конюшни, а молодой человек пошел через парк к замку. Вскоре он уже поднимался по мраморным ступеням в приемную залу. Там его встретил камергер.

— Добрый день!.. — камергер произнес приветствие с многозначительной паузой, означавшей на простом языке «чего надо»?

Молодой человек небрежно кивнул в ответ и произнес:

— Доложи госпоже графине, что герцог Владимир Ригетский прибыл с визитом, по делу.

— Слушаюсь.

Камергер исчез. Молодой герцог рассеянно оглядывал залу. Обитые бархатом стены, увешанные картинами, уходящие ввысь потолки, дорогие харамские ковры с ворсой длиной в палец. Сквозь высокие цветного стекла окна в залу осторожно заглядывал дневной свет, придавая предметам красноватый, в тон стеклу, оттенок. Да, тут денег не жалели, думал герцог. Как-никак, королевская кузина! Небось и двоюродный братец частенько заглядывает. Хотя нет, вряд ли. Что ему делать в такой глуши? Ему и в Столице забот хватает. Странно, что это графиня так далеко от столичного общества держится? Вращалась бы при дворе, в самом блеске… Размышления прервал камергер.

— Госпожа графиня изволят просить вас отобедать в ее обществе.

— Почту за честь.

— Пожалуйте сюда, — камергер указал на золоченую двухстворчатую дверь.

Они прошли в другую, не менее шикарную залу, поднялись по широкой лестнице и очутились перед лакированными, красного дерева, дверями. Камергер отворил их, изящным полупоклоном пропустил герцога вперед и закрыл за ним двери, звучно произнеся перед этим:

— Его светлость герцог Владимир Ригетский!

Герцог Владимир сделал два шага вперед и замер. В зале никого не было. Посреди стоял длинный, накрытый к обеду стол, в конце залы стояло кресло, повернутое к камину. Несмотря на лето, в камине пылал огонь.

— Что же вы стоите, герцог? — раздался вдруг откуда-то (герцогу показалось, что из камина) чуть хрипловатый, но, несомненно, женский голос.

— А куда, собственно, нужно идти? — растерянно спросил герцог.

— Ах, простите, вы, вероятно, меня не видите?

Скрипнуло кресло, и из-за его высоченной спинки появилась женская фигура.

— Я здесь, у камина, — произнесла фигура, коротко засмеявшись.

Герцог поспешно подошел и поклонился.

— Графиня Ла Карди?

— Зовите меня Валерией, Владимир. Титулы оставим для черни.

Владимир вежливо кивнул. Только теперь он как следует рассмотрел хозяйку замка. На ней было длинное, с боковым разрезом платье багрового цвета, изящно декольтированное, подчеркивающее идеальную фигуру. Черные, спускающиеся на плечи, волосы резко оттеняли белизну кожи, из-под густых ресниц блестели зеленовато-лазурные, чуть мутноватые глаза, тонкие губы слабо усмехались. На вид графине можно было дать не более двадцати, хотя герцог знал, что ей уже под тридцать. Графиня прервала возникшую паузу жестом, приглашая Владимира занять место за столом. — Позвольте полюбопытствовать, чем вызван ваш неожиданный визит? Желанием поддержать соседские отношения? Развеять скуку? Или обычным любопытством? — поинтересовалась графиня, усевшись напротив герцога и пристально вперившись ему в глаза.

— Видите ли, гра… гм, видите ли, Валерия, я к вам, в общем-то, по делу…

— Вот как? Это интересно. Я слушаю вас, Владимир.

— Дело пустяковое: мой управляющий сказывал мне, что вы недавно открыли у себя некое подобие… пансионата или школы фрейлин. Это правда?

Насмешливое выражение на лице графини сменилось кривой улыбкой.

— Правда. В принципе. А что, вы тоже хотите получить образование фрейлины?

— Извините графиня, но у вас несколько странная привычка опережать ответы какими-то фантастическими предположениями, — сухо ответил Владимир.

Графиня неожиданно засмеялась, откинувшись на спинку стула.

— А вы обидчивы, — произнесла она. — Можно дать вам совет, Владимир? Вы не обидитесь?

— Слушаю внимательно.

— Никогда не обижайтесь, тем более на несправедливые обвинения. Обида признак либо небольшого ума, либо слабости. Бросая вам обвинение, собеседник рассчитывает на ваше возмущение, и бесстрастный (но не холодный, ибо это проявление внутренней, еще большей обиды) ответ уязвит его сильнее ответного оскорбления. Никогда не обижайтесь!

— А вы, я вижу, хорошо разбираетесь в оскорблениях?

— Безусловно. Дворцовое воспитание обязательно включает в себя умение поражать без оружия. А практики там более чем достаточно. Любой бал, любой банкет или иное сборище высшего общества при дворе я могу сравнить с глубокой ямой, в которую бросили клубок ядовитых змей. Сравнение, правда, банальное, но верное. В принципе.

— Но попахивает человеконенавистничеством.

— Слово-то какое мудреное! Скажите, Владимир, — графиня снова пристально взглянула герцогу в глаза, — скажите, а вы любите людей?

Владимир отметил еще одну неприятную черту графини — привычку постоянно смотреть собеседнику в глаза. Он пожал плечами.

— По крайней мере, не ненавижу.

— Но так не бывает. Безразличие — это просто пассивная форма ненависти.

— Вы интересная собеседница, Валерия, — отметил герцог. — Но, боюсь, я неподходящий собеседник для таких разговоров. Меня учили больше владеть мечом, чем словом, хоть воспитывался я тоже при дворе. А вам бы побеседовать с доктором богословия.

— Ну что вы, Владимир. Своей шпилькой вы только что доказали обратное. Но я и вправду увлеклась. Что поделать — сказалось длительное отсутствие подходящего собеседника. А между тем обед стынет. Прошу вас, не стесняйтесь, выбирайте блюда на свое усмотрение. Или вас смущает отсутствие прислуги? Я нарочно отослала их, чтобы не мешать разговору.

— Благодарю за приглашение.

Выбрать было из чего. Воцарилось продолжительное молчание, прерываемое лишь позвякиванием столовых приборов. Графиня пригубила вина и возобновила беседу.

— Владимир, я совсем забыла, ведь у вас было ко мне какое-то дело?

Герцог отложил вилку. — Да. Я хотел бы купить у вас несколько фрейлин для обслуживания замка. Ведь эти девушки ваши крепостные?

— Мои. Это точно. Но продать, к сожалению, не могу. Я готовлю их для собственных нужд.

— Полно, Валерия, неужели вам нужно столько фрейлин? Мне говорили, набор в школу составляет не менее полусотни девиц.

— Ну, во-первых, не все ее заканчивают. Часть приходится отбраковывать из-за глупости или лени, часть ухищряется выскочить замуж…

— А во-вторых?..

— А во-вторых, набор только-только окончен, так что это пока еще не фрейлины, а простые деревенские девушки. Или вам нужны именно такие?

— Да нет, таких крепостных у меня хватает. Я просто не знал, что обучение еще не начато. А куда делся предыдущий выпуск?

— Предыдущий разошелся по родственникам, большей частью ко двору — кузену.

— Ну что ж, будем искать в другом месте, — решил герцог. — Скажите, Валерия, а вы не собираетесь в ближайшее время отправиться ко двору?