К 1987 году Япония лидировала среди держателей американских правительственных облигаций (46 % от общего объема), а японские компании приобрели заметные позиции в экономике США. Возможность же экспансии ТНК США в экономику Японии в первой половине 80-х годов до известной степени блокировалась дефицитом капитала в США, а после 1986 года — резким подорожанием йены. Кроме того, низкая прибыльность японских компаний, работавших в ситуации заемного перебора, делала их акции малопривлекательными для американских инвесторов. Тем не менее японская экономическая элита после кризиса 1990 года быстро поняла, что постбреттон-вудский мир — это опасное место, а глобализация на практике означает поедание сильными слабых. Поэтому она выстроила многослойную оборону против западных конкурентов.

Первую линию обороны составляет сама структура японской экономики и, прежде всего, японских ФПГ (основанная на принципе перекрестного владения акциями или концентрации пакетов акций нефинансовых компаний в головные для ФПГ, очень крупные и устойчивые банки).

Вторая линия обороны — высокая конкурентоспособность японской промышленности. Затраты на расширение производства, характерные для периода 60-х и 70-х годов, были замещены в большей своей части затратами на повышение уровня конкурентоспособности. Огромные мощности, либо лишние в условиях депрессивной мировой экономики 80-х годов, либо не обеспечивающие должного уровня конкурентоспособности, были попросту уничтожены.

Повышение уровня конкурентоспособности позволило создать третью линию обороны в виде завышенного курса йены. В 1994 году ("Statistical Abstract of the United States", 1996, р.835) курс завышал покупательную силу йены в 1,78 раза. Соответственно стоимость всех активов в долларах завышалась в 1,78 раза. Примерно таково же положение и сегодня.

В США во второй половине 90-х годов стоимость акций стратегических компаний переоценивалась фондовым рынком в среднем в 1,5–2 раза. Тем самым они были довольно эффективно защищены от перехода в руки иностранных собственников. В Японии та же цель (как в США в первой половине 80-х годов) достигалась и достигается завышением курса йены. В России же, как известно, ситуация обратная. Курс рубля занижен в 5 раз, рынок ценных бумаг либерализован, они ничего не стоят, бери, приходи и скупай российские компании.

Четвертую линию обороны японской экономики от иностранного вторжения образует политика высокого уровня деньгонасыщенности экономики.

Если в США соотношение агрегата М1 (наличные плюс деньги на расчетных счетах) и ВВП составляло в конце 80-х-начале 90-х годов 14 %, то в Японии — 29 %, а при счете в долларах по курсу — 1 трлн. В результате возникала парадоксальная ситуация — при существенно меньших, чем в США, размерах экономики, масса денег в обращении в Японии при расчете по курсу доллара превышала таковую в США. Приблизительно таким же было положение и в конце 90-х годов. Как раз сочетание высокой степени деньгонасыщенности экономики, низких процентных ставок и низкой инфляции может быть названо одним из экономических чудес Японии. Примерно так же обстоит дело и в ряде других восточноазиатских стран, и в Китае.

Именно потому, что экономика Японии высоко монетаризована, а курс йены завышен, положение на финансовых рынках Японии очень слабо зависит от того, что происходит с обращающимися во внешнем мире йенами, хотя в долларовом исчислении сумма их довольно значительна — несколько сот миллиардов долларов.

Обилие денег в обращении, высокая склонность к сбережениям и постоянное низкопроцентное кредитование Банком Японии кредитных учреждений имеют следствием дешевизну кредитов и огромную величину совокупных активов японских банков, а при высокой степени концентрации банковского капитала — и огромные величины банковских активов. Активы 8–9 японских "банковских бегемотов", даже если считать по паритету покупательной способности йены, составляют несколько триллионов долларов.

Фактически именно Япония первой создала банковскую систему в варианте, соответствующем потребностям эпохи глобализации. И США и Западная Европа подтянулись к японскому уровню лишь во второй половине 90-х годов.

Наличие сверхмощных банков, контролирующих экономику, в огромной степени затрудняет решение задач десубъективизации экономики Японии, ее растворения в мировой экономике. Это еще одна линия обороны японской экономики против возможной агрессии соседей по планете.

Потенциал экономики Японии повышается еще за счет одного ее специфического свойства — низкого уровня прибыльности: валовой доход велик, а прибыль — нет. Так, в 1993 году валовой доход 149 японских нефинансовых корпораций, относящихся к категории 500 крупнейших в мире, составлял 38 % от валового дохода всех корпораций этой категории, а прибыль — только 9 %. Аналогичные показатели для корпораций США, входящих в число 500 крупнейших в мире, — 29 % и 50 % соответственно. Низкая прибыльность делает корпорации Японии непривлекательными с точки зрения "потенциальных захватчиков", любящих высокоприбыльные предприятия (а именно таковы американские "инвесторы").

С появлением спекулятивных фондов стало ясно, что даже японская йена может стать объектом атаки на понижение. Реагируя на это обстоятельство, Банк Японии увеличил валютные резервы (без резервов в золоте) с 27 млрд. долл. в 1990 году до 223 млрд. долл. в 1997 году. Валютные резервы Японии, таким образом, сопоставимы с суммарными валютными резервами Германии, Великобритании, Франции, Италии, Канады и Австралии.

Экономика Японии как бы открыта, но благодаря своим внутренним свойствам в то же время является частично закрытой экономикой. В общем, американцам не удалось пока что откупорить японскую банку и съесть ее содержимое. Однако их усилия по "либерализации" экономики Японии не пропали втуне. Главное их достижение состоит в том, что экономику Японии удалось приостановить и по темпам абсолютного роста, и по их качественному, технологическому содержанию. Причиной тому послужили:

— экспорт капитала в разных формах на базе положительного сальдо по товарному экспорту и импорту вместо того, чтобы в соответствии с размерами этого сальдо увеличивать импорт необходимого экономике сырья и материалов и, соответственно, увеличивать производство для внутреннего рынка и на массовое потребление, уровень которого для Запада уникально низок (практически он сравним с российским в 1996 году, если отбросить затраты, связанные с автомобилем, и затраты на электронные погремушки);

— гипертрофия финансовых рынков в условиях их "либерализации" и наличия освободившихся в результате отказа от стратегии роста денежных ресурсов.

В конце 1989 года суммарная капитализация фондового рынка Японии составила 4102 млрд. долл. (рост в 10 с лишним раз после 1980 года) против 3027 млрд. долл. в США, 823 млрд. долл. в Англии, 362 млрд. долл. в Германии, 339 млрд. долл. во Франции (Д.Дэниелс, Л.Радеба. Международный бизнес.// М.: Дело Лтд., 1994, с.300). В 1990 году показатель капитализации фондового рынка Японии сократился на 40 %(!). Результатом было прекращение роста промышленности в 1991 году и снижение промышленного производства в 1992 году на 8 %.

Во второй половине 80-х годов примерно утроились цены на недвижимость и землю в самой Японии. Это также имело сугубо негативное влияние на динамику ее экономики. Япония, конечно же, нуждалась в программе развития и повышения благосостояния, вроде той, что отражена в известном докладе Миядзавы (середина 80-х годов). Вместо этого она получила "либерализацию", сопровождающуюся непрерывным структурным ослаблением экономики, и в том числе ее ядра — гордости Японии — банковской системы.