— Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего.

— Лгунья. Я потихоньку узнаю тебя, Элис. Стоило мне выйти на две минуты, а ты уже что-то задумала. Ну что ж, начнем. — Берт потер руки и сел рядом с ней.

— Почему ты не дашь мне письменный тест? — пробормотала девушка, отодвигаясь. — Я могу ответить на него у себя в комнате, а ты пока поиграешь на гитаре.

— И не думай.

— Обещаю, что не буду списывать.

Он рассмеялся.

— Правда? Нет, Элис, я предпочитаю и это сделать по-своему, а ты будешь вознаграждена за каждый правильный ответ.

— Вознаграждена? И чем же?

— Всему свое время. Сначала кофе.

— Мне кажется, тебе нравится создавать вокруг себя ореол таинственности!

— Может быть. Кстати, перестань хмуриться. Тебе так идет, когда ты улыбаешься!

Элл улыбнулась, ощущая, как от его близости сияют глаза и розовеют щеки; это случалось всякий раз, когда она была счастлива.

— Ты невозможен, Берт.

— Потому, что я сказал, что ты красивая?

— Потому, я думаю, что ты от меня чего-то хочешь…

— Какая ты подозрительная! Но ты права. Я мечтаю, чтобы ты оказалась в моих объятиях, хочу покрыть твое тело поцелуями, я уверен, что оно так же совершенно, как и твое лицо, я хочу тебя, Элис.

Сердце девушки забилось так неистово, что, казалось, можно было услышать его удары. Элл резко поставила чашку.

— Давай перейдем к экзамену!

— Боишься говорить о любви?

— О сексе! Ты говоришь о сексе, при чем тут любовь?

Бакстер тоже поставил чашку, откинулся назад, и девушка вновь ощутила влекущую близость этого человека. Чувствовалось напряжение сильного мужского тела. Если она повернется, даже совсем немного, его дыхание овеет ее. Элис остро чувствовала жар, поднимающийся изнутри, и отодвинулась в дальний угол дивана.

Берт рассмеялся.

— И все же ты боишься меня? Неужели я такой страшный?

— Послушай, Берт, задавай свои вопросы. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше. Я уверена, что ты жаждешь услышать, чем отличается африканский слон от азиатского?

— Неплохое начало, продолжай, — протянул Берт равнодушно.

Элл говорила умышленно монотонно.

— Уши африканского слона гораздо больше и иной формы, чем у азиатского.

— Отлично, девочка.

— Африканский слон более темный. Серая окраска азиатского слона, как правило, светлее.

— Ты выучила материал.

— Надеюсь. Я провела много времени, занимаясь по ночам!

— Очень хорошо, детка.

— Я действительно чувствую себя школьницей, — усмехнулась Элис.

— В самом деле? А теперь награда за хорошо сделанную работу.

Она была изумлена.

— Ты серьезно? Правда, будет награда?

— Я человек слова. Закрой глаза.

Девушка с сомнением смотрела на него.

— Ты мне не веришь? — Глаза его блеснули озорством.

Я бы доверила ему свою жизнь, мелькнуло у нее в голове, но… не свое сердце.

— Если ты не сделаешь этого, ты никогда не узнаешь, что я приготовил для тебя. Ну… смелее, Элис!

— Ну хорошо, уже закрыла.

Послышался звук открываемого ящика, шорох бумаги, затем что-то коснулось ее губ.

— Шоколад!

— Я угадал? Ты его любишь?

— Я его обожаю.

— Возьми кусочек.

Элис состроила шутливую гримасу.

— Я могу взять все?

— Хорошего понемногу.

— Жадина.

— О'кей, продолжим. Какое обитающее в пресной воде млекопитающее самое большое на земле?

— Гиппопотам.

Берт положил еще кусок шоколада.

— Я не распробовала!

— Ноги гиппопотама?

— Имеют четыре пальца.

Шоколад снова оказался у нее во рту.

— Что общего между слоном и бегемотом?

— Они травоядные. Строение зубов.

— Правильно.

На этот раз, взяв шоколад, Элис случайно облизала кончики пальцев Берта. Он засмеялся низким бархатным голосом.

— Самое высокое млекопитающее?

— Жираф. Некоторые особи достигают шести метров.

Элл получила еще порцию шоколада. Длинные пальцы остановились у ее губ, и она почувствовала, как горячая волна желания прокатилась по телу.

— Самое быстрое животное?

— Гепард.

— Расскажи о нем, Элис.

Элл радовалась, что провела так много времени над книгами, потому что ей становилось все труднее и труднее сосредоточиться. Движения Берта были нарочито провоцирующими, и девушка была бессильна противостоять ему. Рассказывая о гепарде, пятнистой шкуре животного, строении лап, о количестве детенышей, Элис смотрела мимо него, припоминая прочитанное. Волнение все больше охватывало ее.

— Отлично, отлично…

Слова были произнесены учительским юном, но в голосе было одно искушение, как и в его пальцах, скользивших по ее губам, проникающих в рот с кусочком шоколада, касающихся ее языка. У Элис перехватило дыхание. Невольно повернувшись в Берту, она склонилась к нему, но вдруг, опомнившись, закрыла глаза и отпрянула.

Бакстер, словно ничего не замечая, продолжал:

— Расскажи об антилопе импала.

— Нет, хватит вопросов.

— Значит, эту часть ты еще не выучила?

— Это значит, что на сегодня достаточно.

— Без ответа не будет и шоколада.

— Шоколада тоже достаточно.

Элис снова повернулась к нему, расширившиеся зрачки сделали глаза совсем темными, лицо горело, как у женщины, только что покинувшей объятия любовника.

— Я действительно устала, Берт.

— А если я скажу, что не верю тебе, Элис?

— Меня не волнует, веришь ты или нет. Я иду спать.

— Еще нет.

Берт поднялся и обнял ее.

— Давай потанцуем.

Словно во сне Элис наблюдала, как он нажимает кнопку магнитофона. Кассета была уже там, а значит, он обдумал вторую часть вечера точно так же, как спланировал первую. Ну и пусть! Лишь бы он не разжимал своих сладостных объятий…

Музыка была медленной, нежной. С готовностью Элис прижалась к нему, закрыла глаза, склонив голову к его груди, вдыхая волнующий мужской запах. Вряд ли то, что они делали, было похоже на танец: медленное движение ног, колебание тел в нарочито чувственном ритме.

Элис откинула голову назад, глаза их встретились, но она не смогла выдержать взгляда дольше нескольких секунд, боясь, что все можно прочесть в ее глазах, и снова склонилась к его груди.

Они продолжали медленно двигаться под музыку. Одна рука Берта скользнула под тяжелую волну волос к шее, другая двинулась вниз по спине.

— Обними меня, — пробормотал он.

Ее не нужно было просить дважды. Обвив руками его шею, она приникла к ней губами, задыхаясь от возбуждения.

Музыка закончилась. Они не сразу поняли это. Берт ослабил объятия и отошел от Элис.

— Подожди, я переверну кассету.

Она ждала. Тело горело, руки жаждали обнять его снова. Музыка зазвучала опять: Фрэнк Синатра пел о любви. Берт снова потянулся к Элис, и она увидела в его глазах пламя, разжигающее ее собственные эмоции.

В свои двадцать два она еще не спала ни с одним мужчиной, но понимала, что этот вечер может закончиться только одним, и уже ждала этого.

— Ты такая красивая!

— Берт…

— Самая красивая из всех женщин, каких я знал.

Из всех женщин… Эти слова пронзили ее мозг. Как она могла забыть?! Норма. Женщина, которая была так близка с Бертом, что хранила свои вещи в его ванной. Прижав руку ко рту, Элис вырвалась и отступила назад.

— В чем дело, дорогая?

— Я не могу… нам лучше прекратить…

— Тебе ведь было хорошо со мной? — резко спросил он.

— Я кое о чем забыла.

— О чем?

— Как насчет Нормы?

Берт откинул волосы жестом крайнего раздражения.

— Это женщина, с которой я… знаком, но она не имеет ни малейшего отношения к тому, что происходит между нами.

Он не отрицает, что Норма занимает какое-то место в его жизни. И ее вещи будут по-прежнему в коттедже, когда Элис уедет…

— Забудь о Норме, — настаивал он, — иди сюда, Элис.

— Нет.

— Почему?

— Я… я не хочу…

Берт, прищурившись, смотрел из-под полуопущенных век.