— Но? — жадно переспросила Конни.
— Но я не думаю, что следует мешать тебе узнать все, что только можно, о том, как защищаться от него. Тебе уже приходилось сражаться с ним, и, как мне ни больно об этом говорить, вероятно, придется сделать это снова.
Конни почувствовала прилив благодарности к тете. Она жалела, что не поговорила с ней раньше. Ей не следовало забывать о том, что Эвелина первой выступила против решения Совета, когда Конни в прошлом году изгнали из Общества.
— И ты не будешь мне мешать? Не пожалуешься на меня?
Эвелина улыбнулась и снова взялась за кисть.
— Ты что, и правда думаешь, что живешь в доме, где каждый чуть что бежит в Общество трепать языком? Даже если бы я и не была согласна с тем, что ты делаешь, я никогда бы так не поступила. Я бы первым делом собрала твои вещички и отправила бы тебя к родителям. Это уберегло бы тебя от проблем.
Конни улыбнулась:
— Спасибо.
— Более того, я хочу помочь тебе. Я расскажу тебе все, что знаю о Джордже Брюэре, если это окажется полезным.
— Здорово! А что ты знаешь?
Эвелина вытащила из-под своей рабочей блузы пачку старых писем.
— Думаю, мы сегодня можем выкроить время, чтобы это обсудить. Если бы ты сама об этом не заговорила, я бы сделала. Поэтому захватила их с собой для тебя. — Она протянула Конни письма.
— Можно мне их прочитать? — спросила Конни.
— Они ждали этого шестьдесят лет — могут подождать еще чуть-чуть. Нам нужно подготовить комнату. Но ты можешь держать их у себя столько, сколько понадобится.
— Хорошо, — с неохотой сказала Конни, запихивая письма в карман.
Она вернулась к стене. Так, куда ей поместить сирену? Чтобы она летела вместе с чайкой или нарисовать на скале рядом с драконом?
Конни и Эвелина очень увлеклись настенной живописью в детской. К концу дня комната напоминала ни больше ни меньше, чем миниатюрную копию библиотеки в штаб-квартире Общества: изобилие плавающих, летающих и бегающих существ. Эвелина несколько насмешливо отнеслась к морскому пейзажу в исполнении Конни, но вот Маку он сразу понравился.
— А Кракена я оставила тебе, — ответила Конни, вручая ему кисть и банку с черной краской. — Тут есть еще место в центре.
— Правильно! — сказал Мак, закатывая рукава. — Пора увидеть за работой мастера!
— Мастера! — возмутилась Эвелина, жестом указывая на красиво нарисованный хоровод танцующих банши. — Тогда что вот это?
— Работа вдохновенного дилетанта, — с плутоватой ухмылкой ответил Мак.
Конни улизнула наверх. Письма целый день жгли ей карман. Она больше не могла ждать.
Сидя на кровати и рассеянно отколупывая с рук пятнышки краски, Конни вчитывалась в маленькую стопку писем. Большинство писем было сильно потрепанным, как будто по пути из Арктики в Англию они прошли через не одну бурю. От них шел слабый запах древесного дыма. Почерк Джорджа был таким, каким она представляла его себе: твердым и решительным, уверенно прокладывающим путь по бумаге — приковывающим к себе внимание читателя. Но только когда она добралась до последнего письма, отправленного «откуда-то из-за Полярного круга», она обнаружила нечто, что могло оправдать ее вторжение в прошлое.
«Дорогая Сибилла,
Я пишу эти строки, сознавая, что это, возможно, мое последнее письмо к тебе. Либо потому, что у меня все получится и я очень скоро вернусь к тебе, либо… что ж, мы оба знаем, что может случиться с каждым из нас в эти ужасные времена.
Я получил письмо от Реджи с первой частью записей. Думаю, он рассказывал тебе о них, до того как его призвали в армию. Я был прав! Действительно, похоже, что ключ к победе над проклятым существом — это выдержать все его трансформации, пока он не примет образ того, кто слабее. Если продержаться достаточно долго, он будет принужден сделать это по правилам поединка, установленным им самим. В гордыне своей он объявил, что должен будет менять форму в ответ на каждую контратаку. Уверен, что в конце концов он превратится в нечто такое, что можно победить.
Я ждал дальнейшей информации от Реджи, но не знаю, где он сейчас».
Конни встрепенулась: ведь письмо, которого он ждал, так никогда и не было отправлено! Оно было забыто в библиотеке.
«Если я хорошо знаю этих военных, они, вероятно, отправили его в какой-нибудь учебный лагерь у черта на рогах, где он совершенно оторван от Общества. Тебе известно, где он? Мы больше не можем ждать, потому что войска Каллерво пришли в движение и приближаются к нашим позициям. Мы думали, что вместе достаточно долго сможем сдерживать его. У нас здесь существа и их передники из всех групп. Брен[7] жаждет схватиться с ним — ты же знаешь этих медведей! — и я должен признаться, что мне тоже не терпится это сделать. Если от Реджи по-прежнему не будет вестей, нам просто придется сделать все, что в наших силах, даже без советов нашего Универсала.
С грифоном, который принесет тебе это письмо, посылаю также мою любовь. Хорошее подтверждение того, что любовь невесома, — иначе он просто не смог бы взлететь с такой огромной ношей! Береги себя.
Конни чуть не разрыдалась когда отложила письмо. Глупый, наивный, отважный Джордж: конечно, у него не было ни малейшего шанса. Невозможно «сдерживать» Каллерво, имея в распоряжении только зубы и когти. Мысленные орудия Универсала — единственные средства, достаточно эффективные, чтобы держать его под контролем хоть какое-то время. Джордж завел остальных в ловушку. Каллерво, вероятно, закаркал от удовольствия, увидев, как они едут на санях прямо навстречу своей смерти. Бедная Сибилла.
Конни придвинулась к окну и выглянула в темноту. Она надеялась, что никогда не будет так упряма, чтобы повести стольких людей навстречу бессмысленной гибели. Нет, если она и будет чем-то рисковать, то только своей собственной жизнью, а не жизнью друзей. Может быть, только к лучшему, что она одна занимается этим. Это дело должно быть только ее и Каллерво — и никого больше. Но разве он когда-нибудь превращался в слабое существо? Прав ли Джордж? Вряд ли он станет превращаться в жука, чтобы она могла его раздавить, верно? Если и был какой-то способ это сделать, то не такой. Джордж выяснил это ценой своей жизни. Планы Конни сразиться с оборотнем зашли в тупик.
Конни снова возвращалась в Лондон — на этот раз на день рождения к Лиаму. Погода была совсем не похожа на тот жаркий, солнечный день, когда она была в штаб-квартире Общества в прошлый раз: теперь из окна поезда перед ней открывался сырой и промозглый пейзаж. «Какой-то не зимний день, — думала она про себя, — ни тебе снега порядочного, просто какая-то слякоть, а не день». Мак и Саймон сидели напротив нее, отвечая на вопросы спортивной викторины в газете, посвященной окончанию года. Но на этот раз с ними не было Кола, и некому было с энтузиазмом выкрикивать правильные ответы и дразнить Саймона тем, что его команда вылетела из соревнований.
Конни начертила на окне его имя. Она ужасно по нему соскучилась. Ей хотелось рассказать ему о своей подготовке, даже если он ее и не одобрит, услышать о том, как у него обстоят дела с тренировками, просто побыть с ним, но Кол практически не бывал в Гескомбе с тех пор, как его взяли в сборную Британии. После этого отбора Кол изменился, подумала она. Он снова обрел уверенность в себе и смог более великодушно относиться к способностям других людей, в том числе и к ее дару, потому что теперь был уверен в своих собственных. Сборная очень положительно повлияла на его жизнь — единственным минусом было то, что это отняло у нее Кола как раз в то время, когда он был так нужен ей. Но она вряд ли когда-нибудь набралась бы духу признаться в этом самому Колу.
Перед тем как пойти к Лиаму на день рождения, брат и сестра Лайонхарты и Мак зашли в штаб-квартиру Общества — в библиотеку. Конни нужно было вернуть книгу, и к тому же она хотела поискать информацию о каких-нибудь новых орудиях в читальной комнате Универсалов. («Пока мне не запретили туда ходить», — прибавила она про себя.) Саймон не возражал против этой вылазки, довольный впечатлением, которое его появление произвело на привратника.
7
Брен — медведь, персонаж средневекового французского «Романа о лисе»; английское Bruin означает то же, что русское «мишка», «топтыгин».