На выходе с рынка кто-то насмешливо произнес в его адрес:

— Смотрите, какой мажор гребет.

Вечер, чуть скосив глаза, увидел троих пацанов примерно его возраста. Двое из них были стрижены под ноль. Для улицы это заявка на нечто серьезное. Третий, плотный, с покатыми плечами, в спортивной куртке, курил сигарету.

Вечер решил не связываться. Не до этого. Но рожи на всякий случай запомнил и пошел дальше, тем самым совершив ошибку. Его нежелание связываться приняли за слабость и трусость. Это было все равно что побежать, ведь тогда за тобой может броситься даже мелкая шавка. И эта троица увязалась за ним. Наверное, им было скучно, и они решили чуть развлечься, а заодно прошерстить карманы этого лоха, который явно был при деньгах. Сначала парни держались сзади, метрах в десяти от него, а потом стали приближаться.

Вечер продолжал идти как ни в чем не бывало. Они догнали его возле короткой аллейки из молодых лип.

— Эй, закурить дай, — заявил один из них.

Этот прихват был настолько туп и затаскан, что им не пользовались даже самые последние чуханы. «Неужели я настолько безнадежно выгляжу, что на меня даже человеческих слов тратить не желают?!» — удивился Вечер и, не оборачиваясь, произнес:

— Нога болит.

— Чего? — уставился на него один из бритых, заходя с фронта.

— Нога болит, говорю, — ответил Вечер.

— Чего ты гонишь? — завел еще один, заходя с фланга.

— Пацаны, вы явно заблудились. Не по адресу… — начал было Вечер, пытаясь занять положение, которое позволило бы держать в поле зрения всю троицу.

Но в это время бритый упал на колени и обхватил Вечера за ноги, а второй толкнул его в грудь. Вечер, падая, успел ткнуть черенками роз ему в глаза. А в следующий момент на него навалился тот, кто стоял сзади, — бычок в спортивной куртке. Он сел ему на грудь и попытался несколько раз ударить в лицо, но Вечер успевал прикрыться руками. Тогда этот тип начал шарить по его карманам, но это тоже плохо ему удавалось, потому что он сидел на них. Тогда парень привстал, и это было ошибкой.

Вечер сумел вцепиться ему рукой в пах. Пусть не совсем удачно, но много и не нужно было. Противник скатился с него словно шар. Вечер рывком сел и ударил по ушам бритого, который держал его за ноги. Тот сразу же выпустил их и схватился за уши. Но в это время пришли в себя двое других, и Вечер, прежде чем успел встать, получил ногой по носу и по уху и уже в вертикальном положении словил еще раз, по левой скуле. Потом они сошлись вплотную. Вечер пытался вырваться. Он понимал, что бороться с двумя противниками сразу нет смысла, двое в любом случае сильнее одного, и рано или поздно это закончится тем, что они снова свалят его на землю. К тому же вот-вот мог подключиться третий.

Потом пацан в спортивной куртке обхватил его сзади руками, а бритый с криком: «Вова, держи крепче!» — принялся тыкать кулаками Вечеру в лицо, норовя попасть в нос.

Вечер обвис в руках Вовы, перекладывая на них весь вес своего тела и вынуждая противника тратить силы. Хитрость Вечера не сразу дошла до парня, а когда это произошло, он попытался отпустить противника, рассчитывая, что тот упадет на землю. Но Вечер был начеку. Почувствовав, что хватка ослабла, он, сгибаясь в поясе, изо всех сил откинул назад таз и угодил им Вове где-то между животом и пахом. Узбек говорил ему, что такой прием не шутка — у человека может лопнуть мочевой пузырь. У Вовы он если и не лопнул, то, наверное, оказался на грани этого, и пацан, скрючившись, повалился на землю.

Вечер отскочил в сторону. Теперь против него были только двое. Они кружили вокруг, не решаясь подойти, потом все-таки бросились, причем одновременно. Вечер успел ударить одного из них и попал в челюсть. Второй сумел зажать ему шею сгибом локтя. Слушая хруст собственных позвонков, Вечер ударил два раза каблуком туфли ему по ноге, обутой в летние шлепанцы. Туфли были дорогими, с тяжелыми твердыми каблуками, и бритый, взвыв, выпустил его из захвата. Они остановились напротив друг друга.

Оба его противника тяжело дышали, третий, немного придя в себя, сел на корточки.

— Ну, еще хотите? — поинтересовался Вечер, стараясь сдержать тяжелое дыхание и не показать, что он выбился из сил.

— Хана тебе, фраер! — заявил один из бритых, тяжело дыша.

Вечер шарил глазами по земле в поисках букета. Если пошли разговоры, то драться уже никто не будет. Это он знал по опыту. Букет он нашел возле забора и, не выпуская противников из виду, поднял его, вернее, то, что от него осталось. Дарить такое было невозможно. Вечер выбросил букет и, глядя на ухмылки врагов, произнес:

— Ну так я пошел, если вам нечего больше сказать.

«Надо уходить, — думал он, — пока эти козлы не отдышались. Вдвоем они меня все равно уделают».

— Хана тебе, фраер! — опять сказал бритый на резком выдохе.

— Тебя что, заело? — спросил Вечер.

Он хотел добавить, что вся хана у кого-то еще впереди, и такая хана, что мама не горюй, но сдержался. Не хотел раньше времени настораживать.

Отойдя метров сто, он осмотрел себя под фонарем, скрипнул зубами и выругался. В таком виде разве что в ментовском обезьяннике не стыдно было перед людьми на нары присесть. К тому же морду хоть и не сильно, но тоже попортили. Вечер был зол, как никогда. Так он не злился даже на Макса в свое время.

«Ну что, можно разворачиваться?» — спросил он сам у себя и неожиданно вспомнил про часы, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал коробочку. Она была цела. Вечер вздохнул и не спеша двинулся дальше по улице. «Часы подарю, раз купил, — подумал он. — Дождусь на улице. В темноте морду не так видно будет».

Он дошел до ее дома и сел неподалеку на лавочку. Рядом стояли несколько машин. «Гости», — подумал Вечер. Из дома доносились музыка, голоса и смех. Вечер сидел, уставясь в темноту, и ждал. Постепенно стемнело окончательно. С темнотой пришла прохлада. В доме напротив погасли окна. Вечер продолжал сидеть. Потом погасли окна в доме справа. Он достал телефон и посмотрел время. Было двадцать три часа тридцать пять минут. Из-за забора уже звучала не попса или жесткие ритмы. Музыка стала плавной и тягучей. «Притомились», — подумал Вечер.

После двенадцати ночи гости стали расходиться. Сначала уехали две битком набитые машины, чуть позже еще одна, и у калитки осталось две фигуры. Они почти сливались с темнотой, но Вечер слышал их голоса. Один принадлежал Виолет, второй был мужским. Слова звучали неразборчиво, Вечер улавливал только интонации. Он собрался было встать и незаметно исчезнуть, когда из калитки появился силуэт собаки. Шериф прошелся туда-обратно вдоль забора и направился к лавке. Он обнюхал Вечера влажным носом и пристроился рядом. Так они и сидели вдвоем, поскольку даме было не до них. «Два кобеля», — усмехнулся Вечер и, покосившись в сторону калитки, подумал еще и о том, что хорошо хоть не целуются.

Потом мужской силуэт стал удаляться, и раздался голос Виолет:

— Шериф, ты где?!

Пес издал низкий звук, повернувшись в сторону хозяйки, но с места не сдвинулся.

— Ты хочешь гулять? — Виолет направилась к лавке. Увидев Вечера, она замерла. — Ты?! — Потом, внимательно присмотревшись к нему, спросила: — Они опять были старше тебя?

— Нет, — ответил Вечер. — Но их было трое. — Он встал и, достав коробочку, протянул Виолет. — Поздравляю с днем рождения! Настоящие, не подделка, — добавил он, когда девчонка открыла коробочку. — Извини, что так получилось.

— Зайдешь? — спросила она.

— В таком виде?

— Никого уже нет.

— А родители?

— Уехали еще днем.

— Тогда зайду.

Сначала он рассмотрел Виолет. С подведенными глазами, в открытом платье, обтягивающем фигуру, она показалась ему взрослой женщиной. Потом он пробежался взглядом по гостиной, просторной, со сдвинутым к стене столом, очевидно, чтобы не мешать танцам. Стол был приготовлен для десерта — торт, чистые кофейные чашки.

Виолет ушла и вскоре вернулась с бутылкой шампанского и парой фужеров.