(12) Пройдя немного, передовые оказались на краю большого непроходимого оврага и остановились, недоумевая, переходить ли им через овраг. Старшим и младшим начальникам передали по рядам, чтобы они подошли к передовым. (13) И Ксенофонт, удивившись, что за остановка, а потом услышав переданное по рядам, быстрее поскакал вперед. Когда начальники собрались, Софенет, самый старый из них, сказал, что незачем даже и совещаться о том, переходить ли такой овраг. (14) А Ксенофонт поспешил перебить его и сказал: «Вы знаете, что я ни разу не удружил вам, по доброй воле поставив вас под удар; и нужно вам, как я вижу, не заслужить хвалы вашей храбрости, а спастись. (15) Но дело сейчас обстоит так: без боя нам отсюда не уйти, потому что, если мы не нападем на врага и отойдем, он погонится за нами и нападет сзади. (16) Взгляните же, что лучше: идти на них, выставив щиты, или забросить щиты за спину и смотреть, как они идут на нас с тыла. (17) Знайте также, что в отступленье никакой доблести нет, а вот преследовать врага — это и трусам придает храбрости. Для меня лучше гнать врага, имея вдвое меньше воинов, чем отступать со вдвое большим их числом. Да и врагов я знаю: если мы пойдем на них, вы сами не рассчитываете, что они примут бой, если же отойдем, то вам самим известно, что они осмелятся за нами погнаться. (18) А если мы переправимся и у нас, готовых сражаться, сзади окажется непроходимый овраг, — разве не стоит этим немедля воспользоваться? Я бы хотел, чтобы нашим врагам путь к отступленыо казался гладким, а нам пусть сама местность указывает, что для нас нет другого спасенья, кроме победы. (19) Как нам пересечь равнину, если мы не победим конницу? Как перейти через горы, если за нами будет идти столько копейщиков? Удивляюсь к тому же: почему этот овраг вы считаете страшнее всех мест, пройденных нами? (20) Пусть мы даже благополучно отступим к морю, — разве сам Понт не огромный овраг? Там нет ни кораблей, чтобы нас увезти, ни хлеба, чтобы прокормиться, оставаясь на месте, и чем скорее мы там окажемся, тем скорее придется вновь выступить за продовольствием. (21) Не лучше ли сегодня сразиться на сытый желудок, чем завтра натощак? Друзья, жертвы для нас благоприятны, внутренности их прекрасны, птицы сулят удачу. Так пойдем же на врага! Нельзя, чтобы эти люди, уже увидев нас, могли на славу поесть и расположиться, где им угодно!»

(22) Тогда младшие начальники велели Ксенофонту вести войско, и никто не сказал ни слова против. Он и повел его, приказав переходить овраг там, где кто был: ведь переправляясь всё вместе, войско, как он полагал, скорее окажется по ту сторону оврага, чем перебираясь по мосту, переброшенному через овраг. (23) Когда все перешли, он стал объезжать строй, говоря: «Воины, вспомните, сколько сражений вы, с помощью богов, выиграли, наступая на врага, и как плохо приходится бегущим от противника! Подумайте и о том, что мы уже в преддверье Греции! (24) Так идите же вслед Гераклу Путеводному и окликайте друг друга по именам! Ведь отрадно, чтобы память о нынешних наших отважных и прекрасных словах и делах осталась среди тех, кто нам дорог!»

(25) Все это он говорил, объезжая строй латников, и понемногу вел его вперед, на врагов, разместив копейщиков по обе стороны. Приказано было держать копья на правом плече, пока не будет сигнала трубы, а потом взять их наизготовку и идти шагом, ни в коем случае не переходя на бег. Потом был передан пароль: «Зевс Спаситель, Геракл Путеводный». А враги ждали, считая, что заняли удачное место. (26) Когда греки приблизились к ним и издали воинственный клич, копейщики, не дождавшись приказа, бросились бегом на противника, который тоже двинул им навстречу конницу и толпу вифинян; они и обратили копейщиков в бегство. (27) Но когда быстрым шагом вышел навстречу сомкнутый строй латников, когда раздался звук трубы, и пение пеана, и воинственный клич, когда все сразу взяли копья наизготовку, тогда враги бежали, не приняв боя. (28) Тимасион со всадниками пустился вдогонку, и они перебили столько врагов, сколько смогли по своей малочисленности. Левое крыло противника, против которого мчались греческие всадники, немедля рассеялось, а правое, не испытывавшее сильного натиска, остановилось на холме. (29) Когда греки увидели, что враги там задержались, то решили, что всего легче и безопасней идти на них немедля. И тотчас же с пением пеана напали на врага, который не устоял, а потом копейщики гнали его, пока и правое крыло не рассеялось. Впрочем, убитых было мало: воинов пугала вражеская конница, весьма многочисленная. (30) Греки, когда увидели, что конница Фарнабаза стоит твердо, а к ней собираются вифинские всадники и что враг смотрит с какого-то холма на все происходящее, решили, хоть и изнемогали уже, что нужно изо всех оставшихся сил ударить и на них, чтобы у них не было передышки и они вновь не осмелели. (31) Сомкнув строй, войско двинулось вперед. Но тут вражеская конница пустилась в бегство вниз по склону, словно ее гнали всадники, и скрылась в овраге, о котором греки не знали. Тогда преследовавшие возвратились назад, так как час был поздний. (32) Вернувшись к месту первой стычки, воздвигли там трофей и на закате вернулись к морю: пути до греческого стана было стадиев шестьдесят.

VI. (1) После этого враги занялись своими делами, уводя домашних и увозя добро как можно дальше, а греки стали ждать Клеандра с военными и грузовыми судами. Каждый день они, ничего не опасаясь, делали вылазки, ведя вьючный скот и рабов, и приносили пшеницу, ячмень, овощи, вино, просо, смоквы: ведь в той стране есть все, кроме оливок. (2) Когда войско оставалось на месте и отдыхало, разрешалось выходить на добычу, и получали ее сами вышедшие, а когда делало вылазку все войско, тогда даже захваченное ходившими отдельно решено было считать общим достояньем. (3) Всего было в изобилии: отовсюду из греческих городов доставлялись товары на продажу, а проплывавшие мимо охотно причаливали, прослышав, что тут закладывают город и есть гавань. (4) И жившие по соседству враги уже посылали к Ксенофонту людей, прослышав, что он основывает город, и спрашивали, что им сделать, чтобы стать ему союзниками. А он представлял их воинам.

(5) В это время прибыл Клеандр с двумя трехрядными кораблями, но без единого грузового. Случилось так, что войска не было в стане, когда он приплыл, а кто-то из вышедших на добычу в горы захватил много овец. Горюя, что отара будет отнята, эти люди предложили Дексиппу, сбежавшему из Трапезунта на пятидесятивесельном судне, сберечь для них овец, а потом часть взять себе, часть вернуть им. (6) Дексипп немедля разгоняет тех из обступивших его воинов, которые говорят, что овцы принадлежат всем, а Клеандру жалуется, что его пытались ограбить. И Клеандр приказывает привести к нему грабителя. (7) Дексипп, схватив первого встречного, ведет его. Но очутившийся тут же Агасий отбивает схваченного, потому что тот был из его отряда. И другие оказавшиеся при этом воины начинают бросать в Дексиппа камнями, обзывая его изменником. Многие из прибывших на кораблях в испуге бежали к морю, и сам Клеандр тоже бежал. (8) Тут вмешался Ксенофонт и другие старшие начальники, и Клеандру сказали, что дело это пустое и всему причиною постановленье войска. (9) Но Клеандр, подстрекаемый Дексиппом и досадуя на собственный испуг, сказал, что он отплывает и объявит всем греческим городам, чтобы те не пускали их к себе как врагов. Ведь тогда лакедемоняне главенствовали над всеми греками. (10) Тут дело показалось грекам весьма скверным, они испугались, как бы он не сделал по-своему. А Клеандр говорил, что так оно и будет, если ему не выдадут зачинщика, начавшего бросать камни, и того, кто отбил схваченного. (11) И выходило, что требует он Агасия, во всем бывшего другом Ксенофонту (по этой причине Дексипп его и оклеветал).

Оказавшись в таком затруднении, начальники собрали войско. Некоторые ни во что не ставили Клеандра, но Ксенофонту дело не казалось пустячным, и он встал и сказал: (12) «Воины, дело вовсе не кажется мне пустячным, если Клеандр, составив о нас такое мненье, уедет, как сам говорит. Ведь греческие города близко, а в Греции всеми верховодят лакедемоняне;296 даже один лакедемонянин может добиться, чего хочет, в любом городе. (13) Если он сперва не пустит нас в Византий, потом прикажет другим наместникам не допускать нас в города как непокорных лакедемонянам и не ведающих закона и наконец перескажет все эти россказни о нас начальнику флота Анаксибию, нам нелегко будет и уплыть, и остаться: ведь в нынешние времена лакедемоняне властвуют и на суше, и на море. (14) Нельзя, чтобы из-за одного или из-за двух человек мы остались за пределами Греции; надо повиноваться их приказу; ведь и города, откуда мы родом, им повинуются. (15) Я слышал, будто Дексипп говорил Клеандру, что Агасий никогда бы этого не сделал, не будь моего приказа; так что я очищу от вины и вас всех, и Агасия, если сам Агасий скажет, что я хоть в чем-то повинен. И если это я начал бросать камни либо чинить насилие, то я сам себя приговариваю, и считаю заслуживающим высшей кары, и понесу ее. (16) И я утверждаю, что если Дексипп еще кого-нибудь обвиняет, того надо отдать на суд Клеандру: так вы все будете очищены от вины. А при нынешних обстоятельствах нам будет тяжко, когда мы, уверенные, что встретим в Греции честь и хвалу, вместо этого окажемся хуже всех и не будем допущены в греческие города».