Большого кровопролития в войнах предполагать нельзя, если в продолжение почти двухсот лет на месте междоусобных битв пало только пять князей, хотя они всегда сражались наряду с простыми воинами: Изяслав Ярославич (1078), Борис Вячеславич (1078), Владимир Давыдович (1151), Изяслав Давыдович (1161), Изяслав Глебович (1182).

Это — общее замечание о войнах, но бывали войны ожесточенные, внушенные местью, вследствие явного нарушения права или личного оскорбления, например, войны Олега Святославича (1078, 1096). Юрий Долгорукий с запальчивостью искал Киева, на который имел право больше племянника Изяслава Мстиславича. Когда он услышал о сожжении своего последнего убежища на Руси, городка Остреческого, то собрался в поход (1152), восклицая: «Отожгу!» Роман волынский преследовал своего тестя, Рюрика Ростиславича, с неистовством, и постриг его, наконец, в монахи (1102, 1205).

1196. «Ростислав Рюрикович с Володимером и Черным клобуком ехавше, повоевавше и пожгоша волость Романову около Каменца, и тако ополонишася челядью и скотом, и отместившеса, возвратишася во свояси».

Жестокость на войне можно назвать общим явлением, по крайней мере, обыкновенным. Действия этого рода вызывались, впрочем, иногда необходимостью, а иногда увлечениями гнева. Так, в 1068 г., Мстислав Изяславич, вернувшись в Киев, после изгнания, с отцом, перебил 70 человек чади, а других ослепил и погубил, без испытания.

1097. Ростиславичи перебили жителей города Всеволожа, принадлежавшего к уделу врага их, Давыда Игоревича, и потом расстреляли бояр Василья и Лазаря, наушничавших ему на Василька.

1144. Владимирко убил многих жителей Галича за сношения с его племянником.

В 1146 г. великий князь Изяслав Мстиславич, в войне со Святославом Ольговичем северским, советовал вятичам: «Ловите убить его лестью, и дружину его избити».

115З. Он же велел убить всех пленных галичан, которых было у него больше, чем собственных воинов, «а лучшие мужи с собою поя, — и бысть плач велик по всей земле Галицкой».

1161. Брат его, Ростислав, услышав об изгнании новгородцами его сына, велел всех новгородцев, случившихся в Киеве, побросать в Пересеченский погреб, где и задохнулось их 14 человек за ночь, в чем он после горько раскаивался.

1216. Ярослав Всеволодович, разбитый новгородцами под предводительством Мстислава Мстиславича, прибежав в свой Переяславль, велел всех новгородских купцов побросать в погреба и затворить в тесных избах, — так «издушил» он их полтораста.

Нечего удивляться после того сожжению городов, то есть укреплений, и истреблению жителей, то есть военной части населения, так как это принадлежало собственно к праву войны — лишать неприятеля его вспомогательных средств:

Ярославичи (1066), заняв Минск, перебил мужей, а жен и детей взяли в плен.

Глеб рязанский (1173) предал все огню и мечу во Владимирской области.

Великий князь Всеволод (1208) сжег город Рязань, а потом Белгород.

Бояре, и вообще воины, ничем не отличались в этом отношении от князей: так, в 1067 г., они советовали великому князю Изяславу привлечь к себе Всеслава обманом и убить. В 1150 г. бояре советовали великому князю Изяславу захватить дядю Вячеслава или подсечь под ним сени. В 1173 г. Владислав присоветовал великому князю Глебу киевскому перебить колодников.

1177. Бояре требовали у великого князя Всеволода, чтобы он выдал им пленных суздальцев и ростовцев: «Либо и казни, либо и слепи, али дай нам».

1178. «Дружина Всеволожа начаша князю жаловатися: мы не целовать их приехали… И се рекше удариша в коне, и взяша город (Торжок), мужи повязаша, жены и дети на щит и товар взяша, а город пожгоша весь».

1208. Рязанцы, после присяги великому князю Всеволоду, захватили людей его и поковали, а других заморили в погребах. Напомним убийство киевлянами Игоря Ольговича (1146), измену полочан Рогволоду Борисовичу и Ростиславу Глебовичу (1151, 1158), отношения смольнян к Роману Ростиславичу (1180) видные из причитанья его вдовы, наконец, взятие и ограбление Киева в 1169 году соединенной ратью Андрея Боголюбского, и в 1202 году сборной ратью Рюрика Ростиславича с половцами. Галичане сожгли любовницу Ярослава (1173).

В Новгороде с 1136 г. часто происходили смятения, среди которых терпели много виноватые и правые. Разграбить дома, сбросить в Волхов — это были обыкновенные явления.

Самыми вопиющими злодеяниями, из ряда вон, должно почесть вероломное умерщвление на пиру Глебом, князем рязанским, шестерых братьев, вместе с множеством их бояр и слуг (1203).

В 1208 г. северские князья, Игоревичи, призванные княжить в Галич, перебили галицких бояр, до 500 человек, в гневе за беспрестанно возобновлявшиеся их мятежи. Вскоре, захваченные врасплох, князья сами были повешены ими.

В сношениях с погаными, то есть половцами, военное сословие оказывало еще менее милосердия. Так, например, в 1103 году, Мономах велел убить пленного Бельдюза, дававшего за себя золото и серебро, коней и скот: «Знай то, сказал он, что вас казнит клятва; сколько раз приходили вы воевать Русскую землю, нарушая клятву».

Однажды он даже сам решился сам преступить клятву, данную половцам, и согласиться на умерщвление их послов, Итларя и Китана, в своем Переяславле.

В 1149 году великий князь Изяслав Мстиславич велел половчина (захваченного под Переяславлем), «перетяти и с опоною». В 1224 году перед сражением на Калке были убиты татарские послы.

К числу особенных пороков в дружине принадлежит наушничество, чему известны многие примеры — в истории Василька, Мономаха, Изяслава Владимировича, Андрея Боголюбского, Мстислава Мстиславича. Митрополит Никифор убеждал даже Мономаха не верить наушникам. Слово Даниила Заточника также свидетельствует об этом пороке.

Проповеди и послания о пьянстве и блуде показывают, что эти пороки были нередки как между князьями, так и в дружине. Резоимство или лихоимство, распространенное в городах, сильно осуждалось.

По окончании споров и войн, при заключении договоров, важное значение имела присяга (клятва — рота), которую обыкновенно давали все участники, ходили роте, целовали крест.

Нарушение клятвы было, впрочем, не совсем необыкновенным явлением:

В 1066 г. Ярославичи поклялись полоцкому князю Всеславу, призывая его к себе на мир, что не причинят ему никакого зла, а когда он пришел, заключили его в оковы и посадили в темницу в Киеве.

В 1096 году, вслед за общей присягой, ослеплен был несчастный Василько, по наветам Давыда Игоревича.

В 1146 году киевляне изменили великому князю Игорю Святославичу после присяги.

Вероломством отличался в особенности галицкий князь Владимирко. По договору с великим князем Изяславом Мстиславичем он поклялся возвратить ему захваченные города на Волыни, и когда тот прислал к нему своего боярина Петра, напомнившего о крестном целовании и указавшего на крест, который целовал Владимирко, то он отвечал: «Сий ли крестец малый?» и потом насмеялся, смотря на проезжавшего мимо Петра: «Вот, Русский муж отправляется обимав все волости».

О Владимире Мстиславиче летописец замечает вообще: «Бяше ко всей братьи своей вертлив, и не управливаше к ним хрестьнаго целования».

Разумеется, все действия этого рода относились преимущественно к военному времени, в остальное — и князья, и дружина, и воины, были гораздо человечнее и благодушнее, и в отношениях их между собой видны даже значительные успехи общежития.

Находясь в брачных союзах с многими европейскими государями, императорами: греческим и германским, королями: венгерским, польским, шведским, князья стояли на одинаковой с ними степени житейского образования.

Между собой они уважали родство, а всего более старшинство: «Ты старше, говорит Мономах великому князю Святополку на совете о войне с половцами, подавай голос первый» (1111).

Мономах, и после его сын Мстислав, были в полном смысле главами своего рода и пользовались общим уважением.

Исполнены почтительности отношения Ростислава смоленского к старшему брату, великому князю Изяславу Мстиславичу. Последний, например, отдавал ему на усмотрение просьбу Ольговичей о мире, — он отвечал: «Кланяюсь тебе, брат, ты меня старше, как ты рассудишь, так и будет — я готов за тобой. Но если ты оказываешь мне честь, спрашивая моего мнения, то я люблю лучше мир, чем войну» и проч. По возвращении из-под Чернигова Изяслав, извещая о своих успехах брата Ростислава, говорит ему: «Бог привел нас в Киев благополучно; я спрашиваю тебя, в здоровье ли ты живешь, и как тебе Бог помогает». Свидание их было торжественное: «Увидяся братья в здоровье (1148), пребыли в великой любви и в веселье, с мужами своими и Смольнянами, и одарилися многими дарами: Изяслав дал дары, что от Русской земли и от всех царских земель, а Ростислав — что от верхних земель и от Варягов».