Хуан пожал ее, а Анна кивнула и сверкнула двумя рядами жемчужно-белых зубов. Она уставилась на Эндрю, моргая длинными черными ресницами. Я разрывалась между желанием врезать ей в идеальные зубы и спросить, где она купила такую тушь. Вместо этого я улыбалась всем бессмысленной улыбкой. У меня было предчувствие, что предстоит длинная ночь.

И оказалась совершенно права. Мы поели в маленьком ресторанчике под открытым небом в старом городе. Еда и вино были первоклассными, но Анна меня достала. К десерту мне хотелось ее удушить. Я не могла решить, то ли это ее лошадиный смех, то ли трепещущие ресницы будили во мне убийцу.

Я была в восторге, когда Эндрю отказался идти в ночной клуб. Хуан отвез нас домой. Мы с ним сидели на переднем сиденье, а Эндрю с Анной — на заднем, хихикая и флиртуя друг с друга. Мне уже становилось трудно весь вечер казаться вежливой. Поэтому я решила, что самым безопасным будет улыбаться бессмысленной улыбкой, когда кто-нибудь заговаривал по дороге домой. Это сработало. Все пожелали друг другу спокойной ночи, и мы с Эндрю вылезли из машины. Анна высунулась из окна, махая рукой и посылая воздушные поцелуи, пока машина не исчезла из виду. Я с облегчением вздохнула и впервые за эту ночь расслабилась.

— Боже, ну и работенка! Между прочим, спасибо за твою помощь, Эллен, — сказал он, открывая дверь апартаментов.

— Пожалуйста, Эндрю, рада помочь в любое время, только попроси, — ответила я и направилась к холодильнику и ледяной бутылке «Фаустино».

Он достал с полки два бокала и пошел к патио.

— Эллен, откуда у тебя эта глупая улыбка? Что она означает? — спросил он, открывая стеклянные двери.

Я последовала за ним с бутылкой вина. Луна отбрасывала серебряную дорожку света на стол, а по небу были разбросаны мириады звезд. Было еще тепло, и в кустах верещали сверчки. Мигающие огни Марбеллы соперничали с мерцающими звездами. Я сбросила босоножки на шпильках и опустилась в кресло напротив Эндрю.

— Восхитительно, — вздохнула я.

— Твою улыбку нельзя было назвать восхитительной, Эллен. Ты словно была под действием наркотиков, — сказал он и налил вина в бокалы.

— Мне приходилось выбирать между этой глупой улыбкой и убийством Анны. Серьезно. Этот лошадиный смех, эти моргающие ресницы. Она ведь неглупая женщина, так зачем напропалую кокетничает с мужчинами? С тобой?

— Неправда. Меня она тоже достала, как и тебя. Но ты к ней чересчур строга.

— Ей повезло, что я не треснула ее по голове этой чертовой бутылкой «Сангрии», которую она хотела, чтобы ты — и только ты — выпил. И прямо из горлышка. Даже Хуан был шокирован. Я слышала, как он шепотом уговаривал ее по-испански угомониться.

Я сделала большой глоток из своего бокала и взглянула на Эндрю. Он улыбался.

— Между прочим, я ответила ему по-испански, и он чуть было не упал со стула. Это был мой триумф в этот вечер, — сказала я, и мы оба рассмеялись. То, что началось как обычное хихиканье, внезапно превратилось в хриплый, животный хохот. Каждый раз, когда наши глаза встречались, мы начинали смеяться еще громче. У меня от смеха заболел живот, а по щекам Эндрю текли слезы. Я понимала, что мы смеялись больше от снятия напряжения, чем от самих слов.

А Эндрю выглядел великолепно! Я знаю, что лунный свет всем идет, но он превратил его из просто привлекательного мужчины в невероятного, захватывающего дух красавца. Как сказала бы Руфь, при виде такого мужика трусы падают сами. В этот момент я точно знала, чего хочу. Я хотела наклониться и поцеловать его в красивые чувственные губы. Хотела поцеловать его и дать выход чувствам, существование которых решила отрицать. Но по прошлому опыту я знала, что не могу снова доверить Эндрю свое сердце. Нет, нет, никогда!

Наливая вино, он наклонился надо мной. Я ощущала слабый запах его одеколона, которым он всегда душился — пахнувшего лесом. Я задержала дыхание, пока он наливал вино. Наши головы почти касались друг друга. Я решила, что если он повернет голову ко мне, то поцелую его, будь я проклята!

Он повернул голову. Он улыбался в лунном свете и опустился на колени передо мной. Наши лица были на одном уровне. Я провела пальцами по его губам. Как я любила этот рот! Он протянул руку и поймал мои блуждающие пальцы. Я подумала, что он собирается положить их в свой сексуальный рот. Но вместо этого он положил мою руку на стол, при этом отрицательно мотая головой.

От его улыбки мое сердце окончательно растаяло.

— Нет, Эллен, мне не нужен простой трах. По крайней мере, с тобой. Поэтому, если ты извинишь меня, я пойду в койку, завтра предстоит долгий день. — И он потрепал меня по подбородку, как маленького ребенка.

— Спокойной ночи, Эллен.

— Спокойной ночи, — прошептала я так тихо, что меня могли услышать только сверчки.

Я еще посидела во власти противоречивых чувств. Я не могла любить его снова, об этом не было и речи. Меня ждал потрясающий Тони Джордан, ждал дома, а может быть, в Англии или еще где-то. Но он никогда не будет Эндрю. Никогда не будет так подходить мне, как Эндрю. Мы подходили друг другу, как фрагменты пазла, составляющие одну картинку, — совершенно естественно, неотвратимо. Да, вот точное слово для описания Эндрю и меня. Неотвратимо. И возможно, поэтому я так долго подавляла свои чувства к нему. Мне не нравилась мысль о том, что огромные пласты моей жизни были мне неподвластны. Я хотела сама контролировать свою жизнь, а не давать жизни контролировать меня. А с Эндрю я никогда не могла контролировать себя.

Я налила еще вина и позволила себе вспомнить тот первый день, когда я положила глаз на Эндрю. Это был прекрасный весенний день. На мне была пара совершенно новых джинсов «Левис», которые накануне профинансировал мой отец. Я возвращалась с лекции по строительным конструкциям, а Эндрю с приятелями входил в лекционную, когда я из нее выходила. Столкнувшись с ним в дверях, я посмотрела прямо в его серо-стальные глаза. Он на секунду остановился, как будто мы где-то встречались, но он не мог вспомнить где. Я почувствовала то же самое. Как будто знала его всю жизнь.

В тот же вечер я встретила его на дискотеке в колледже. Я притворилась, будто хотела узнать название группы и кто-то сказал мне, что он его знает. Это была ложь. Мне просто хотелось поговорить с ним. И ему, наверное, тоже, потому что он пригласил меня посмотреть на следующий день «Апокалипсис» в киноклубе. Так все и началось.

После этого мы были неразлучны. По уши влюблены друг в друга, совершенно ослеплены страстью. Через год мы съехались. Я заканчивала колледж, Эндрю уже получил диплом и работал в фирме «Ли Истейтс» в качестве младшего аукциониста. Конечно, очень успешно. Наша жизнь была почти идеальной.

Но в бочке меда была ложка дегтя. Эта моя мать, которая настаивала на том, чтобы мы поженились, прежде чем будем гореть в аду. И еще была семья Эндрю: злая, раздражительная Сильвия Кенни, которой невозможно было угодить, ее муж — трудоголик Роджер и их высокоамбициозные дети. Эндрю был исключением, так я, по крайней мере, думала в то время. Я знала, что в глазах его родителей никогда не буду достаточно хороша для их Энди. Я была слишком высокая, слишком худая, слишком темноволосая, слишком прямая и искренняя, слишком обыкновенная, слишком умная, слишком тупая. Но, как ни странно, наши отношения выдержали наших родственников. Чего они не выдержали, это нас самих.

Я отпила еще вина и вспомнила последние дни нашей агонизирующей великой любви. Они начались с его предложения пожениться. Это было роковой ошибкой. Я хочу сказать, что мы прекрасно ладили друг с другом, были безумно влюблены и безумно хотели друг друга. Все было замечательно до тех пор, пока Эндрю не попросил меня выйти за него замуж.

Это был обычный вечер вторника. Мы ели спагетти. Он сделал это в тот момент, когда я пережевывала мою pasta. Он сказал, что любит меня, что никогда в жизни ни в чем не был уверен так, как в том, что хочет на мне жениться. И чем скорее, тем лучше. Потом спросил, чувствую ли я то же самое. Он думал, что чувствую. Так что, сказал он, давай поженимся и примем обязательства друг перед другом. Что я об этом думаю? Я хотела сказать, что думаю, что с его стороны свинство делать мне предложение, прежде чем я закончила ужин. Это лишило меня аппетита. Но я ничего определенного не ответила и отделалась шуткой.