— Каковы ваши привычки, то есть какую, собственно, жизнь ведете вы, сидячую или деятельную, воздержную или наоборот?
— Самую нормальную, — ответил Пузырев, даже глазом не моргнув. — Я и встаю и ложусь всегда в одно время; не предаюсь никаким излишествам, и если я и занимаюсь науками, то восполняю сидячую жизнь аккуратным и вполне достаточным моционом.
— Умер ли кто из членов вашего семейства преждевременно?
— Мой отец скончался всего год тому назад, семидесяти трех лет от роду, а мать умерла в родах, на тридцать пятом году.
— Благодарю вас; остальное я уже сам пополню. Сколько вам будет угодно внести задатку?
— Да сто рублей пока, я думаю, будет достаточно.
— Вполне-с.
Он выдал квитанцию из особой, вроде чековой, книжки, принял деньги и еще спросил:
— Ваш адрес?
Пузырев назвал свое новое местожительство, так как для совершения страховой операции он счел нужным переехать. Записав полученные указания, господин Шельцер хотел было уже освободить клиента от дальнейших расспросов, как вдруг вспомнил:
— А в какие часы вас удобнее всего будет застать нашему врачу?
— Я бы предпочел утром.
— Прекрасно-с, завтра до двенадцати часов он будет у вас.
Пузырев простился и вышел. Ему надо было повидаться с Хмуровым. Так было условлено еще накануне, что прямо из страхового общества он приедет к нему.
— Вот что, — сказал Иван Александрович, внимательно осмотрев весь туалет своего компаньона, — одет ты весьма прилично; не хочешь ли поехать со мною вместе позавтракать и, так сказать, спрыснуть наше новое, уже начавшееся предприятие?
— С удовольствием. Я, кстати, голоден как волк.
Хмуров позвонил.
Вошел в номер коридорный Матвей Герасимов и в удивлении уставился глазами прямо в лицо гостя.
— Что, брат, узнаешь! — спросил его как ни в чем не бывало Пузырев.
— А что? — несколько удивился и Хмуров.
— Да, оказывается, мы с твоим номерным старые знакомые, — находчиво ответил, впрочем уже подготовившийся к тому, Илья Максимович. — Мне надо было тут про одну барыньку справиться, так я на днях к нему обратился.
— И что же, разыскалась барынька? — поинтересовался узнать Хмуров, конечно ничего не подозревая.
— Нет, в других, должно быть, номерах остановилась, черт ее знает, нигде найти не могу.
— Что прикажете, Иван Александрович? — спросил Матвей, успокоенный на этот счет.
— Пальто дай, снеси плед в коляску и вели подавать: я еду.
Спускаясь по лестнице, он спросил Пузырева:
— Полагаю, к Тестову поедем? В «Славянском» очень модно, а у Тестова утром не слишком народу много; а уже накормят нас, так могу тебя уверить, что на славу.
— Что же? Я лично против Тестова ничего не имею: заведение приличное, первый сорт!
XI
У ТЕСТОВА
В одном еще как нельзя лучше сходились достойные друг друга компаньоны: и Хмуров, и Пузырев любили покушать.
Иван Александрович, всегда, еще с детства, лакомый, за последние годы находил все большее наслаждение за трапезою и начинал уже, несмотря на сравнительную молодость свою, ставить тонко, но обильно сервированный стол на первый план перед всеми иными жизненными наслаждениями.
Бывало, даже и в тяжелые времена он, не задумываясь, жертвовал с трудом добытую красненькую на угощение своей требовательной персоны.
Что касается Ильи Максимовича, то и во всем остальном, а не только в этом одном, он обладал гораздо большею силою воли, нежели приятель и товарищ его по делам Хмуров.
Тем не менее при случае, да когда еще предлагалось покушать на славу не за свой собственный счет, он от приглашения и не думал отказываться.
В коляске Хмурова доехали они до знаменитого и всем известного ресторана.
Теперь Иван Александрович уже не стеснялся открыто показываться с Пузыревым, так как Илья Максимович прилично оделся, правда не у первоклассного портного, а купил все готовое, но экипировка была новенькая и выглядела вполне удовлетворительно.
Приятели сняли свои пальто внизу, в швейцарской, и поднялись во второй этаж. Дверь со стеклами на лестнице точно по волшебству распахнулась перед ними сама, так как ее за шнур снизу потянул предупредительною рукою один из швейцаров, и они прошли мимо кланяющихся буфетчиков и распорядителей в общий зал, где стоял знаменитый Шварцвальдовский оркестрион.
Благообразные половые, в традиционных белых полотняных костюмах, высматривали точно на подбор, и Хмуров невольно подумал, что вид их куда опрятнее фрачных официантов других ресторанов.
Молодцы, сейчас же распознав в особенности в Хмурове, и ранее бывавшем здесь, хороших гостей, почтительно засуетились около избранного ими стола.
— Ну, как ты думаешь? — спросил Иван Александрович, взяв карточку и бегло просматривая ее.
— Заказывай ты, — ответил Пузырев, — а уж если что не так, я переменю.
— Изволь.
Он прочитал всю денную карточку от начала до конца внимательно, передал ее Пузыреву и сам сказал:
— Я бы не прочь сделать таким образом. Водку ты будешь пить, или нельзя ли без водки обойтись?
— Признаться, рюмку или много две не мешало бы по случаю осенней погоды пропустить, — ответил Илья Максимович.
— Хорошо. В таком случае только вот что, — обратился Хмуров к половому, — принеси нам листовочки на смородинных почках и дай нам английской горькой.
— Я хинную люблю, — сказал Пузырев, внимательно следя за распоряжениями товарища.
— И хинная вещь невредная, но тогда английской горькой, пожалуй, и не надо.
— К закуске балычка не прикажете ли, или, может быть, салат оливье? — спросил половой, желая прислужиться, но не попал во вкус.
— Надоел мне твой салат оливье! — ответил ему Хмуров. — Нет, ты вели нам несколько копчушек в духовой шкапчик на сковородочке поставить, да так горяченькие и тащи сюда.
— Слушаю-с.
— Постой, к закуске этого мало, тем более что с ними надо осторожно обращаться, не то на целый день воспоминания будут.
— Семги тогда не позволите ли? Отменная получена-с, — снова предложил половой.
— Нет, а вот что ты сделай: спроси мне на кухне штуки четыре fonds d'artichaux, понимаешь?
— Понимаю-с, одни то есть донушки от артишоков-с изволите приказывать?
— Да, но холодные. К ним одно крутое яйцо, мелко нарубленное, и немножко эстрагону. Подашь масло и уксус, я сам заправлю по моему вкусу.
— Слушаю-с.
— Это что-то новое? — спросил не менее полового удивленный Пузырев.
— Ну, вот увидишь, какая это идеальная закуска к водке, — сказал Хмуров и снова, обращаясь к половому, продолжал свой прерванный заказ: — Другой закуски нам не надо никакой…
— Икорки зернистой тоже не прикажете? — спросил все-таки тот.
— Не прикажу. Слушай меня и не перебивай. На первое ты нам подашь лососину в соусе раковом, и чтобы соусу побольше было… Ты, Илья Максимович, против этого ничего не имеешь?
— Ничего.
— А на второе…
— Дупеля не позволите ли?
— Да оставь ты меня, пожалуйста, со своими советами и слушай, что я тебе говорю…
— Виноват-с…
— Ну вот то-то же и есть. Прикажи главному вашему, старшему повару самому, наблюсти за этим: взять трех крупных сибирских рябчиков, грудки пополам разделить, из черного мяса, печеночек и так далее нарубить, протереть почти как пюре и сделать вроде маленьких котлеточек, немного сладкого мяса, шампиньонов и побольше крупных, толсто нарезанных трюфелей… Все заправить мадерой, но не перебодрить…
— Сальме, стало быть, из рябчиков? — переспросил половой.
— Ну да, сальме из рябчиков, только не забудь, как я люблю: и мясо сладкое, и шампиньоны, и трюфели…
— Салат прикажете?
— Салат? Нет, пожалуй, не надо. Иди, заказывай.
Обращаясь к Пузыреву, на лице которого блуждала улыбка одобрения, он спросил:
— Ты как думаешь?
— Заказано недурно, если так же будет исполнено, то и желать лучшего ничего нельзя. Но вот вопрос: пить что будем? Чем, то есть каким пойлом, ты меня угощать станешь?