— Зловонная пасть поганого Ярдоса!

На всякий случай Дагар обошел вокруг, чтобы удостовериться в том, что охранник, запросивший за свои услуги целых пять тонге, ушел спать и видит сейчас десятый сон. Забор никто не охранял. Мастер сплюнул и решительно направился к задней двери, за которой находились комнаты обманщика.

— Хозяин! — дрессировщик пнул деревянную дверь. — Возвращай мои деньги!

За дверью послышалось ворчание, но никто не отозвался.

— Эй ты! Слышишь?! — выкрикнул мастер. — А ну живо вернул мне мои пять тонге! Иначе прикажу своему дракону спалить твой паршивый постоялый двор!

Угроза подействовала. Ворчание стало громче, и спустя полминуты дверь распахнулась. На пороге появился лохматый мужчина с заспанной физиономией, одетый лишь в серые полотняные штаны.

— Чего бузишь? — недовольно поинтересовался он. — Спать иди.

От возмущения Дагар едва не проглотил язык.

— Сначала верни деньги!

— Какие еще деньги? — захлопал глазами хозяин постоялого двора.

— Те, которые я заплатил за охрану дракона.

— Э, нет, — мужчина преступил с ноги на ногу и зябко поежился. — Ты заплатил, чтобы к дракону никто не перелез, а не за его охрану.

— Это одно и то же!

— Нет, не одно и то же. Я не говорил, что буду караулить твоего дракона, я сказал, что никто из моих постояльцев не войдет к дракону до утра.

— Но ты же здесь! — закричал дрессировщик. — Как, разорви тебя Ярдос, ты собираешься выполнить сове обещание?!

— Я его уже выполнил, — мужчина широко зевнул. — Запер всех постояльцев на ключ. Ни один из них до утра не сможет выйти из своей комнаты. И ты ступай. Не бузи.

Дверь перед носом Дагара захлопнулась, и дрессировщику ничего не оставалось, как самому отправиться к забору.

— Жулик проклятый! И ведь не придерешься!

Мужчина плотнее закутался плащ и замер. Забор светился. Не весь, а небольшая часть шириной примерно три локтя.

— Это еще что?

— Здравствуй, Дагар, — раздался мелодичный женский голос. — Не уходи, нам нужно поговорить.

Голос показался дрессировщику знакомым, но он никак не мог вспомнить, где слышал его раньше. Свечение между тем отделилось от забора и приблизилось к мастеру. Свет стал ярче, и из молочно-белого превратился в сливочно-желтый. Свечение пульсировало и становилось плотнее, пока, наконец, не явило женскую фигуру.

Дагар зажмурился, тряхнул головой, отгоняя призраки прошлого, но память не подвела.

— Кьолия?

— Мы так давно не виделись!

Перед дрессировщиком, окутанная светом, стояла высокая эльфийка. Ее кожа казалась сотканной из лунных бликов, длинные светлые волосы свободно спускались по плечам, огибая высокую грудь, и заканчивались на уровне бедер, которые едва прикрывала короткая белая туника. Женщина смотрела на Дагара серыми глазами и улыбалась.

Дагар вздохнул. В его душе всколыхнулись давно забытые чувства. Когда-то давно он любил эту эльфийку, бросил к ее ногам свое сердце, отдал душу, подарил все прекрасное, на что только был способен…

— Ты совсем не изменилась, дитя старшего народа, — хрипло произнес дрессировщик.

— А ты постарел.

— Время для меня замедлилось, но не остановилось, — с грустью ответил Дагар. — Не думал, что увижу тебя снова.

— У меня мало времени, Дагар.

— Ты пришла за своим сыном? Он спит, сейчас я разбужу его.

— Не нужно, — улыбка Кьолии померкла, и эльфийка подалась вперед. — Приблизься ко мне.

Сердце дрессировщика замерло, а потом зашлось в танце. Он ощущал тепло и цветочный аромат, исходящие от гладкой кожи женщины, видел огромные влажные глаза, призывно приоткрытые губы, чувствовал, что Кьолия помнит его, а сам он все еще испытывает к ней необычайное притяжение…

— Мне нужна твоя помощь, Дагар, — прошептала красавица. — Твоя помощь нужна нашему сыну.

— Что?

Мастер вздрогнул. Очарование момента исчезло, будто его окунули в чан с ледяной водой.

— Я любила тебя, Дагар. И сейчас еще люблю. И родила от тебя ребенка. Эл'льяонт твой сын.

Дрессировщик молчал, хотя внутри него все кричало и ревело от чувств, затопивших сердце. Здесь была и злость за то, что Кьолия, его полуночный цветок, смысл его глупой и никчемной жизни, обманула его. И недоверие, потому, что словам женщины невозможно поверить, она не могла скрывать от него его ребенка, его плоть и кровь. И любовь, ведь он до сих пор любит эту глупую эльфийку, эту необыкновенно красивую и страстную неземную женщину. И гордость за то, что его род продолжится. И стыд за то, что не догадался обо всем с самого начала. Но как было не поверить той, которую любишь всем сердцем, чьим словам веришь, чьими поступками любуешься, чьей отвагой и мудростью восхищаешься?

— Ты же сказала, это ребенок от другой твоей связи с человеком, — тихо произнес Дагар.

— Ты — мой единственный смертный.

— Кьолия!

Дрессировщик протянул руку к лицу женщины, но та отстранилась.

— У меня мало времени, Дагар. Ты не эльф, и не сможешь поддержать нашу магическую связь, а мои силы скоро иссякнут.

— Ты пришла, чтобы сказать, что Элиот — мой сын?

— И чтобы предупредить тебя. Когда эльфам исполняется сто лет, они получают предсказание от вещей звезды Diehaan. Мне было предсказано родить от человека ребенка, который изменит судьбу старшего народа. Мой сын взойдет на престол Ил’лэрии и узаконит браки со смертными. Это будет первым шагом к выхолащиванию. Страну заселят полукровки, постепенно эльфы выродятся. Магия исчезнет.

По спине Дагара пробежали мурашки.

— Я никому не сказала о своем предсказании в надежде на то, что Diehaan ошиблась, но звезда не ошибается. Эл'льяонт жил со мной до совершеннолетия, пока я могла его защитить, и пока земля Ил’лэрии его охраняла, но когда прошел его сотый день рождения, мой мальчик остался без защиты.

— И ты позвала меня.

— Я отдала его, чтобы его защитить, — грустно произнесла Кьолия. — Никто не защитит человека лучше, чем родной отец, особенно, если этот отец — дрессировщик драконов.

— Я думал, ты хотела, чтобы у пацана была профессия, ведь ты обманула меня с его и-ши! Ты сказала, будто Элиот луноликий.

— Прости меня за ту ложь. Я не могла тогда рассказать тебе правду.

— Тогда зачем рассказала сейчас? — Дагар все еще не мог поверить в то, что не спит. — Ты хочешь забрать своего… нашего сына?

— Я хочу его защитить. Правитель Гланхейл узнал о моем предсказании и о том, что многие из наших соотечественников станут выхолощенным. Он ищет нашего сына, чтобы… убить.

— Один человек не может изменить историю народа, — негромко произнес Дагар.

— Может, — ответила Кьолия. — Иногда один человек может решить очень многое. Береги его! Умоляю! Ради меня! Ради нашего прошлого! И ради себя!

Сияние стало тускнеть. Женщина протянула руку и коснулась щеки дрессировщика.

— Ступайте в Арканы, найдите там пещеру рядом с большим месторождением тильдадильона, и эльфы не смогут вас обнаружить.

— Но… — Дагар не находил слов, чтобы выразить все, что думал и чувствовал.

— Живите там, пока не придет время, и пока Эл'льяонт не решит исполнить свое предназначение! Khala eriler liehn. Да благословят тебя боги!

Эльфийка исчезла, сияние погасло.

Дагар дотронулся до щеки, которой минуту назад касалась та единственная, которую он любил в своей жизни, и медленно побрел к двери.

Вот оказывается, какими бывают неожиданности. Тут сравнением с дерьмом дракона, упавшим на голову, не ограничишься. Это как будто идти по широкой ровной дороге и вдруг обнаружить, что летишь в пропасть. Это как будто думать, будто видишь солнечный свет, и в момент ослепнуть, узрев истинное солнце. Это как будто жить, зная, что впереди лишь старость и одиночество, а потом получить в подарок сына.

Дагар высморкался в полу плаща и подошел к комнате, где спали плотник и маленький эльф. В его глазах двоилось от непонятно откуда взявшихся слез, а зрение, после яркого свечения, сопровождавшего появление Кьолии, никак не хотело привыкать к полумраку.