Там мы все вместе и просидели несколько часов, качаясь в уморительно-сонных волнах прибоя. Это была просто пытка безнадежным бездельем, а руки, хоть об стенки досчатые чеши — так их занять хочется. И уже перед самым обедом, меня, прямо на этих «волнах» вынесло обратно на палубу.

— Ух, и как же жарко то.

Рубен, убрав ладонь ото лба, понятливо вздохнул:

— Зенит лета в этих широтах, монна Зоя. Но, кажется, к вечеру будет по легче.

Я развернулась в том же, что и старик направлении, разглядев накатывающие на город с востока дождевые тучи. И потянула не хуже боцмана носом:

— Угу. Очень наде…

— Ох! Матерь Божья, капитан! Я так надеялся, что вы успеете до дождя!

— Зоя! — мужчина, взбежав по сходням, направился прямиком к нам. — Вист — в столице. Мне повезло, потому что он завтра до конца лета уезжает в свое загородное имение.

— А-а…

— После обеда. Так что, нас он примет в девять утра.

— Понятно. Ну, я пошла.

— Погодите… По магазинам сегодня не получится.

— Вы опять?

— Я сам купил кое-что.

— Так сами это «кое-что» и носите.

— Мне оно, вряд ли пригодится. А вот вам… Макс!

— Вот только, посмейте, — отступив, скосилась я на подоспевшего румяного матроса. А в следующий миг уже распахнула рот.

Парень шумно выдохнул:

— У-ух, принимайте, монна… — и брякнул об палубу выдвижной сундучок. — Капитан?..

Три пары глаз вперились в меня, ожидая хоть какого-то звукового сопровождения.

— О-о-о…

— Ну-у? — осторожно уточнил Виторио.

Я обошла растерянно застывшего матроса по кругу. Разглядывая и треножный этюдник на широком плечевом ремне, и толстую папку для бумаги подмышкой. Наконец, напротив торчащей из-за пазухи палитры, остановилась:

— Это… всё мне?

— Так, для дела же.

— Для дела? — уточнила в свою очередь. — Угу. Понятно. Только, надо все это сначала… опробовать… Макс! Пожалуйста, или я сама…

— Да куда скажете.

— Тогда… вот здесь, под крышей у входа в коридор. Ой! Только, осторожно! И… еще дальше. Рубен, а где у вас можно воду взять? И стакан?

— Монна Зоя, я принесу.

— Угу. Макс, а там что?.. О-о-о! Погодите, надо не так ставить: солнце падает с другой стороны и ветер должен дуть сбоку. И мне еще стул нужен…

А еще мне нужно было закрепить на подрамнике лист. Для начала разобрать и определиться с красками и кистями. И, наверное…да. Но, капитана к тому моменту на палубе уже не было…

Весь остаток дня я проторчала у этюдника, как рулевой у штурвала. Просто, приходилось все время его рукой придерживать. Из-за качки. Но, я к этому быстро привыкла.

Рубен лишь воспитательно погундел возле нашей сплоченной композиции. Потом плюнул, навесил на снасти два фонаря и ушел по своим делам. Но, мы к тому времени перетащились уже на опустевшую палубу. И, судя по ее мокрому глянцу, дождь тоже прошел. А когда горизонт на западе зажегся огненным закатом, началась уже живопись с натуры. И я еще никогда в жизни так не рисовала. Словно, жадно глотала воду… Упоённо… Вот что это слово значит, мой дорогой педагог.

Виторио Форче, видно, мою пространную улыбку принял на свой счет. Постоял сбоку от этюдника, по-хозяйски скрестив на груди руки, и тоном знатока изрек:

— А они у вас и в правду, разноцветные.

Я, срочно нахмурившись, обернулась от листа:

— Что именно? Волны? Облака? Небеса?

— Ваши руки.

— Руки?.. А-а, — и, булькнув кисточку в стакан, потянулась к стулу за полотенцем. — Вечная проблема. Акварель — еще ничего. А вот краски для дерева или керамики совсем плохо оттираются… Спасибо.

— За что? — вскинул брови мужчина.

— За… — хотела сказать: «всё», но… — все эти покупки.

— Пробы прошли достойно?

— Угу. Еще как.

— Так может, Зоя, и насчет гардероба?..

Желтая акварель крупной каплей с замершей кисти шлепнулась на ребро этюдника. Теперь ее от дерева до конца не оттереть. И солнце уходит, уводя за собой прореженные дождем тучи. И, наверное, завтра будет такой же жаркий день…

— Послушайте меня, пожалуйста. Я пыталась быть с вами вежливой. Я и сейчас еще… пытаюсь. Но, это ровным счетом ничего не меняет в моем к вам отношении. И я думаю, здесь все обоюдно честно и понятно: вы не уважаете меня, я не пытаюсь облегчить жизнь вам. А будь все по-другому…

— Вас бы здесь не было, — задрав голову к голой мачте, закончил мужчина. — Вы, действительно, не пытаетесь облегчить мое существование. Но, при этом, страдаете сами.

— Ха! А красивое платье мои «страдания» заметно убавит. Хорошо же вы обо мне думаете. Хотя, о чем я вообще?

— О беготне по кругу, — воззрился на меня капитан. — Мы с самого первого нашего общения только этим и занимаемся.

— Да что вы? Тогда самое время «добежать» до моего первого непременного условия.

— Говорить друг с другом только по делу?!.. Да с удовольствием! Доброй ночи! — круто развернувшись, ринулся он в сторону кормы.

— И вам… да чтоб… — о-ой, и когда я хоть ругаться научусь?! А вот возьму и сейчас вместо посулов, выброшу за борт…

Скосившись на недописанный рисунок, я долго так и стояла — в пол оборота к листу. Потом перевела взгляд на кисточку в зажатой руке и направила ее обратно в ряды размокших цветных брусков… Через несколько секунд жирная, ярко-оранжевая полоса ровно легла вдоль всей акварельной линии заката. От края до края…

Вопреки моим «прогнозам», утро нового дня вышло прохладным и ветреным. Северный бриз, обкатывая соленой влагой, путался в длинных подолах спешащих прочь горожанок. Интересно, сколько их сегодня будет прогуливаться по причалу? Мы же, на пару с Виторио Форче, это раздольное место покинули давно. А теперь тряслись по полупустым серым улицам в открытом экипаже. Молча разведя по сторонам взгляды. Хотя, на что тут смотреть? Еще вчера, с палубы бригантины все стало понятно. Будто все строители Виладжо обязательно надевали на себя мои, «притупляющие краски» очки. Да так в них и ваяли, белили, красили. И я даже представила себе эту «очкастую» массовую панораму…

— Зоя, мы на месте. Приехали.

— Угу, — коротко и по делу. Хотя, могла бы и вовсе промолчать.

А вот лопоухий и грузный Киприус Вист решил общаться сразу за троих, встретив нас на пороге своего занавешенного наглухо кабинета:

— Проходите, уважаемый мессир Виторио и вы… — быстрый взгляд повдоль. — прелестное создание, — ага, даже «монной» не удостоил. — Я вас давно жду. Садитесь поближе к камину. В кресла. Я дров перед вами только подбросил. И кофе еще не остыл. Кофе будете? Я вот без него…

— Спасибо, пожалуй, — вставил мой спутник уже из глубокого кресла.

Я же, упав в аналогичное, решила просто молчать и глазеть. И вот первое, что в глаза прилетело…

— А вы, прелестное создание?

— Что?

— Ее зовут Зоя Лино.

— Ага-ага. Ох, вы меня извините! Я ведь вам даже не представился! — прямо с боковушки сдернул он мою руку. — Киприус Вист, магистр академической кафедры истории и еще несколь… Да, это неважно, — и, ткнувшись в нее сухими губами, развернул к огню. — Ага… Ага. Очень интересно.

А вот мне — не очень!

— Ру-ку отдайте, — и если кто-то думает, что я такое терпеть буду!

— Так что по нашему вопросу, магистр?

— Руку мою…

— Монна Зоя, еще извинения. Мне просто нужно было проверить, — разжал он, наконец, «клешни». — И я это сделал.

— Что именно? — шустро сцепил капитан свои собственные.

Магистр в ответ хмыкнул:

— Вы же, уважаемый мессир, мне вчера утверждали, что ваша монна — ни кто иная, как легендарная древнеязыческая баголи? Я на ее ладони искал знаки.

— И-и? — чья монна?! — Они там присутствуют?.. У моей подопечной?

— Кое-что есть, — лучезарно осветился магистр. — Однако пока утверждать сложно.

— Язык показать?

— Зоя!

— А что? Я его лекарю всегда показываю. Так отчего магу не явить?

— Ага?!.. — ага! А нечего было за руку хватать! До сих пор потряхивает. — Еще один знак! — ярче прежнего озарился хозяин хором.