— Позвоните, Казакис, Федору Кравченко, — распорядился Конобеев. — Пусть ждет нашего возвращения в управлении.

…Из госпиталя вернулись поздно. Состояние Арнольда было сносным, но в сознание капитан не приходил. Юрий Алексеевич долго беседовал с Зоей Жуковой наедине, но молодая женщина, вконец измученная обрушившимся на нее трагическим событием, мало что могла добавить к тому, что уже рассказала. Леденев уговорил ее отправиться домой, чтобы немного отдохнуть, и Александр Николаевич увез дочь, сказав Юрию Алексеевичу, что позднее сам приедет в управление.

— Итак, в Маркерта и Закса стрелял, очевидно, один и тот же человек, — сказал Арвид, когда оперативная группа собралась в кабинете Конобеева, вооружившись стаканами с крепким горячим чаем.

— Ты хочешь сказать, Арвид, из армейского кольта американского производства тридцать восьмого калибра, — заметил Кравченко. — Насчет человека надо еще посмотреть…

— Доказательств того, что убийца профессора и стрелявший в Арнольда Закса одно и тоже лицо, конечно, у нас нет, — медленно заговорил Леденев, — но… По-моему, Арвид прав. Впрочем, довольно скоро мы об этом узнаем. Если наш рыбак даст показания, дело совсем упростится… Прохор Кузьмич, давайте еще раз разберем медицинское заключение, составленное врачами госпиталя.

— Врачи обнаружили на голове пострадавшего третью рану, вернее сильный ушиб, — сказал Конобеев. — Оперативная группа, высланная Глазковым на место происшествия, нашла камень, которым, возможно, ударили Закса. Предполагаемая картина такова. Капитана сначала оглушили камнем, затем стреляли в него, уже потерявшего сознание. Во всяком случае Арнольд Закс лежал, когда получил эти две пули в подарочек. Об этом свидетельствует расположение пулевых отверстий и каналы их движения в теле пострадавшего.

— Но почему его пытались убить? — спросил Кравченко. — Может быть, он все-таки каким-то боком замешан в убийстве Маркерта и Арвид был прав, когда…

— Не думаю, — промолвил Казакис. — Тут, видимо, другое… Мне кажется, Арнольда Закса пытались убрать потому, что он узнал нечто. Именно узнал… Уже после того, как я столь неудачно допрашивал его.

— Что он мог узнать, Арвид? — задал вопрос Юрий Алексеевич.

— Идентификация пуль, которыми убили профессора Маркерта, с попавшими в рыбака Закса, заставляет думать, что Арнольд проник некоим образом в тайну первого преступления. Вот его и убрали…

— Но почему Зоя Жукова не слышала выстрелов? — вслух подумал Федор Кравченко.

— Либо пистолет был с глушителем, либо преступник стрелял через какую-то ткань, — ответил Конобеев.

— Ладно, это мы скоро у него самого спросим, — устало проговорил Юрий Алексеевич. — Я предлагаю, товарищи, провести некоторые мероприятия начального этапа операции по изобличению преступника.

— Обнаружению и изобличению, — с улыбкой поправил Леденева Федор Кравченко.

— Поправка принимается, — согласился Юрий Алексеевич, — но как рабочая формулировка. Сейчас мне нужна ваша особая помощь, и, чтобы она была действенной, эффективной, я подержу вас пока в неведении. Не сердитесь, коллеги, так надо… Дело в том, что…

Зазвонил телефон. Не дав Леденеву договорить, Конобеев поднял трубку.

— Да, — сказал он, — все уже здесь. Хорошо, Александр Николаевич.

Он положил трубку.

— Начальник едет сюда, — сообщил Прохор Кузьмич. — Надо проветрить комнату.

Конобеев открыл окна. Холодный воздух ввалился в кабинет, стало свежо и как-то тревожно. Люди подобрались, внутренне посуровели.

— Ну вот, кажется, в делах наших полный порядок, — сказал Юрий Алексеевич через четверть часа, сделав необходимые поручения работникам группы. — Теперь все необходимым образом определилось и распределилось. Можно ехать в Луцис. Арвид Карлович, не имеете желания махнуть туда в третий раз?

— В Луцис? — удивленно спросил Казакис. — Но зачем? Вы мне поручили…

— За Андерсоном, — ответил Леденев. — А с тем, что я вас попросил сделать, пока успеется…

К исполняющему обязанности заведующего кафедрой научного атеизма зашел Юрий Алексеевич.

— Извините, Валентин Петрович, — сказал он, поздоровавшись. — Все отвлекаем вас, отвлекаем… Постараемся больше не тревожить. Дело наше близится к завершению.

— Ради Бога, Юрий Алексеевич! Я всегда готов помочь следствию. Только помощник из меня некудышный. А что, преступника уже поймали?

— Как знать, как знать, — возразил Леденев. — Я по поводу значимости вашей помощи, Валентин Петрович… Наш давешний разговор, ваш рассказ о покойном Борисе Яновиче трудно переоценить. Мне, например, он представляется весьма полезным. Что же касается преступника, то с ним, как говорится, все в порядке. Снова восторжествовал древний как мир принцип неотвратимости наказания. И не без вашего участия, Валентин Петрович.

— Очень доволен тем, что вношу посильную лепту в такое нелегкое ваше дело. А чему я обязан на этот раз? Еще одна консультация по части религии?

— В какой-то степени, Валентин Петрович. Дело в том, что прокуратура разрешила снять печати с кабинета профессора Маркерта и передать его бумаги кафедре. Следствию они больше не нужны, а здесь эти материалы могут быть использованы учеными по назначению. Словом, забирайте архив Маркерта, разбирайтесь в нем, доводите незаконченное Борисом Яновичем благородное дело до конца.

— Когда можно забрать бумаги? — спросил Старцев.

— А прямо сейчас. Возьмите с собою двух ваших сотрудников. Они должны подписать вместе с вами протокол передачи, да и разобраться в архивных документах помогут. В вашем присутствии мы снимем печать — и приступайте к делу. Я, кстати, приехал сюда на машине… Так что могу и подвезти всех троих.

В гостиной дома профессора Маркерта их встретила Магда Брук. Здесь же был Арвид. Леденев вопросительно глянул на него. Казакис кивнул.

— Я сварю кофе, — обратилась Магда к Леденеву и сердечно поздоровалась со Старцевым. Юрия Алексеевича она уже видела сегодня. — Выпьете здесь или подать туда?

— Пожалуй, выпьем по чашечке в гостиной, — сказал Юрий Алеексеевич. — Не возражаете, Валентин Петрович? А вы, молодые люди? Арвид Карлович?

— Уже пил, спасибо, — ответил Казакис.

— Тогда выпьем мы, — проговорил Леденев, усаживаясь со Старцевым и двумя аспирантами, которых Валентин Петрович захватил с собою.

Когда они допивали кофе, в гостиной появился Прохор Кузьмич Конобеев.

— Вот и отлично, вы как раз вовремя, — воскликнул Леденев. — Теперь все в сборе: и ваши, и наши. Можно приступать к передаче. Идемте наверх.

С двери кабинета покойного Бориса Яновича сняли печати, растворили дверь. Когда все вошли. Леденев предложил рассаживаться.

— Еще несколько минут займут небольшие формальности, — сказал он.

Вошедшие обратили внимание на жирно нарисованный мелом на полу силуэт человеческой фигуры.

— Да, — проговорил Юрий Алексеевич, заметив, как один из аспирантов шепнул на ухо другому, не отводя глаз от мелового рисунка, — здесь лежал труп профессора Маркерта. На этом самом месте…

Наступила пауза. В кабинете стало вдруг сумрачно. Зловещая тишина воцарилась здесь, и никто не решался нарушить ее.

Конобеев легонько кашлянул.

— Конечно, конечно, — заторопился Юрий Алексеевич. — Пора начинать. Только подождем еще двух человек. Впрочем, один уже здесь.

Дверь отворилась, в проеме показался Федор Кравченко и будто бы нерешительно застыл на пороге. В руках он держал картонную коробку.

— Проходите, товарищ Кравченко, — сказал Юрий Алексеевич.

— Проходите и садитесь. А вы, Арвид Карлович, пригласите вашего старого знакомого…

Когда Арвид ввел в кабинет Андерсона, Леденев встал, взял из рук Кравченко картонную коробку, поставил на стол, раскрыл и достал из нее черный портфель. Затем щелкнул замками.

— Не заржавели, — сказал он. — Хороший металл. И пребывание в морской воде его не берет.

Раскрыв портфель, Леденев опустил в него руку, помедлил, обвел взглядом молчащих, не отводящих от портфеля глаз людей и сказал: