Много раз я бывал у этой сосны. Не единожды стоял под её величественной кроной и никогда не допускал мысли о том, что когда-то окажусь у её мёртвого пня. Не думал, что у кого-то поднимется рука спилить это дерево-исполин. Хотя ещё с осени знал, что собираются в тех местах лес валить — клеммы-отметины на отдельно стоящих деревьях выдавали грядущее действо. Но то, что зубья пилы коснутся чудо-сосны, и предположить не мог.

И вот, возвращаясь от безымянной речушки через бор, заподозрил я неладное. У самого поворота дороги, где должна была расти вековая сосна, показался большой просвет, уж больно похожий на вырубку. Ещё издали сквозь редкий ельник увидел белёсые опилки и зияющий белизной древесины могучий пень, что остался от той самой сосны-великана. Рядом брошенные наземь, как ненужный древесный лом, огромные сучья, когда-то украшавшие крону чудо-дерева.

Осиротел лесной вал. Осиротел без сосны-великана лесной окрест. И представил я себе, как содрогнулось под натиском пилы огромное древо, как прошлась предсмертная дрожь по его телу и как рухнуло оно всей своей вековой тяжестью на землю, ломая с треском крону, извещая всему лесу о своей погибели. И заходила ненасытная пила по необхватному стволу, разрезая на части древесный столп. Кончена жизнь. Остановился век.

Низко склонился я над пнём погубленного дерева, примяв коленом мягкий мох, усыпанный смолистыми опилками; попытался подсчитать лета, что выстояла эта сосна-исполин на Мещёрской земле. Долго считал. Сбивался и начинал заново, пока всё-таки не дошёл до сердцевинного стержня. И, словно испугавшись своего подсчёта, замер в изумлении. 380 лет! Для человеческой жизни это непознанные годы.

В далёком 1627 году семечко сосны проросло на лесном валу. Многие годы боролся росток за жизнь с природой, набирая мощь, силу и красоту, и из робкого саженца превратился в исполина. Сколько жизней человеческих сошло с земли нашей, пока росло это дерево! Ещё не увидел свет Божий реформатор Пётр, и не поставил он свой северный град на реке Неве, а сосна-великан уже росла. Ещё не отгремела Полтавская битва, а сосна-колосс уже раскинула свою крону над лесным оврагом. А уж когда уходил с Руси побитый Наполеон, то сосна приближала свои годы к двухсотлетнему юбилею. Для нас это давние исторические события, а для сосны-исполина это события-современники. Трудно в это поверить, но она была свидетелем эпохи царствования первого царя из рода Романовых Михаила Фёдоровича и погибла девяносто лет спустя, когда царский род Романовых сошёл с российского престола.

Глядя на белизну древесины безжизненного пня, можно смело сказать, что расти бы этому дереву на Мещёрском приволье ещё многие годы-десятилетия. Это была не только красота леса, но и память времени, сгубить которую оказалось делом плёвым.

Вот и получается: сила красоту убивает. Задумайся тот «всемогущий» пильщик, над чем он занёс свою пилу, — стоять бы той сосне-великану и поныне…

День рождения года

Так уж устроен человек, что праздник Нового года для него лишь некая символичная дата, точка отсчёта во временном цикле. А вот настоящий новый год приходит непременно с весной, с первыми мартовскими деньками, когда о весеннем тепле ещё рановато думать, а уже одно душу греет: наступила календарная весна, а вместе с ней и новый «день рождения» в природе.

Хоть и не постоянен месяц март в погожих деньках, как, впрочем, и все пограничные месяцы календаря, но с каждым днём приход весны всё ощутимей. Дни становятся заметно длиннее, и не успеешь оглянуться, как подойдёт день весеннего солнцестояния.

Когда возникает желание встретиться с мартом, скажем, в осеннюю или зимнюю пору, то беру с книжной полки объёмистую книгу с репродукциями русских художников и открываю её именно в том месте, где изображён левитановский «Март». Вот уж «сфотографировал» кистью на холсте художник мартовский день: отражённое в зеркале снегов голубое небо, разбитая, лохматая колея дороги, яркий, солнечный полдень и оседающие на снегу глубокие тени от деревьев. От оттепелей снег заноздрился, заухабился рытвинами, и даль словно умылась чистой водой. Левитан тонко подметил мартовскую пору первовесенья — яркое, ласковое солнце и безмерно голубую небесную даль. День на картине будто залит светом, мягким, ровным. И этот мартовский свет и есть первый звоночек грядущему весеннему теплу.

Март — особое время в природе. Пора пробуждения. Всё живое постепенно отходит от долгих зимних холодов и вьюг. Утром вышел во двор — приметил ворона, низко летящего над крышами сараев, а в клюве у него сухой, пучок сена, раздобытого где-то на ближнем подворье. Ещё снега не сошли, да и по ночам заморозки такие, что поутру снег настом сковывает, а у пары воронов уже заботы по обустройству гнезда. Февральские свадьбы закончились!

К марту у людей отношение особое. В первые дни приход весны не столь примечателен и только пытливый взгляд найдёт тут свою особинку, порой едва заметную, но душе приятную.

Большая синица по утрам стала особую песенную трель выдавать, утро ранёхонько день открывает, да и по вечерам после ясного, солнечного дня подтаявший снежок на дорогах при ходьбе начинает играть ледовой корочкой.

Ещё по осени в преддверии наступления холодов приладил я на суку старой яблони кормушку. Все зимние месяцы крутились возле неё пичуги, подбирая хлебные мякиши да семечки. А пришёл март, и позабыла птичья мелюзга к своей зимней столовой дорогу. Вроде бы и снег ещё лежит да и холода крепки, а пустует кормушка. Редко какая синичка залетит, да и то словно второпях схватит хлебный оскрылочек и дёру. Весна началась! Другие дела. Весна и птичью кровь будоражит.

Зайди в лес и там приметы весны не заставят себя ждать. Вот беличья посорка у огромной, в два обхвата, ели. Шишки свои семена на волю выпустили, тут и перешла бельчонка на еловую почку. Отгрызёт смолистую почку с веточки и на снег бросит. Да так насорит, что словно кто-то специально еловыми ветками ковёр выстелил. Да и сами белки в эту пору по-особому себя ведут наступает пора свадеб. Мартовский снег гуще зимнего беличьими следочками исписан — любят белки на пороге весны по крепкому снежку побегать. Зимой белку в лесу увидеть весьма редкое явление — сумеречное животное. А вот весной, в марте, белки активны и днём. Глядишь, и перебежит лесную дорожку, себя выдав. Март покой не любит!

Да и зайцам в эту пору нет спокойствия. В марте у зайцев первый приплод: зайчата-настовички. Трудно зайчатам в такую пору — лишь бы сильных морозов не было, да невзначай лисица не обнаружила бы. Сытное молоко долго позволяет молодняку на одном месте находиться — след не печатать. Но в марте свежий заячий след часто можно встретить — не спится, не сидится ушастым на днёвке.

Весну угадывают не только по бурным ручейкам, но и по появлению грачей. Их прилёт несёт «на крыле» фенологический приход весны. Шумный грачиный гомон не хочешь, а услышишь. Не пройдёшь мимо деревьев, обязательно голову вскинешь, обежишь взглядом ожившую грачиную колонию, порадуешься появлению первых весенних гостей.

В марте и снегири по-особому голосок свой пробуют — не просто свирелькой пересвистываются, а словно мурлыкание с нежнейшим перезвоном издают. Для весенней снегириной песенки главное — чтобы день солнечным был. А если не один-два снегиря мартовский концерт устроят, а целая стая, то такой хор далеко в округе слышно. А коли к этой снегириной песне нежные мелодии клестов поднастроить, то зазвенит окрест особыми звуками. Слышал я такие птичьи симфонии не единожды на границах лесных засек — когда, с одной стороны, в мохнатых елях клесты-еловики прячутся, а с другой — молодой березняк на себе снегириную стайку приютил. Заслушаешься!

В марте ещё нет кучевых облаков, и ветры по-зимнему холодны. Но есть в эту пору особая примета — подтаявший снег у комлей деревьев. Там, где солнышко пригревает, снег оседает, плавится, вот и получаются такие лунки-воронки. С северной стороны снежное покрывало под самый комель, а с южной деревце уже весну почувствовало. Приложишь руку к стволу и ощущаешь тепло.