Но при взгляде на Первую Жену девочка поняла, что Келдар ее старания не обманули, и внутренне сжалась.
Обмануть Келдар было невозможно: она чуяла бунт, как собака закопанную кость. К тому же все признаки бунта имелись налицо, очевидные для любого, кто мало-мальски разбирается в детях: шаркающая походка, угрюмый взгляд… Келдар чуть поджала губы. Девчонке тринадцать лет, а она все еще не желает смириться с бременем, которое богам было угодно возложить на ее плечи! Что ж, скоро все изменится. Очень скоро на глупые сказки и безделье времени не останется.
— Не хмурься, дитя мое! — процедила Келдар, презрительно кривя тонкие губы. — Тебя зовут не для порки!
Конечно, в прошлом она не раз колотила Тэлию, чтобы наставить на путь истинный. Побои эти приносили крайне мало пользы и к тому же вызывали слабые протесты Матери ее Мужа. Но ведь дети должны слушаться — такова воля богов; и если для вразумления нужны побои, значит, их будут бить так сильно, как потребуется, и молиться, чтобы на сей раз урок пошел впрок.
Возможно, у нее, Келдар, недостаточно тяжелая рука. Что ж, если и впрямь дело в этом, то все еще поправимо.
Она смотрела, как девочка неохотно тащится по тропинке, шаркая ногами и поднимая пыль. Келдар отлично знала, что обращается с Тэлией очень сурово, порой даже несправедливо, но ничего не могла с собой поделать. Этот ребенок попросту выводил ее из терпения.
Кто бы мог подумать, что такое смирное и тупое существо, как Бесса, произведет на свет вот эдакую маленькую пакостницу? Девчонка порой вела себя как дикарка, строптивая и непокорная, — как только посмела Бесса родить такую дрянь? Что ж, в семье не без урода, но кто мог ожидать, что у Бессы к тому же хватит наглости умереть родами и свалить воспитание младенца на остальных Жен?
Тэлия настолько не походила на мать, что Келдар невольно вспоминались рассказы о подменышах. В самом деле: ребенок родился в канун летнего солнцестояния, а давно замечено, что в эту пору происходят всякие загадочные вещи. Ведь сходства с отцом, крепким, рослым, белокурым мужчиной, в девчонке не больше, чем с полной, светловолосой, болезненной матерью.
Но нет. Это суеверие, а суеверию нет места в жизни крепковеров. Просто в девчонке упрямства вдвое больше обычного. Но даже самые упрямые побеги можно согнуть. Или сломать.
И если у Келдар не хватает для этого сил, то среди крепковеров найдутся люди, которые легко справятся с этой задачей.
— Живее, дитя мое! — добавила Первая Жена, так и не дождавшись ответа Тэлии, — Тебя что, кнутом подгонять?
— Да, матушка. То есть нет, матушка! — отозвалась Тэлия так почтительно, как только могла. Она попыталась разгладить лоб в надежде угодить Келдар, заодно разглаживая подол рубахи дрожащей, потной от страха рукой.
«Зачем она меня позвала?» — гадала девочка в тревоге. Она по опыту знала, что ничего хорошего от таких вызовов обычно ждать не приходится.
— Ну, входи, входи! Мне что, весь день торчать из-за тебя на пороге? — по холодному голосу Келдар невозможно было догадаться, что уготовано Тэлии. От туго уложенной косы до аккуратно повязанного передника — в Келдар все создавало впечатление человека, всегда и всецело владеющего собой. Она считалась во всех отношениях образцовой Первой Женой и не упускала случая напомнить об этом окружающим. В присутствии Келдар Тэлия всегда робела. Как бы тщательно она ни готовилась к тому, чтобы предстать пред очи Первой Жены, она неизменно казалась себе взъерошенной и растрепанной, как последняя замарашка.
Торопясь протиснуться в дверь мимо внушительной фигуры Первой Жены, Тэлия слегка запнулась о порог. Келдар пренебрежительно хмыкнула, и девочка почувствовала, что краснеет. В Келдар было что-то такое, отчего Тэлия всегда чувствовала себя виноватой и неуклюжей. Собрав последние крохи самообладания, девочка проскользнула в дом. В сенях было темно; Тэлия хотела остановиться, чтобы глаза привыкли к темноте, но Келдар следовала за ней по пятам. Девочка ощупью пошла дальше, надеясь, что ни на что больше не налетит. Под ногами скрипели стертые деревянные половицы. Наконец она отворила дверь и вошла в горницу. Здесь было сразу три окна, и в лившемся из них свете Тэлии открылась картина, от которой у нее разом пересохло во рту от страха: вокруг обеденного стола из грубо оструганных досок восседали все Жены ее Отца. И все пристально на нее смотрели.
Восемь пар голубых и карих глаз пригвоздили девочку к месту, как птичку, окруженную голодными кошками. Восемь скучных, невыразительных лиц повернулись, нацелились на нее.
Тэлия сразу припомнила все свои прегрешения за последний месяц, от невымытой вовремя вчера посуды до несчастья с малышом, за которым ей полагалось смотреть и который забрался в козий закут. Проступков, за которые ее могли призвать к ответу, набиралось с полсотни, но ни один из них не был настолько серьезным, чтобы требовать общего собрания Жен, по крайней мере, так казалось Тэлии.
Если только… — Тэлия вздрогнула от одной мысли об этом, — если только они не узнали, что в полнолуние, когда можно читать без предательского света свечи, она лазала в библиотеку Отца. Отцовские книги были в основном о божественном, но Тэлии удалось откопать пару старых летописей, которые оказались почти так же интересны, как сказки, и она не устояла перед искушением. Если об этом стало известно…
Тогда ее ждет ежедневная порка в течение недели и месяц «изгнания», когда на ночь тебя запирают в чулане, а днем сторонятся, как от заразной, и никому не разрешается с тобой разговаривать и вообще замечать; только Келдар будет назначать работу по дому. Разумеется, самую грязную и тяжелую. За последний год такое случалось уже дважды. Тэлия задрожала. Она сомневалась, что сможет выдержать третий раз.
Келдар заняла свое место во главе стола и начала речь. После первых же ее слов все мрачные мысли вылетели из головы Тэлии.
— Что ж, дитя, — хмуро объявила Первая Жена, — Сегодня тебе исполняется тринадцать лет.
От облегчения у Тэлии голова пошла кругом. День ее Рождения? Только и всего? Она вздохнула свободнее и гораздо более уверенно встретила взгляды собравшихся Жен. Руки Тэлия, как подобает, сложила перед собой, глаза потупила. Уставившись на корзинку, стоящую у ее обутых в грубые башмаки ног, она приготовилась с должным почтением выслушать обычную лекцию о своих обязанностях, список которых рос с каждым Днем Рождения, сколько она себя помнила. Когда Жены сочтут, что Тэлия получила достаточно мудрых советов, ей позволят вернуться к работе (а главное — к книге).
Однако следующие слова Келдар камня на камне не оставили от ее спокойствия.
— Тринадцать! — многозначительно повторила Келдар, — Пришла пора подумать о Замужестве.
Тэлия побелела; сердце ее замерло. Замужество? О, Владычица милая, не надо!
Келдар внешне не подала виду, что заметила реакцию Тэлии, хотя глаза Первой Жены злорадно блеснули. Она безжалостно продолжала:
— Ты, конечно, еще не готова к этому, но ничего страшного. Месячные у тебя установились, ты здорова и сильна и вполне сможешь стать матерью прежде, чем закончится год. Тебе давно пора вступить Женой в Семью. Твой Почтенный Отец дает за тобой три добрых поля, так что приданое у тебя неплохое.
Судя по кислой гримасе Келдар, она считала, что такого приданого Тэлия не заслуживает. И, когда остальные Жены одобрительно забормотали что-то насчет щедрости Мужа, пальцы Келдар нервно стиснули край стола.
— Несколько Старейшин уже сватали тебя — в Первые Жены для своих сыновей или в Младшие Жены себе. Несмотря на твои неженственные замашки — все это чтение, письмо — мы дали тебе хорошее воспитание. Ты умеешь стряпать, стирать, шить, ткать и прясть, и тебе можно доверить маленького ребенка. Усадьбой управлять ты еще не сможешь, но в ближайшие годы от тебя этого и не потребуется. Даже если ты выйдешь за молодого и станешь его Первой Женой, то все равно на первых порах будешь жить в Усадьбе Отца твоего Мужа. Так что в целом ты вполне подготовлена для брака.