— Нет, не включаются, — монотонным голосом разбил слуга сумасшедшую надежду дивоярца.

— Как я могу снова попасть наружу? — спросил ближе к вечеру уставший от впечатлений магистр.

— Для Говорящего-Со-Стихиями везде выход, — последовал загадочный ответ.

Выход действительно был прост, гораздо проще, чем вход. Когда грифон отнёс своего хозяина к восточным горам, где возвышалась отвесная стена высотой в несколько километров, Лён понял, что за этим барьером больше ничего нет, и солнце, которое каждое утро вставало из-за этих непроходимых гор, всего лишь имитация светила. Но оно так исправно работало — как настоящее.

Как глубоко под поверхностью Селембрис скрыто это убежище? Или это снова шутки с пространством, которые так любят эльфы?

Отбросив все мешающие сомнения, он встал перед этой сплошной стеной и приложил к ней ладони. Отчего-то он ничуть не сомневался, что увидит очередное чудо — ведь всё здесь повиновалось ему, как будто было сделано специально для Лёна. Пока он не знает разгадки этой тайны, но теперь он знает тайну Белого Принца, и открылась невероятная правда мира Гедрикса.

Под ладонями защекотало. Камень проснулся, ещё дыша многовековым холодом, и сказал: слушаю, хозяин.

— Открой мне проход наружу, — велел ему хозяин, — и будь готов впустить меня обратно, когда я захочу.

— Да, Румистэль, — ответила гора.

В сплошной стене разошлась малая трещина и начала стремительно расширяться. Глубокий и широкий тоннель пролёг в толще горы, и дивоярец пошёл по нему. Свет за спиной ещё не пропал из виду, когда впереди забрезжил другой свет.

Он вышел из горы и ступил на сочный травяной ковёр. Тут была весна и изо всех сил тянула из земли соки разная зелень: нежно цвела верба, серебрился тополь, сладко пахли берёзовые почки. И небо — голубое-голубое, как то, которое в подземном мире. И солнце — самое настоящее, но кто бы отличил, где поработала природа, а где эльфы. Великий народ, который научился делать живое из всего.

Он обернулся и увидел, что проход, через который он вышел на Селембрис, находится в боку обыкновенного холма. Не слишком высокого, лысого с макушки.

— Закройся, — кратко велел Лён проходу, и тот послушно затянулся. Затем дивоярец одним скачком оказался на вершине ровной горки.

Он так и думал! То-то ему показалась знакомой местность! Этот холм стоит на краю королевства Сильвандир, а дальше по этой дороге доедешь до Ворнсейнора.

Глава 29

Королевский дворец являл собой картину разорения, как будто враги пришли злые, поубивали хозяев и теперь тащат добро. Весь двор был завален мусором вперемешку со всяким добром. Тут осколки дорогой посуды, и рваных тряпок, и тут же какие-то мужички торопливо сворачивают парчовые шторы, постельное белье с вензелями королевского дома, тащат мебель, дерутся, орут, матерятся. Во дворце распахнуты окна, словно тюки с награбленным вываливали прямо из окон — на клумбы.

— Что здесь случилось?! — спрашивал в ужасе Лён, едва высадился с Сияра.

Никто не обратил внимания на крылатого жеребца, и лишь мутные взгляды нетрезвых людей едва скользили по дивоярцу. От него отпихивались с раздражением, как от надоедной мухи.

— Что происходит?! — хватал он за рукава людей, которыми был полон дворец, и которые, как муравьи, тащили и тащили богатства королевского дома.

— Паф, что случилось?! — кричал он, влетая в кабинет короля.

— А что случилось? — обратил друг к нему красные глаза, сидя среди разгрома.

— Твой дворец грабят!

— А, да пусть грабят! — махнул рукой Паф.

Он сразу понял: друг сломался. Эти равнодушные глаза и запущенный вид яснее ясного говорили чем занимался Паф эту неделю, пока Лён отсутствовал.

Попытка поговорить по душам ничего не дала.

— Да к чёрту всё! — озлобленно огрызнулся бывший король, — Кому всё это надо? Кому важно как я выгляжу и что чувствую! Да и вообще, это такая чушь! Мне самому плевать на это! Ты говоришь, всё тащат? Тебе жалко, что тащат, да? Тебе вообще надо беречь всё это барахло? Чтобы оно аккуратненько попало в лапы Бреннара и Воннэра, да? Ты прямо переживаешь за сохранность их имущества? А я так тебе скажу: пусть мои люди тащат всё, что смогут утащить! Если это им хоть в чем-нибудь поможет! Если они сумеют всё это сбыть и получить деньги — пусть волокут! О, мы с тобой герои дня! Мы с тобой прекрасно выполнили миссию — миссию! Я посмотрел как наши с тобой друзья со второго курса помогают налаживать эвакуацию! Они жгут крестьянские хозяйства! Выгоняют народ из сёл и деревень и жгут их дома, чтобы никто не возвратился! Так надо! Это распоряжение Совета!

— Не может быть, — охрипшим голосом проговорил Лён.

— Не веришь? Иди и посмотри. Этот город тоже обречён — камня на камне не останется! Чтобы не возвращались, чтобы не пришлось снова раз за разом отыскивать беглецов и выгонять! А ты говоришь мне: тащат!

— Ну хорошо, а ты видел временные лагеря для переселенцев?

— Видел, — сказал, как плюнул, Паф, — Это огороженные участки на восточном краю Сильвандира — там заканчивается переселение. В Воннэдрильм пока моих людей не пускают — типа, не все готово. То есть, прикинь, операция готовилась загодя, ещё при жизни отца, а теперь, оказывается, не всё готово! Воннэр хитрый, он наверняка получил денежки от Дивояра на обустройство переселенцев и закрысячил их! А кто проверять будет? Пригнали народ, как овец, и бросили у ограды в чистом поле! Их обобрали ещё на месте: подосланные купчики скупили по дешёвке семенное зерно, скотину, а потом обобрали ещё раз — уже у границы. Ни еды, ни жилья — всё чистая фикция. Народу полно, условий — никаких! Свой же скот режут и едят, так за дрова ещё дерут втридорога. Проклятие, Лён, в какое дерьмо мы с тобой ввязались!

— Но почему… — ошеломлённо бормотал Лён, — неужели дивоярцы…

— Да они наверняка всего не знают — им же докладывают те же агенты Воннэра. А Пантегри, который заправляет операцией, хочет с блеском отчитаться, вот и усердствует сверх меры. Восточную часть уже угнали, дома пожгли, городки разграбили мародёры из Воннэдрильма, а я-то, как путный, говорил: не смейте грабить друг друга! Да пусть грабят! Я простодушный идиот, потому что не понимал того, что неизбежно!

— Но почему всё получилось так гадко?.. — пробормотал Лён, не зная — верить или нет.

— Да получилось чисто по-человечески! — заорал Паф, — Сначала пафосные речи и слёзы умиления, потом обычная подлянка: типа, своя рубашка ближе к телу! Герцога Грая убили!

— Лейхолавен убит?!

— Да! Он вступился за кого-то, и мои же гвардейцы закололи его!

Паф в бешенстве заколотил по столу кулаками, разбивая их в кровь. Таким его Лён никогда не видел.

— Я должен пойти и посмотреть, — сказал Лён. — Только ты не думай, что я тебе не верю.

— Лети и посмотри, — бросил Паф из-под руки.

Полёт над восточной половиной Сильвандира показал ужасную картину. Многочисленные деревни и малые городки выглядели так, словно шла война. Дома и крестьянские хозяйства горели, по проселочным дорогам шли разрозненные кучки беженцев, на большой же дороге они сливались в сплошной поток. По обе стороны от колонн беженцев носились лёгкие всадники в мундирах королевской гвардии. То и дело ломались экипажи, их оттаскивали на обочины, чтобы не мешать движению, но заторы были неизбежны. Сверху был слышен многоголосый шум, крики, ржание лошадей, грохот сталкивающихся телег. Многие шли пешком, только с узлами за спиной. Многие вели с собой животных — коров, овец, коз. Бегали вокруг и истошно лаяли собаки — Лён догадался, что их с собой не взяли, и животные бежали следом за хозяевами, не понимая, отчего их бросили.

Он взял направление на юг — туда, откуда наступала зона наваждения.

На отдельно стоящем хуторе было какое-то движение. Огороженный постройками двор, амбар и просторный, но пустующий выгул для скота. Небольшое, но хорошее хозяйство. Сверху видно как выносят и грузят на телеги узлы, ящики. Всё, конечно, вывезти не удастся — всего-то две лошади запряжены в подводы. Но позади хутора стоят в ряд ещё несколько лошадей, и чепраки у них, как рассмотрел сверху зоркий дивоярец, цветов королевской гвардии.