Вдруг она услышала вздох мужа и легкий удар рукой по кровати:

— Ах! Чем я провинился перед тобой?! За что ты превращаешь меня в…

Слезы сдавили ему горло. Помолчав немного, он продолжал:

— Все равно я не в силах оставить тебя!

Тяжело дыша, он приподнялся, накинул одежду, натянул чулки и свесил с кровати ноги. Затем, покачиваясь от слабости, подошел к дивану и опустился рядом с Цайюнь.

— Что ты сделала! — дотронувшись до нее, дрожащим голосом произнес Цзинь Вэньцин. — Ты знаешь, что разбила мое сердце?! На кого ты дуешься? Ты ведь только притворяешься, будто спишь!

Цайюнь действительно не спала, но, недовольная поведением мужа и не зная его дальнейших намерений, решила, что самое лучшее — притвориться спящей. Потом она услышала ласковый зов Цзиня и поняла, что он приближается к дивану. Сердце ее заныло, она почувствовала, что поступила слишком жестоко. Поэтому, едва Цзинь Вэньцин притронулся к ней, молодая женщина вскочила и, закрыв лицо руками, прильнула к его груди. Она не могла вымолвить ни слова и лишь горько плакала.

— Ну зачем это? — с мягкой укоризной произнес Цзинь. — Что же, по-твоему, я должен теперь делать? Сейчас ты плачешь, а совсем недавно так больно уколола меня своими жестокими словами!

И у него самого из глаз полились слезы.

Услышав это, Цайюнь еще крепче прижалась к его груди и, захлебываясь от рыданий, промолвила:

— Я думала, что теперь вы никогда больше не подойдете ко мне! Я готова отдать вам на растерзание свое тело, которое вы раньше холили с утра до вечера: режьте его, душите! Если вы убьете меня, я не буду на вас в обиде. Я буду беспокоиться лишь об одном: что после моей смерти не останется человека, который с такой же страстью прислуживал бы вам! Как я ненавижу себя за то, что поддалась минутному опьянению и попалась на удочку! Я думала, что могу немного повеселиться и пококетничать! Кто мог ожидать, что этим я заставлю вас всю жизнь страдать?! А сейчас раскаиваться уже поздно!

Цзинь Вэньцин пристально взглянул на Цайюнь, крепко сжал ее руку, а другой рукой стал вытирать ей слезы.

— Так ты действительно раскаиваешься? Тогда я не сержусь на тебя. У кого из нас не бывает промахов! Я ненавижу только бессовестную тварь, которую я вскормил и которая погубила тебя! Сейчас уже ничего не поделаешь. К счастью, о прошедшем знаем только ты и я, поэтому через несколько дней я под каким-нибудь предлогом выгоню этого негодяя. Пойми, что, хотя ты и обманула меня, я по-прежнему люблю тебя и впредь ты должна относиться ко мне поласковее!

При этих словах в Цайюнь проснулось ее обычное кокетство. Обвив тонкой белой ручкой шею Цзиня, она подняла улыбающееся, залитое слезами лицо и тихонько шепнула:

— Мой господин, я не заслуживаю вашей любви! Но вы еще плохо знаете мой характер. Я с детства привыкла к развлечениям, а здесь сижу в четырех стенах. Могу ли я поручиться, что в минуту веселья снова не пошучу с кем-нибудь и не вызову ваших подозрений?! Я думаю, мне лучше умереть, тогда вам не о чем будет беспокоиться!

— Зачем ты говоришь о смерти? — остановил ее Цзинь Вэньцин. — Если тебе скучно дома, ходи в театр, осматривай храмы. Я не стану мешать.

Но тут у Цзиня вдруг начали стучать зубы.

— Что с вами? — воскликнула Цайюнь. — Видите! Стоило мне недосмотреть, и вы уже простудились. Сегодня очень холодно. Почему вы соскочили с кровати, не надев теплого халата?

Цзинь Вэньцин засмеялся:

— Да, меня действительно знобит! Может, ты согласишься согреть мне одеяло?

Он придвинулся к Цайюнь и что-то прошептал ей на ухо. Наложница улыбнулась, отрицательно покачала головой и, собирая рассыпавшиеся волосы, сказала:

— Не надо, а то вы еще, чего доброго, умрете!

При виде такого задорного поведения наложницы и полного безволия Цзинь Вэньцина жена чуть не лопнула от злости. Наблюдать комедию, разыгрывавшуюся в соседней комнате, у нее уже не было ни малейшего желания, и она медленно вернулась к себе. В тот вечер никаких событий больше не произошло.

С тех пор Цзинь постепенно начал поправляться. Целыми днями он весело болтал с Цайюнь, даже не думая наказывать ее.

На четвертый день жена, еще лежа в своей постели, услышала, как Цзинь Вэньцин вышел из своей спальни и отправился в кабинет принимать гостей. Жена поднялась и, сев у окна, стала совершать утренний туалет. Внезапно в комнату влетела девочка-горничная.

— Что ты носишься как угорелая? — набросилась на нее госпожа Чжан.

— Господин разбушевался! — ответила горничная. — Надавал Афу по щекам и выгнал!

— А ты не знаешь, за что?

— Говорят, Афу подавал господину бирюзовую табакерку, а господин уронил ее на пол. Афу наклонился, чтобы подобрать обломки, и сказал, что жаль, хорошая была табакерка. Но не успел он договорить, как вдруг господин дал ему пощечину. Афу испугался, поднял голову, а господин еще раз ударил его. Потом весь затрясся и стал его бранить: «Бессовестный черепаший выродок! Зря я тебя вырастил такого! Не думал, что сломаешь мою любимую безделушку. Если я и дальше буду тебя держать, ни одной целой вещи в доме не останется!» Афу рассердился, что его побили, и дерзко ответил господину: «Вы сами ее уронили, а еще сваливаете на меня!» Тут господин ударил кулаком по столу и хотел послать Афу на расправу к квартальному, но дядя Цзинь Шэн заступился. Сейчас Афу собрал свои пожитки и ушел!

Жена поняла, что это следствие недавно случившейся истории, и безучастно сказала:

— Ну что ж! Ушел так ушел. Из-за чего шум поднимать?

И, не обращая больше внимания на горничную, она продолжала причесываться и умываться. Через некоторое время ей сказали, что Цзинь Вэньцин уехал с визитами.

Воистину:

Если хотите знать, что произошло после того, как Цзинь Вэньцин выгнал Афу, прочтите следующую главу.

Когда Цзинь Вэньцин выгнал Афу, ему казалось, что он избавился от сильнейшего врага, ядовитого дракона, притаившегося в реке Любви. Он был уверен, что теперь Цайюнь раскаялась и станет послушной. Радостный от сознания, что ему почти без малейших усилий удалось уладить свои постельные дела, он спокойно отправился хлопотать по службе. Первым делом он нанес визит министру Гун Пину, чтобы поблагодарить его за вмешательство в памирский инцидент. Затем заехал к Цянь Дуаньминю и, посоветовавшись с ним, написал письма к послам Сюэ и Сюю. На следующий день он, как обычно, отправился в Палату внешних сношений.

Время мчалось быстро. Незаметно прошло несколько месяцев. Ян Ичжу вернулся с Памира, и всем стало известно, что ошибка с границей существует уже несколько десятилетий и что Цзинь Вэньцин в ней не виновен. Сюэ Фужэнь и Сюй Цзинчэн со своей стороны связались с английским и русским правительствами и, опираясь на авторитет Англии, установили новую границу. Обвинение с Цзиня было снято окончательно.

Но не зря говорят, что для врагов дорога узка. Однажды в Палате Цзинь Вэньцин имел несчастье заспорить по какому-то вопросу с Чжуан Хуаньином. В самый разгар столкновения Чжуан сказал:

— Вы долго не выходили на работу, и не удивительно, что несколько отстали от наших дел. Дипломатические отношения — такая вещь, в которой во мгновение ока все может тысячу раз измениться. Вот вы болели всего месяц, а за это время территория государства уменьшилась на целых восемьсот ли! Вы, наверное, не знаете об этом?

Цзинь Вэньцин понял, что над ним издеваются, покраснел и ничего не ответил.

— На сегодня, пожалуй, хватит рассуждать о государственных делах, — продолжал Чжуан Хуаньин. — Я хочу посоветоваться с вами об одном древнем изречении. Как известно, Ли Юйси сказал: «Цинь Гун вошел в дом Лянов». Но я помню, что Цинь Гун был изгнан генералом Ляном из Западного дворца, поэтому слово «входить», очевидно, следует заменить иероглифом «выходить». Как вы думаете?