Вчера она рыдала, ей было так больно - потому что жалко себя. Просто жалко. Обвинения казались такими жестокими, такими несправедливыми.

Сегодня не больно. Легко. Можно и подумать о жизни всерьез.

Разве есть что-то более важное, чем жизнь и душа живущего рядом, самого близкого человека? Почему она позволила себе пренебречь этим? Вот и наказание, вот и расплата.

Ей опять становилось тоскливо, душная вчерашняя мгла затягивала сердце.

И жить-то не хочется. Господи, сказала Ильгет, сколько можно? Как я мечтала умереть в свое время… и какая хорошая была бы смерть. За друзей. За истину. Почему же Ты не избавил меня тогда? А на Визаре? Вроде бы, и пустяковая рана, особенно по сравнению с тем, что было тогда на Ярне. Но я ведь уже думала, что все, наконец-то… И так спокойно было, так хорошо. Думала, вот сейчас боль кончится. Или в пещере с дэггером. А Ты каждый раз все вытаскиваешь меня, хотя казалось бы, так легко прикончить. Ну продвинулся бы этот дротик еще на пару сантиметров - и все. Или вторым бы в шею, сонную артерию бы пробило…

Я понимаю, что сейчас просить чуда - чтобы вот прямо сейчас, стоя здесь, в своем доме, в полном здоровье и безопасности я просто упала и умерла - это было бы уже совсем невероятно.

Но как это было бы замечательно…

Пустые, идиотские мысли. Уже понятно, что терпеть придется до конца, и никакого послабления в жизни не будет. Господь не сократит срок.

Надо лететь к отцу Маркусу. Может, он посоветует что-нибудь. Ильгет повернулась к монитору и вызвала номер священника.

Через два дня, поговорив с Дэцином, Ильгет уехала в горы, в монастырь святой Дары. Собаку она из питомника забрала в первый же день, но теперь Нока отправилась жить к Иволге.

Когда твое тело изранено, когда ты устал от боли, и вот оно - спасение, больничная мягкая до неощутимости кровать, лекарства, питье, заботливый уход - рана не прошла, ты все еще болен, но тебе многократно легче.

И вот так же сейчас легче стало душе Ильгет. Словно кто-то обезболил ее. Медленные, спокойно движущиеся фигуры монахинь, затянутых в черное. Сильный и сладкий запах медуницы над заросшими полудикими полянами. Тихое многоголосное пение в церкви, уже привычная статуэтка святой эдолийки Дары, старинная, из желтоватого меланита, с выпуклыми и почти живыми глазами, с завитками волос, выбившимися из-под покрова. Ильгет немного работала - монахини своими руками выращивали сад, содержали лошадей, в обслуживании обходились без механизмов. Все это были благочестивые упражнения, а настоящая работа дарит - в городе, в больнице и в детских группах, кроме того, монастырь ежегодно отправлял миссии на другие миры.

Ильгет мыла руками окна и полы в одном из зданий общины. Но работа была знакома с детства и даже приятна. И не так уж много было этой работы. Но четыре раза в день Ильгет вместе с монахинями ходила на службу, и однажды - к отшельнице, которая жила за пять километров от монастыря, отнести ей немного еды. Дорога среди мохнатых невысоких елей, среди сказочно изломанных голубых вершин, с четками в руках, была так же целительна, как служба в церкви.

Кроме того, Ильгет много молилась одна.

Она ничего не просила специально. Как будет - так и ладно. Ей уже начинало казаться, что пусть бы так и было всегда… А зачем вообще уезжать из монастыря? Ильгет никогда не представляла себе монашеского призвания. Да и кто ее примет, состоящую в венчанном браке. Но почему не пожить здесь, сколько хочется? Хоть бы и годы. Дариты - орден деятельный. Ильгет хотела работать, а может быть, ей разрешать работать вместе с монахинями на Квирине.

А главное - здесь было сказочно хорошо. Так хорошо, что просто хотелось остаться. Ильгет слышала, что у некоторых начинаются какие-то проблемы, искушения, трения с монахинями. Но у нее не было ничего. Эти женщины показались ей такими близкими и милыми, некоторые - очень добрыми, другие - очаровательно своеобразными. И так легко она даже в Коринте себя не чувствовала.

Вот только ДС…

Ильгет поговорила с сестрой Мартой, которая стала ей кем-то вроде наставницы.

— Нет, - Марта покачала головой, - ты ведь к нам сбежать хочешь, Иль… От проблем. Не так?

— Пожалуй, что так.

Ильгет пошла к святой Даре, встала на колени. Хочу я бежать от проблем. Муж вот сбежал от меня, я - его проблема. Почему-то ему тяжело со мной жить, наверное, я в этом виновата, только не знаю - как и в чем… не любила его. Мало любви в моем сердце. Святая Дара, ты-то ведь умела любить и прощать… помоги мне.

Ей вдруг вспомнился Арнис.

Он умеет любить. Год, проведенный в аду. Да, практически биофабрика - это и есть ад, там не только физически очень тяжело. Там как раз и кажется, что больше никогда в жизни ничего светлого не будет, что света просто не существует. Как он смог это выдержать? Это ведь не так, как было с ней - он-то пошел на все это сознательно. Ради Квирина. Ради друзей.

Он умеет любить. Она ведь ему никто, совсем никто. Просто - товарищ по ДС. Как он тащил ее на руках… не бросил ведь, не оставил одну. А она бы не дожила… без наносистемы - не дожила бы, если бы он ушел один.

Как в тот вечер, когда ушел Пита, он тихонько сидел рядом, гладил ее по плечу.

А ведь она никто ему, совсем никто.

Как же повезет той женщине, которую он выберет… как ей будет легко. Ей не надо будет прилагать никаких усилий, чтобы сохранить семью… Арнис сам все усилия приложит. Ильгет вдруг вспомнились глупости, некогда сказанные Иволгой. "Он тебя любит". Меня? Ерунда. И даже не потому ерунда, что она замужняя женщина, и ей все равно ничего нельзя. Просто ведь он ни разу, никак этого не проявил. Ну может, сначала она ему и понравилась. Но… Иволге показалось. Это наверняка. Нет, он никогда не общался с ней, как общаются с любимой женщиной. Просто приятель. Даже не близкий друг, они уже давно не откровенны друг с другом. О серьезных вещах она гораздо больше говорила с Иволгой.

Он просто очень хороший. Но какой смысл думать о нем…

Да просто легче. Когда о нем думаешь, сразу становится легче. "Вспомните, как много есть людей хороших. Их у нас гораздо больше, вспомните про них!"

Она сможет. Конечно, сможет. Ильгет улыбнулась святой Даре сквозь слезы.

Пита ведь живет сейчас один. Будь у него кто-то - дело другое. Тут все было бы сложно и неоднозначно. Может, кто-то и есть - но не постоянная женщина, ведь он поселился в одиночку. Впрочем, говорят, его с кем-то видели. Но раз он с той не живет - значит, шансы еще есть.

У них семья. Ильгет виновата не меньше Питы, а может, и больше - она и вправду слишком мало обращала на него внимания… точнее, слишком много - на все остальное. Теперь она исправится… может быть, даже придется уйти из ДС… временно. Посмотрим.

— Ты знаешь, я рада за тебя, - задумчиво сказала Иволга. Они лежали в только что созданном с помощью аннигилятора окопе, ожидая появления условного противника.

— Чего уж тут радоваться? - вздохнула Ильгет.

— Да, это больно, когда тебя бросают, но… знаешь, когда дерьмо засохло и отпало, этому можно только радоваться.

— Я не думаю, что он прямо-таки… то, что ты говоришь. И я бы хотела, чтобы он вернулся…

Иволга вздохнула.

— Да… это называется - любовь-то зла, полюбишь и козла. На Терре так говорят. Иль, а ты думаешь, это у тебя любовь? А не чувство долга?

Ильгет подумала.

— А какая разница между этими понятиями? - спросила она осторожно. Иволга покачала головой.

— Вопрос века. Ну ты даешь, Иль… Ладно, не переживай. Выкинь ты его лучше из головы.

— Но Иволга… я хотела бы попробовать. Начать все заново. Может, я его недостаточно любила…

— Иль, ну и что, ты всю жизнь будешь в такой роли? Будешь ждать, пока ему не надоест развлекаться с другими, и терпеливо предоставлять себя в его распоряжение? Тьфу, - Иволга сплюнула, - и главное, было бы из-за кого… Вот если бы на его месте был Арнис… ну тут можно понять. Даже унижение. Правда, Арнис бы тебя никогда и не унизил. Ну ладно, пусть хоть был бы нормальный мужчина. А это - ну что? Ни таланта, ни ума, никаких проявлений личности, кроме гиперсексуальности…