А с ним наступит пора.

   И в дверь позвонят - проверить твое

   Умение умирать.

   *Ал.Зимбовский

   У Келиан оказалась еще к тому же неплохая сценическая пластика - и как они умудрились поставить все это, всего за одну зиму? Впрочем, разве это задача для гэйна, для профессионала, вероятно, он и в Дейтросе занимался чем-то таким...

   Стоило музыке оборваться, зал сходил с ума - визжали, кричали, свистели, стучали, грохот напоминал поле боя, Ивик вжималась в Кельма покрепче, и лишь новые аккорды заставляли зал утихнуть.

   Концерт продлился за полночь, зал все не отпускал свою новую сенсацию, ребята казались уже измочаленными, пот сверкал на лицах, и наконец каким-то образом все кончилось. Народ все еще толпился у сцены, но уже как-то вяло, а музыканты исчезли.

   - Пойдем, - шепнул Кельм. Она взглянула на него и стала пробираться к сцене.

   Сейчас, в толкотне, ей мог представиться самый удобный шанс поздравить Кели с дебютом и незаметно передать Эрмину флешку, на которой была записана информация для него, полученная на прошлом сеансе связи - в основном письма от родных и друзей из Дейтроса.

   В эту Пасху Марк вдруг вспомнил Ивик.

   Она уже почти не вспоминалась. Давно. Иногда что-то писала оттуда, и он отвечал.

   А тут приехали дети. Ивик почти всегда могла выбраться с Тримы на большие праздники - на Пасху, Рождество, иногда День Памяти. И они тогда бывали вместе, как в старые времена, только теперь уже между ними лежало слишком много невысказанного, неприятного, Ивик то и дело дулась непонятно из-за чего, Марк не знал, как на это реагировать.

   То есть понятно, что ее обижает - она ведь говорила об этом прямо. Но Марк не знал, что с этим делать. Бросить Тиги? Это совершенно невозможно. Но с Тиги он не встречался, когда Ивик была здесь. Эти дни принадлежали только ей, ему, детям.

   А теперь ее здесь больше не было. Она в Дарайе, а туда уходят, считай. что навсегда. Ни отпусков, ни выходных. Они все с этим смирились, но вот в Пасху почему-то было больно.

   Может, потому что раньше с ней было слишком уж хорошо.

   Мальчишки убежали в компьютерную, у них теперь на весь дом оборудована комната, и там два эйтрона выделены для игр, там постоянно - в каникулы, конечно - торчат детишки. И подростки, как Шет и Фаль. А в детстве Марка было немыслимо использовать эйтроны для игр или для связи, например. Мало их было...

   Миари была грустная. Сидела и перечитывала последнее письмо Ивик. Ивик писала много, особенно детям. Миари свое письмо отцу даже не показала, да он и не настаивал. А вот ему Ивик почти ничего не сообщала. Жива, здорова, работает по-прежнему в этой ужасной Колыбели, погода у них хорошая.

   Марк ушел на кухню, посмотреть, как там пирог. Миари тоже кое-что испекла, но основную часть он делал сам. Вот только - для кого? Детям, кажется, ни сам он не нужен, ни все эти пироги, ни пасхальные традиции - поход в церковь, прогулка... раньше они в Медиану еще выходили. А теперь - какая Медиана?

   Надо было пойти к нашим, подумал Марк. В следующий раз так и сделаю. Пасху все отмечают в семье, так принято, но у меня же есть семья, родители вон еще живы, они внукам взрослым тоже порадуются.

   Он вынул пирог из духовки. Подумал и спустился в компьютерную. Один из мониторов был свободен. Он присел, набрал номер Тиги.

   - Марк? Ты что? - удивилась она, глядя своими серыми глазищами в экран.

   - Может, встретимся сегодня? - тихо предложил он.

   - А как же твои дети?

   Марк подумал. В самом деле, дети так и не смирились с существованием Тиги. Относятся просто враждебно. Не хватало еще праздник испортить...

   Но с другой стороны, сколько можно лицемерить? Ивик уже нет и не будет. Сидеть с детьми в одиночку - совершенно не хотелось. С маленькими было хорошо, а что они теперь? Совсем чужие. Деловитый умненький Шет, понимающий в технике намного больше отца, Фаль, военный, почти как Ивик, никогда на самом деле Марк этих людей не понимал. Миари... даже не поверить, что эту девочку он таскал на руках, высаживал на горшочек, надувал для нее воздушные шарики... чужая незнакомая девушка с тяжелым взглядом.

   - Приходи, - сказал он, - плевать. Смирятся.

   Одиночество, подумал он, снова усаживаясь напротив Миари. Что-то разрушено, и никогда уже не склеится. Дочь отложила распечатку письма Ивик и неожиданно взглянула на него.

   - Па... а ты вообще в маме видишь хоть что-нибудь хорошее?

   Марк подумал.

   - Ну... она талантливая. И с вами она неплохо обращалась. Умела.

   - А ты ее любил?

   Любил ли он Ивик? Марк вспомнил старые, старые времена... свадьбу... молоденькую Ивик в роскошном, подругами-гэйнами пошитом платье. Вдруг что-то зашевелилось внутри. Он ездил к ней тогда в больницу... она была ранена. Ему тогда показалось, она нуждается в защите, в опоре... ее так легко могут убить.

   Господи, он тогда был совсем другим. Молодым, глупым...

   - Да, - сказал он, - было дело.

   Раздалась трель звонка. Марк пошел к двери. Тиги впорхнула радостно и тут же подставила губки. Марк поцеловал ее.

   - Заходи, - сказал он, приободрившись. Тиги вошла вслед за ним, и Марк увидел, как сидящая у окна Миари вздрогнула и побледнела. Ничего... надо привыкать. Теперь будет так, а не иначе. Все изменилось. Он не обязан жертвовать чем-то там ради детей, тем более, они уже взрослые.

   - Это Тиги, Ми, познакомься. Это моя дочь.

   Миари слегка кивнула. Поднялась и пошла в спальню. Тиги тревожно смотрела ей вслед.

   - Марк, - тихо сказала она, - а как же мы... а в церковь?

   - Ну и что... пойдем по отдельности, чтобы причаститься. Хотя сегодня столько народу будет, священник не заметит ничего. Можно и вместе.

   - Как-то мне неловко, - пожаловалась Тиги, - твои дети меня не любят.

   - Ничего. перетерпят, - сказал Марк, - им надо привыкать. Они все хотят. чтобы было как в детстве. А как в детстве уже не будет.

   Миари в спальне залезла на кровать с ногами, положила на колени эйтрон - ей разрешили взять с собой с работы. У нее был собственный, хотя и служебный. Девушка откинула голову на стену. Потом начала торопливо набирать письмо.

   "Здравствуй, мама!

   Я очень скучаю по тебе. Папа..."

   Нет, про папу писать ничего нельзя. Хотя... просто очень тяжело.

   "Мы все приехали на Пасху домой. Но иногда мне кажется, что от нашей семьи остались одни только осколки. Раньше так не было. И раньше бывало, что ты не могла вернуться на праздник, но тогда и с папой тоже было хорошо. А теперь все иначе. Может быть, мы просто повзрослели. Всегда все меняется. С этим ничего нельзя поделать.

   Мама, я писала тебе об Анге. Папа так ничего и не знает о нем. Я хотела рассказать, но... мне кажется, мы больше не интересуем папу. Мы с Ангом обручились. Мы хотим подождать до лета, но мне кажется, все ясно. Анг такой классный! Не думай. что это у меня бурные чувства. Я все обдумала. Мы друг другу подходим. Ну и что, что он гэйн? Я привыкла к тебе. Он на тебя похож. И я его всегда буду любить, и ждать, если он будет уходить. Я умею ждать. Сейчас Анга отправили на Триму, это временно, там какая-то большая операция, вроде бы. А жаль, я думала, мы с ним вместе приедем уже на Пасху сюда.

   У меня такое ощущение, что все слишком сильно и быстро меняется. Весь Дейтрос меняется и никогда не станет прежним. У нас теперь главная улица полностью в асфальте. Открыли еще один клуб на нашей улице. А Шари-Пал - его теперь не узнать, огромный город вырос. И хорошо еще, когда все меняется к лучшему, но иногда уходит что-то очень важное, и не знаешь, то ли так и нужно, и надо просто смириться с этим и жить, то ли нельзя было допускать, чтобы это ушло..."

   Миари задумалась. На самом деле ее беспокоила эта женщина, которую папа теперь уже привел к ним в дом. Но... маме можно рассказать обо всем, и она всегда обо всем рассказывала. И только вот об этом ей рассказывать нельзя. Она там, в Дарайе, делает что-то очень опасное, сражается за Дейтрос, а тут... Это ведь предательство, подумала Миари, и снова почувствовала ожесточение. Как он так может?