В общем, Клара Львовна была человек что надо. Даньку она просто любила и всегда ахала, удивляясь его худобе. Она грозилась послать его в Бердянск к каким-то родственникам, потому что, говорила она, там страшно дешёвая жизнь, он будет купаться в Азовском море и есть фрукты. Она даже готова была послать его на свой счёт. Прожить в Бердянске ничего не стоит, там же виноград по двадцать копеек килограмм – и то никто не берёт. А арбузы и дыни – букет моей бабушки! – такие раньше подавали только к царскому столу. И всё это почти задаром. Данька бы там сразу поправился и стал, ну, если не толстым, то нормальным ребёнком. А то ведь смотреть страшно – кожа да кости, прямо Кощей Бессмертный. Данька не прочь бы поехать в Бердянск, если бы не мать, которая каждый год посылала его в лагерь, а лагерь он терпеть не мог. Почему? Потому что он не любил делать то, что делают все-есть по команде, ходить по команде, ну, и так далее и тому подобное…

В общем, Клара Львовна была настоящий человек – Данька это давно решил про себя, а сейчас он терпеливо ожидал звонка, чтобы объясниться с Сашкой и выяснить, за сколько же он всё-таки собирался продать Мурзая кожаному человеку.

Глава 8. БЕСПЛАТНЫЙ ПАССАЖИР

Был уже поздний вечер. Данька возвращался от Клары Львовны. Навстречу пролетали редкие машины. Двое толстяков бегали перед сном трусцой. Сияющие прозрачные магазины выставили всем на обозрение свои товары – подходи и смотри сколько влезет. Данька и решил постоять возле витрины. И насмотреться вдосталь. Но не получилось. Послышался собачий лай, который то усиливался, то ослабевал. И так всё время, пока Данька шёл к своему дому.

У подъезда стоял фургон – грузовая машина с брезентовым верхом. И ещё там суетились какие-то фигуры. И всё это под лай собак.

Данька подкрался к фургону и увидел такое, от чего по спине забегали мурашки. В кузове копошились собаки. Одни из них взбирались наверх, цепляясь за перекладины. Другие лаяли неизвестно на кого. Третьи покорно жались к стенкам. Глаза фосфорически горели от страха и злобы. Сверху, головой вниз, висела кошка. Кошка была в полной безопасности, никто ей не угрожал, но она шипела, будто с неё собирались спустить шкуру. Их, собак, было там десять, может быть, пятнадцать, но Даньке показалось, что ими набит весь фургон.

В это время из подъезда вышел уже знакомый Даньке человек. Да, это был тот самый человек в кожаной куртке, которого он видел позавчера. И хотя было темно и светили только окна в доме, Данька сразу узнал его по воркованию в голосе. Он кого-то уговаривал, прижимая к груди шевелящийся мешок. Данька тихо попятился. Не Мурзай ли в мешке? Надо проверить подвал. Данька обогнул дом и юркнул в лаз.

– Мурзай, Мурзай! – прошептал он в кромешной темноте.

Долгая пауза. Когда кровь в Данькиных ушах перестала шуметь, послышалось чьё-то хриплое дыхание. Спотыкаясь, Данька полез через трубы. Внезапно скрипнула дверь, и на пороге появился человек. За ним другой. Сердце у Даньки застучало с такой силой, будто били кувалдой по сводам подвала. Но вот сердце немного успокоилось, и послышались голоса.

– Ещё там, что ли, какая?

– Да нет, это тебе показалось…

– Слышишь, шебаршится? Спустись-ка…

– А ну посвети!

Данька забился головой под асбестовую трубу. Свет фонарика, вспыхивая, заскользил по трубам, метлам и вёдрам. Данька замер, всем своим телом чувствуя, как ползет, подбирается к нему световой пучок. Он закрыл глаза и снова услыхал голоса.

– Ботинки не нужны?

– Старьё, наверно…

– Вон ещё пиджак старый…

– Нужно бы взять под тряпки, да чёрт с ним – дворницкое имущество…

– Не пиджак, а ватник. Посмотреть, что ли?

– Ты как хочешь, а я пойду…

На выходе из подвала человек споткнулся, мешок упал и задёргался, воя голосом Мурзая. Человек повалился на мешок. Хриплое дыхание, возня, удары…

– Что там, Петрович?

– Из мешка вырвалась, гадская душа. Чуть не упустил.

Кожаный человек, ругаясь, полез с мешком вверх. За ним выбрался и его напарник. Снаружи щёлкнул замок. Затихли шумы. В наступившей тишине прорезался грохот мотора. Данька ощупал себя. Слава богу, цел и невредим. Даже ботинки и пиджак, которые при свете фонарика взрослые приняли за дворницкое имущество, были на своих местах. Через лаз он выбрался в садик, обогнул дом и погнался за фургоном, который уже выезжал на улицу. Данька вскочил на вздрагивающую подножку и цепко ухватился за дверцу. Он приник к стеклу кабины, стараясь рассмотреть в ней людей.

– Дяденька, куда вы их везёте?

– Это кого же их?

– Собак же…

– А ты откуда здесь, приятель?

– Нет, куда вы их, дяденька?

– А ты чего, собственно, волнуешься? Вася, дай зажигалку…

Кожаный человек прикурил, осветил Даньки-но лицо, его настойчивые глаза.

– Притормози, Вася, а то сорвётся…

Шофёр притормозил, окошко опустилось, наружу высунулась рука и схватила Даньку за чуб.

– Ты про бешенство не слыхал?

– Какое бешенство?

– А вот такое!

Подножка выскочила у Даньки из-под ног, фургон оказался над ним. Данька мягко шлёпнулся в кучу веток, лежавших возле тополя. Пружинистая куча и спасла его. Он вскочил на ноги, не почувствовав ни страха, ни боли. В нём клокотало бешенство. То самое бешенство, о котором вспомнил похититель собак. Данька помчался за фургоном. Он не бежал, а летел, словно за спиной у него вырос пропеллер.

И совершенно зря удирал от него бандитский фургон. Данька собрал в себе всю телепатическую энергию и переключил встречный светофор. Зелёный свет погас и зажёгся красный. Фургон, визжа тормозами, остановился.

Данька догнал фургон, взобрался на брезентовую крышу и притаился, тяжело дыша от усталости. Из будки вышел милиционер с белым жезлом и направился к фургону.

Это был старшина. К счастью, он не полез на фургон, где лежал Данька. Он подошёл к кабине, козырнул и спросил, куда и зачем едут и какой груз везут. Потом он проверил документы, козырнул, вернулся в свою будку и переключил свет на зелёный. И только тогда, когда фургон ушёл вперёд, он увидел торчащие сзади Данькины ноги и засвистел в свисток, но было уже поздно – мотор ревел, набирая силу, а притихшие было собаки снова расшумелись, и шофёр ничего не слыхал.

Фургон мчал теперь вдоль бульвара. Над головой Даньки шелестели листвой тополя, пролетали светофоры. В стороне мелькали голубые – лунного света – окна домов. Прижавшись к мягкому верху фургона, Данька прислушивался к собачьей возне. Ему казалось, что он различает, как скулит Мурзай. Пёс не мог постоять за себя, и сердце у Даньки ныло от жалости, наполняясь решимостью спасти его от злодеев. Он вернёт его, какие бы препятствия ни встали на пути!

Луна спряталась за тучу, стало темно. Машина вдруг притормозила у перекрёстка. Возле кабины остановился сержант. Он козырнул и спросил:

– Где у вас тут бесплатный пассажир, товарищ водитель?

– Такого груза не возим, сержант, – ответил кожаный человек.

– Это мы сейчас проверим.

– Груз у нас, правда, живой, но других пассажиров не держим…

– Собак везёте?

– Откуда известно?

– Нам всё известно. А также и то, что с вами едет бесплатный пассажир.

– Ошибочка какая-то, – рассмеялся кожаный человек.

– Никакой ошибочки! По всей трассе известно! – Сержант похлопал по ящичку, висевшему у него на груди. – Мне сообщил старшина Петров, и никакой, повторяю, ошибочки…

«Бесплатный пассажир» – это был, несомненно, Данька. Он не стал дожидаться подробностей. И так было ясно: старшина Петров заметил Даньку, когда фургон уже отъехал, и сообщил по всей трассе – так, мол, и так, сверху едет пассажир, задержать. Данька осторожно подался назад, бесшумно скользнул с машины и ухнул в кювет. Там и затаился. И лежал всё время, пока сержант, а вместе с ним и вышедший из кабины кожаный человек ходили вокруг. Встав на подножку, заглядывали наверх и искали пассажира, толкуя – кожаный человек о непонятном его появлении, сержант о непонятном, его исчезновении.