От нехороших мыслей меня отвлёк Мармук.

— Натис, иди сюда.

Голос звучал с глухой угрозой, и я, как провинившаяся школьница перед грозным завучем, остановилась перед Мармуком.

— Натис, последние несколько дней вокруг нашего отряда творятся странные вещи. Сначала я решил, что в лесу появились новые звери, что я чего-то не понимаю. Но все странности начались с твоим появлением. И если странные шорохи, звуки, тени, ещё можно как-то объяснить, то вот это — он кивнул в сторону речушки — я объяснить уже не могу. Или рассказывай в чём дело, или тебе придётся уйти — я не могу рисковать своими людьми.

Наверное, я перестаралась — наёмники стали мрачные и настороженные. Общее мнение сформулировал Ксанх.

— Так кто же ты такая и чего нам ждать от тебя?

Вопрос резонный, но что я могу им рассказать? Что я из другого мира, что у меня в знакомых пара богинь? Только посмеются (в лучшем случае). Осторожно подбирая слова, попыталась рассказать полуправду.

— Несколько месяцев назад в меня ударила молния — мужчины не отводили от меня взглядов — но я выжила. А через некоторое время совершенно случайно обнаружила, что если сильно разозлюсь, то могу делать очень нехорошие вещи. Например, убить. Убить, даже не прикасаясь к человеку.

Ксанх покрутил головой и осторожно кашлянул.

— Так ты не обманывала тогда… у костра?

— Нет, не обманывала. Но я не хочу этого делать. Я вообще не хочу никого убивать. Но я всего лишь одинокая девушка, и мне надо как-то себя защищать. Вот я подумала, что если научусь делать иллюзии, которые будут пугать людей, то может мне и не придётся делать что-то ещё. Пока у меня получается плохо, но я стараюсь. Могу уже качать ветками, ещё кое-что. А с водой у меня получилось случайно, и я даже не поняла, что именно я сделала.

Маркук откровенно скептически показал глазами на речушку, вода в которой уже успокоилась, но была ужасно мутной от взбаламученного ила.

— Иллюзия, говоришь?

Я и сама не очень в это верила, но других объяснений у меня пока не было.

— Иллюзия — я постаралась, чтобы голос звучал уверенно — больше я ничего не умею.

Взгляд Мармука стал чуть менее подозрительным и враждебным.

— На вранье я тебя поймать не могу, а проверять, что же ты делаешь на самом деле, совершенно не хочется. Мне вполне хватило тех ощущений, когда вода вдруг вздыбилась и обрушилась в нашу сторону. Такого я ещё не видел. Может когда-то это тебя и спасёт.

Он задумчиво разглядывал меня.

— Какая же ты на самом деле, девочка-заморыш?

Судя по тону, меня почти простили. И я совершила новую глупость. Очень уж захотелось оправдаться, показать, что не такая уж я и плохая. А может даже хорошая. Я чуть прикрыла глаза, вспоминая свои мечты, ощущения в счастливые минуты, когда мне удавалось что-то хорошее. В нескольких метрах от нас появилось туманное облачко, заклубилось, уплотняясь и меняя очертания, и все увидели меня, идеальную. Рост стал сантиметров на тридцать выше, лицо — более взрослым, зрелым, что ли. Умный, чуть ироничный взгляд, лицо чем-то напоминало лицо богини Гернады. Пышные волосы волнами легли на плечи. Белоснежное платье из мягкой ткани приятно подчеркивало все округлости. И почему-то на самом видном месте, в ложбинке груди, ярко выделялся мой амулет богини (хотя я о нём вообще не думала).

Красивая, зрелая женщина, которая одним своим видом обещает радости жизни. Судя по улыбкам мужчин, достаточно нескольких слов, и они готовы будут выполнить любой приказ. Приятно хоть на несколько мгновений почувствовать себя владычицей чужих грёз, но…

Женщина заговорила мягким бархатистым голосом.

— Это не вся правда. Когда меня обижают, в минуты горя и ненависти я могу стать совершенно другой.

Я вспомнила свои ощущения в такие минуты, и контуры морока плавно поплыли, но на этот раз превращения были ужасны, и совсем не такими, как я ожидала. Я хотела показать измученную женщину, которая хочет только покоя, но… Рост не стал меньше, и волосы остались волнистыми, и амулет ярко сверкал на груди, но лицо неуловимо исказилось, превращаясь в маску смерти, больше похожую на оскал какого-то жуткого зверя. Это «нечто» потянуло к нам свои руки, и на скрюченных пальцах вдруг выросли огромные когти, напоминающие язычки черного пламени. Всех, даже меня, накрыла волна дикого страха. Мне самой чуть не стало плохо от ужаса, а мужики схватились за оружие.

Торопливо развеяв этот кошмар, я виновато склонила голову под взглядами наемников. Оправдываться, что я ничего подобного не хотела, что всё произошло помимо моей воли непонятно как и почему — бесполезно. И бежать смысла нет, всё равно догонят. А если придётся защищать собственную жизнь и убивать, то это место ничем не хуже других.

С минуту стояла тишина, затем Ксанф как-то нервно хмыкнул.

— Не, я, конечно, знал, что женщина в гневе может стать мегерой, но чтобы в маленькой Натис скрывались такие крайности… — он опять как-то нервно покрутил шеей — Чем больше я её узнаю, тем сильнее начинаю бояться. Ладно, она хоть предупредила, что это только обман зрения, а если кто не будет знать? Да ещё в темноте? Это ж сразу разрыв сердца будет, самое малое!

Остальные помалкивали, стараясь незаметно перевести дыхание. Но больше всего я боялась слов Мармука — ведь пообещала ничего не делать, и тут же устроила этот ужас. Но Мармук проявил великодушие.

— Полезная иллюзия. Но когда-нибудь потом, когда мы доберёмся до места. А до тех пор запомни — раз уж мы тебя взяли с собой, то будем защищать. С этого момента — никаких, понимаешь, никаких иллюзий. А если проявишь самоволие — выгоню сразу. Или убью — он чуть снисходительно улыбнулся — Ты даже этого не поймёшь, как уже будешь встречаться со своими богами.

Он снова стал серьёзным.

— Всё, больше об этом не говорим. Пошли, а то и так время потеряли.

Такое решение меня очень даже устроило. Наемники официально признали, что будут меня защищать (во всяком случае, пока не доберутся до своего пункта назначения). С одной стороны теперь можно смотреть по сторонам без прежней боязни. С другой — меня саму начали пугать мои достижения. Что-то я делаю неправильно и не так. О том, что я одним движением смогла поднять в воздух несколько тонн воды, думать даже не хотелось. Если уж способность чтения чужих мыслей превратило меня в убийцу, то чем могут обернуться способности к телекинезу (кажется так называется способность к перемещению вещей усилием мысли)? Даже фантазировать на эту тему не хотелось. Лучше буду считать произошедшее очень удачной иллюзией. И лучше на время завязать с ними, а то кто знает, что я сотворю через неделю или месяц. Надо успокоиться, привыкнуть, и может даже поискать учителя. А если уж придётся защищать свою жизнь, то пусть это будет проблемой нападающих. Обижать себя я всё равно не позволю.

Мармук выразился вполне ясно, остальные молча приняли к сведению, но вечером после ужина были даже молчаливее чем обычно. Сидели, думали о чём-то своём и периодически косились на меня.

Первым проговорился Манго. Тоже сидел задумчивый, потом взгляд стал мечтательным.

— Мне один пришлый рассказывал, что у него на родине есть таверны, где для услаждения взглядов танцуют женщины. Представляете, кругом одни мужики, выпивка рекой, а потом на помост выходит женщина. Красивая, гладкая, улыбающаяся. Звучит музыка, женщина плавно танцует, затем начинает медленно раздеваться. Пуговичку за пуговичкой, завязку за завязкой. Сначала рубашку, затем юбку, затем всё остальное… — Манго невольно сглотнул — а затем она начинает изгибаться возле шеста, словно вся изнывает от желания. Можно смотреть сколько хочешь, а если дать ей денег, то она всё это сделает почти у тебя на коленях…

Я с любопытством уставилась на Манго — он что, рассказывает о каком-то местном варианте стриптиза? Для чего? Надеется, что я буду исполнять для его услады? Не дождётся!

А Манго совсем поплыл — взгляд затуманился, голос стал глухим.