Потом слуги еще раз приносили воду, и кабальеро долго и тщательно полоскали рот.

Тем временем в лагере уже раздавались громкие команды, а индейцы, прислуживающие кабальеро, готовили для них у костра завтрак: жарили рис, грели бобы, варили свежий кофе, открывали коробки с сардинами и доставали из льняных мешков раскрошившиеся тотопостлес.

Караван собирался в путь.

Погонщики извергали проклятия, потому что мулы не желали спокойно стоять на месте и ждать, покуда их навьючат. Один мул вдруг вырвался и убежал, другой, уже навьюченный, свалился на землю, пытаясь сбросить вьюк, третий, не желая больше ждать, сам отправился в путь. То обрывался ремень, то веревка, и вьюки сползали; погонщик орал что есть мочи на подручного, без конца обзывая его мерзавцем за то, что мальчишка подал ему не тот ремень.

Право, не надо быть опытным путешественником и знатоком джунглей, чтобы понять, что, когда караван готовится тронуться в путь, ягуар не подойдет к лагерю ближе чем на пять километров, даже если там будет лежать только что заколотая антилопа.

3

Селсо, Андреу и их товарищи складывали свои вещи.

Разворошив погасший костер, Паулино вытаскивал из него обуглившиеся сосновые поленья и засовывал эти головешки в свою сетку.

Индейцы торопливо допивали последние глотки кофе из жестяных кофейников. Кофейники эти они, как обычно, привязали затем сверху к сетке.

Вдруг раздался крик дона Габриэля:

— Эль Камарон, куда же ты запропастился, ленивая, свинья? Ты что не откликаешься? Иди-ка сюда, да поживей!

Андреу замер от испуга. Он поглядел на Селсо, который преспокойно сидел, взбалтывая кофе в кофейнике и бормоча какие-то ругательства. Было еще темно, но рассвет стремительно приближался. Вокруг все окрасилось в серо-голубые тона.

Андреу мог уже разглядеть лицо Селсо. Равнодушие товарища удивило его.

Селсо заметил, что Андреу пристально смотрит на него.

— Эй, возчик, чего вылупил на меня глаза? — спросил он сердито. — Видно, с утра пораньше придется дать тебе в зубы. У меня как раз подходящее настроение — сам себя готов задушить!

— Я здесь, хозяин, — донесся голос Эль Камарона из зарослей. — Иду, иду! Что прикажете?

— Хорошо! — крикнул в ответ дон Габриэль. — Поехали. Будешь, как обычно, замыкать колонну. Да не забудь пересчитать, все ли на месте.

— Слушаюсь, начальник, — ответил Эль Камарон.

Теперь Селсо, в свою очередь, посмотрел на Андреу.

Потом встал, взвалил себе на спину тюк и сказал:

— Ну, пошли, Андручо. Мы ведь идем в первой группе.

Некоторое время они молча шли рядом. Наконец Селсо спросил:

— А ты что подумал, брат? Впрочем, уж я-то отлично знаю, что ты подумал. Ведь не зря я умею предсказывать будущее по звездам. Только ты ошибся. Видишь ли, стоит тебе или кому другому начать что-то подозревать, и уже ничего не сможет случиться. Судьба свершается, только когда кругом никто ничего не замечает и ни о чем не думает. Я наблюдал за тобой между делом, скажем, вчера, когда ты следил, как я бегаю в зарослях. Я гнался за косулей — мясо нам пригодилось бы. И вот еще что, сыночек: мы не дошли до озера Санта-Клара. Туда еще добрых два дня пути. А за два дня в джунглях многое может случиться. Но имей в виду: если ты еще раз станешь следить за мной, когда я побегу за косулей, я дам тебе в морду — по-дружески. А теперь оставь меня одного. Мне надо кое-что обдумать. Да и тропа становится слишком узкой, чтобы идти рядом.

4

В этот день караван дошел до реки Бусиха.

Бусиха оказалась шире Санто-Доминго, но форсировать ее было так просто, что переправа эта напоминала увеселительную прогулку. Дно реки было каменистое, местами покрыто гравием. Мулам надо было ступать осторожно, чтобы не споткнуться о камень или не угодить копытом в расщелину. Но вода была прозрачная, как воздух, и мулы видели, куда ступали.

На другом берегу раскинулась большая поляна, очень подходящая для ночлега.

В этом месте река разветвлялась, и рукав, описав полукруг, впадал в главное русло метров на пятьдесят ниже по течению. Таким образом, здесь образовался своего рода остров, и небольшие торговые караваны или команды завербованных, пробиравшиеся сквозь джунгли, разбивали на нем лагерь.

Однако для большой колонны места на острове не хватало. Поэтому здесь расположились только кабальеро и их слуги.

Привал этот был одним из самых приятных за все время пути на монтерию. Но ночью неожиданно хлынул ливень, и пеонам пришлось встать и на скорую руку соорудить хоть какие-нибудь навесы. Правда, эти навесы не спасали от дождя, но людям казалось, что, не будь у них крыши над головой, они вымокли бы еще больше. Однако, как выяснилось на рассвете, чувство это оказалось обманчивым. Проведи они всю ночь в реке, они и то не были бы мокрей.

В этот вечер Селсо не ходил на охоту. Он сказал, что не хочет зря тратить время — косуль здесь все равно нет, это известно. Но ночью он, как и все остальные пеоны, бегал по джунглям, чтобы нарезать веток и пальмовых листьев для навеса.

Начиналось новолуние, и вечера уже не были такими темными. В лунном свете джунгли выглядели иначе — они стали приветливей и уже не казались такими грозными, как раньше, когда в них царила полная тьма.

Индейцы сидели у костра и ужинали.

— Когда-то здесь поблизости была монтерия, — сказал неожиданно Селсо. — Она, конечно, уже давно заброшена. Долго она и не могла просуществовать — это была не настоящая монтерия, а вроде как игрушечная — детей забавлять.

Андреу огляделся по сторонам:

— Что-то не видать ее следов.

Паулино рассмеялся:

— Вот сразу видно, что ты новичок. От монтерии никогда не остается никаких следов. Можно находиться в самом ее центре и не заметить этого.

— Да здесь нет ни одного красного дерева! — сказал Сантьяго.

— Если поблизости была монтерия, разве найдешь хоть одно красное дерево? — воскликнул Селсо. — Раз нет банановых пальм, значит, нет и бананов, а раз нет каоба, значит, нет красного дерева. Все каоба вырубили, вот почему их здесь нет. Правда, компания получает концессию на разработку красного дерева с условием, что за каждый срубленный ствол посадят три новых деревца, иначе переведется порода. За невыполнение этого условия отбирают концессию, да еще налагают штраф. Но скажи, видишь ты здесь хоть одно деревце? Сколько ни ищи, не найдешь ни одного! Компания срубает все подчистую, а когда в округе не остается уже ни одной ветки каоба, она сматывает удочки. А красное дерево — наше природное богатство. Понимаешь, природное богатство индейцев, вроде как у белых — каменный уголь.

— В походе только и разговору, что о красном дереве. Утром слышу — красное дерево, в обед — красное дерево, и вечером, у костра, опять — красное дерево. Каоба да каоба! Хотелось бы, наконец, своими глазами увидеть, что это за штука — красное дерево.

— Надо было получше смотреть, Андреу, — сказал Паулино. — В последнем селении, расположенном уже в джунглях, двери хижин, скамейки, стулья, вся домашняя утварь сделаны из настоящего красного дерева. Надо внимательнее глядеть вокруг, если хочешь чему-нибудь научиться.

— Пойти, что ли, показать тебе каоба? — спросил Селсо. — Тут поблизости наверняка остались невырубленные молодые деревья. Хотя… не стоит. Ты еще досыта на него насмотришься на своем веку. Кровью харкать будешь от этого красного дерева! «Ты что, мерзавец, гулять сюда пришел? Сколько стволов ты повалил за день?» — только это и будешь слышать. Не торопись, парень! Каоба от тебя не убежит.

Паулино, такой же опытный лесоруб, как и Селсо, тоже захотел показать свою осведомленность. Он сказал:

— Великая страна красного дерева начинается за озером Санта-Клара. А здесь только ее жалкий островок, да и тот почти весь вырублен, так что бывалые люди, вроде нас с тобой, и браться не станут за мачете, а уж тем более за топор. Верно, Селсо?