Спрыгнув с седла прямо на руки старику, Жук с жаром принялся рассказывать ему о своих приключениях. Гаврюков внимательно выслушал его и сказал, покачав головой:

— В сорочке ты родился, Макар! Понятно, эти рыбаки — белый дозор, и костер тот был не простой, а сигнальный: уж что-нибудь да затевает неприятель! Будешь ты теперь знать, как хороша уха из ерша!

— Эх, дедка, — грустно ответил Макар. — Так я ее и не отведал! А больно вкусно она пахла… А ведь Егорку, надо быть, эти самые молодцы изловили! Неужто я его так никогда больше и не увижу?

Приехав в деревню, Следопыт узнал, что команда давно уже вернулась, потеряв двух человек убитыми. Потери неприятеля остались невыясненными.

Так кончилась первая разведка Макара.

III. О том, как выгодно иной раз быть мертвецом

Тяжелое время началось для Красной армии.

Гаврюков не ошибся: костер рыбаков был сигнальным костром. В ту же ночь, задолго до рассвета, белые войска перешли в наступление. К ним прибыли подкрепления численностью до двух дивизий, с танками и английскими батареями. Правда, красных было все-таки значительно больше. Но дух красного войска пал, и небывалая паника распространилась по его полкам. Случалось нередко, что какая-нибудь сотня свирепых казаков из дивизии генерала Шкуро гнала перед собой несколько полков. Казаки эти были страшны на вид: огромные, дикие, почти всегда пьяные, с волчьими хвостами на седлах, они так и назывались «волками»; несясь по степям за отступающими, они одним ударом шашки сносили красноармейцам головы, рубили и крошили «неприятеля», как капусту.

Невиданные доселе танки вносили в ряды революционной армии сумятицу. На первых порах казалось, что им ничто не может сопротивляться; танки перли через рвы и плетни, врезались в самую гущу бегущих толпами солдат и клали горы трупов, стреляя из пулеметов. Стали носиться темные и глупые слухи о каких-то «фиолетовых лучах», которые, будто бы, ослепляют целые деревни; говорили, что ими управляют французы, решившие захватить всю Украину. В войсках начались бесконечные митинги; вместо того, чтобы сражаться и отстаивать свою независимость и волю, солдаты спорили о том, за кого сражаться: за советскую власть или за бандита «батьку» Махно. «Батька» же Махно, провозгласив лозунг «да здравствует власть безвластия», открыто выражал неповиновение, чем вносил в армию беспорядок и немало играл на руку власти контрреволюционной. Впрочем, отступив далеко от Днепра в степь, он укрепился под городом Елисаветградом и продолжал сражаться на стороне красных.

Главные бои развернулись вдоль по Днепру в сторону Киева, а также на север, к Харькову, Курску и Орлу. Генерал Деникин объявил поход на Москву, уделив мало внимания западному участку своего фронта и направив главные силы на север. В этом, как мы увидим дальше, таилась огромная опасность для всей белой армии, так как именно с запада, от Елисаветграда, хлынула ей в тыл волна повстанцев, затопившая в октябре месяце всю Украину.

Полк, в котором служил Макар Жук, отступал в северном направлении. Трудно пришлось команде конных разведчиков: она несла теперь не только разведочную службу, но часто заменяла собой настоящие кавалерийские части, которых не хватало; ей приходилось прикрывать собою беспорядочно отступавшую пехоту, отбиваться от казачьих отрядов, наседавших на Красную армию и часто сшибаться с ними в кавалерийских схватках.

В этих боях Макар принимал самое деятельное участие. Его первая разведка, во время которой он выказал столько сметки и храбрости, очень понравилась командиру полка, и он разрешил Следопыту нести службу наряду с заправскими красноармейцами. Мальчик целыми днями носился по степям на своем вороном коне, всюду поспевая, там отбивая атаку пехоты, здесь сшибаясь в рукопашную с лихими казачьими сотнями.

Его ловкость и увертливость выручала его не раз; он ни разу не был даже ранен. Товарищи по полку нахвалиться не могли его службой; скоро Макар-Следопыт стал любимцем всего полка, и частенько взрослые красноармейцы, рискуя собой вытаскивали его из свалки, не давая «лезть на рожон». Тогда Макар сердился на них и говорил, что они трусы, но те только смеялись в ответ и отвечали, что храбрость заключается вовсе не в том, чтобы очертя голову лезть напролом, а в том, чтобы вовремя замечать опасность и уметь ее преодолеть? Побеждает не тот, кто валяет дурака, с целью покрасоваться своей смелостью, но тот, кто хорошо понимает, откуда грозит беда, и не стыдится отступить, когда надо, чтобы в нужную минуту ударить на врага с новой силой.

С течением времени у Макара выработалась эта столь необходимая каждому солдату выдержка. Он научился разбирать, когда следует рискнуть головой, а когда лучше наплевать и увильнуть от не под силу могучего врага. Скоро ему представился блестящий случай выдвинуться и доказать свою смышленость и удаль.

Однажды, в ясное осеннее утро, команда получила приказ занять станцию железной дороги и прилегающую к ней линию для того, чтобы дать возможность полку отступить без помехи через железнодорожный мост. Как и предполагал командир полка, в самую опасную минуту на насыпи показался бронепоезд белых. Он медленно подвигался к станции, осыпая полк, градом шрапнели, сея в рядах панику и стараясь отрезать отступление.

Красной артиллерии поблизости не имелось. Отбиваться одними винтовками от бронепоезда с его пушками казалось делом безнадежным. Положение становилось очень опасным, и полку грозила гибель.

— Товарищ командир, — обратился тогда Макар к начальнику конных разведчиков, — разрешите взять бронепоезд.

Тот вытаращил на него глаза.

— Хотел бы я знать, как это сделать! Что дурака валяешь!

— Никак нет, это совсем просто. Надо взорвать путь позади него, потом спереди, под самым паровозом, а потом ударить в атаку.

— Идиот! — обругался командир. — Пока мои люди доскачут до поезда, он их всех расстреляет из пулеметов.

— Так точно. Стало быть, всем скакать не приходится, а только одному. Разрешите попытаться.

— Да ведь тебя наверняка убьют!

— Что за беда? А если не попытаться, так наверняка весь полк перебьют.

— Ступай! — коротко приказал командир и отвернулся, чтобы скрыть свое волнение, так растрогал его удалой мальчишка.

Макар же, ни на минуту не теряя своего спокойствия, взял две пироксилиновые шашки, вскочил на своего коня, который стоял за прикрытием станции, и сказал:

— Как услышите взрыв, кричите «ура» и посылайте прямо в лоб поезду пяток охотников, а других тем временем потихоньку в обход, за насыпью, белые начнут шмалить по первым, а второй отряд тем часом им в спину ударит. Чорта с два они усидят: поезду-то уж не удрать!

— Ну и молодчина, — пробурчал кто-то, глядя вслед удалявшемуся Макару. — Неужто после этого у нас не найдется пятерых охотников?

Нашлось не пять, а целый десяток, и командиру пришлось даже умерять их пыл. Все с напряженным вниманием следили за скачущим навстречу бронепоезду вороным конем.

— Вот что придумал! — в один голос воскликнули все, когда увидели, как Макар перевернулся на лошади, упал и повис на стременах; в бинокль можно было ясно различить, что мальчик жив и даже не ранен: спрятавшись от белых за круп лошади, он продолжал управлять ею. Белые же, решив, что подстрелили его, и что его тело продолжает тащить в степь взбесившаяся лошадь, перестали обращать на него внимание и опять сосредоточили весь огонь на станции и на железнодорожном мосту.

Затаив дыхание, следили товарищи Макара, как он, обскакав поезд, шлепнулся на рельсы, будто убитый. Лошадь остановилась над ним, обнюхивая его тело. Издали казалось, что Следопыт бездыханен, и беспокойство пронеслось по цепи красных. Но вот лошадь вскинула голову, повернула назад и поскакала обратно вдоль поезда; тело Макара волочилось по земле на виду у белых.

— Да ведь он взаправду убит! — крикнул один из команды. Но командир, не отрывавший от глаз бинокля, только нетерпеливо махнул рукой. И впрямь, посвященным в Макаров план сейчас же стало ясно, что мальчик живехонек: лошадь опять остановилась, уже перед самым паровозом бронепоезда. Постояв один миг, она снова взметнулась и поскакала прямо к станции. Макар висел на стремени, уцепившись за него одной рукой и одной ногой.