…И зачем она умерла?.. – в очередной раз подумала Катя, – вернее, умерла она потому, что ей пора было умирать, а, вот, зачем сын ее продал участок? Что ему не жилось в таком «заповеднике»? До центра полчаса на маршрутке… А с этого и началось наступление на нас, на всех. Теперь, как говорит мамка, коготок увяз – всей птичке пропасть. Вот, она почти и пропала, эта, знакомая с детства, «птичка»…

После бабы Мани снесли Арбениных, потом дядю Колю Соколова. Валя Арбенина как-то приезжала и рассказывала, что живут они теперь на седьмом этаже, и все очень здорово, потому что рядом два супермаркета, рынок и, вообще, все блага цивилизации. С такими преимуществами, конечно, трудно спорить, но все равно было жаль ощущения своей территории, по которой ходишь, в чем хочешь, и делаешь, что хочешь. Например, утром выскакиваешь на крыльцо не накрашенная, в одной футболке и пока мать срывает огурцы, покрытые колючими пупырышками, вдыхаешь вместо раскаленного асфальта, дурманящий травяной дух…

– Ну, что там? – Даша повернулась к сестре, задумчиво наблюдавшей за строителями.

– А что там? – Катя задернула занавеску, – работают.

– Мне кажется, это они специально делают, чтоб выжить нас побыстрее… Слышь, Кать, ты хочешь уезжать отсюда?

– А кто нас спросит? – Катя присела рядом, – мамка же смотрела генплан, и, по любому, здесь построят торговый центр.

– Что значит, по любому?! Разве есть закон, чтоб людей выселять? Это же частная собственность!.. – в Дашином голосе послышался вызов, словно разговаривала она не с сестрой, а с тем бригадиром-матерщинником.

– Дашка, ну, ты даешь! – Катя засмеялась, – вчера говорила, что тебе тут надоело, что поблизости нет ни одного клуба…

– Говорила. И что? А сейчас у меня другое настроение! У, блин!.. – она замахнулась на окно, за которым орудовали строители, – слушай, позвони в электросеть, а?

– А чего я? Сама позвони. Мне свет не нужен.

– Сама, да сама… и так всю жизнь!.. – Даша театрально подкатила глаза, хотя прекрасно помнила, что до третьего класса пользовалась всеми льготами, полагавшимися самой младшей (Катя училась тогда в пятом), а вот потом их в одночасье уравняли, и в правах, и в обязанностях.

У матери в то время еще не было магазина, и чтоб выбиться из постперестроечной нищеты, она с утра до ночи упиралась на трех работах, оставив хозяйство на попечение детей. Только кто ж в столь нежном возрасте захочет добровольно заниматься домашними делами? И сестры составили график. Придумывали они его неделю, а соблюдали ровно три дня, и однажды, вернувшись домой, мать застала немытую посуду, не вынесенное ведро, и девочек, при помощи летавших по комнате учебников, выяснявших, чья очередь убирать квартиру.

Драки случались между ними и раньше; на такие случаи у матери имелся отработанный способ – она доставала ремешок, складывала его пополам, но делала это медленно, чтоб та, кто чувствовала свою вину, успела спрятаться в туалет. Там, в полной темноте и одиночестве, она сидела, пока не приходила к выводу, что ссориться с сестрой, себе дороже; тогда она просила прощения, и жизнь продолжалась.

Правила игры знали все, но мать неожиданно объявила, что больше не собирается искать виновных и приказала девочкам лечь на диван со спущенными трусиками. Когда она что-то приказывала, ослушаться было невозможно, поэтому ремня получили обе, и обе потом, с красными попами, стояли в углах и ревели, зато это был последний конфликт, который сестры не смогли разрешить без посторонней помощи.

– Ладно, сейчас позвоню, – Катя вышла в коридор, где стоял телефон, но через минуту вернулась, – занято. Наверное, это во всем районе – все звонят.

– И когда ж мы съедем из этого долбаного района! – Даша стукнула по дивану, подняв крошечное пыльное облако.

– Ты ж пять минут назад никуда не хотела ехать, – Катя озадаченно покачала головой, – ну, блин…

– То был крик метущейся души!.. – повторила Даша услышанную где-то, не совсем понятную фразу, – а, знаешь, мне кажется, никуда мы не переедем, – вдруг заключила она.

– Почему?

– А сколько они предлагали мамке квартир? Прикинь, полгода почти каждую неделю возят на «смотрины». Я б на их месте плюнула и сказала, ну и хрен с вами, живите!..

– Не думаю, что они так скажут, – Катя усмехнулась и считая тему исчерпанной, встала, – пойду огурцы соберу, а то мамка сказала, завтра солить будем.

Катя ушла, а Дашины мысли вернулись к переезду, являвшемуся главным событием ближайшей перспективы. Ой, ближайшей ли?.. Ведь мать у них, действительно, кремень. Если она сумела при разводе отсудить дом, оставив бывшему мужу лишь старую «копейку» (и то, скорее всего, потому что не умела водить); если она сама открыла магазин и работала так, что до нее не могли докопаться, ни конкуренты, давно зарившиеся на подвальчик в центре города, ни налоговая, вкупе с санитарными врачами и пожарниками, то уж за свой клочок земли она самому мэру выкрутит руки.

Только благодаря матери у них теперь есть все… нет, конечно, можно с ходу назвать десяток вещей, которых у них нет, а иметь очень хочется, но надо реально смотреть на мир. Это тоже являлось частью привитого матерью мировоззрения – всегда реально смотреть на мир.

Исходя из этого принципа, она спланировала для дочерей и дальнейшую жизнь. Катя должна была закончить текстильный институт, в котором уже отучилась два года, и став модельером, превратить семейный магазинчик в эксклюзивный салон. Попутно она выйдет замуж за Максима. Парень он неглупый, к тому же особо не пьет, не курит – собственно, что еще надо? Да и встречаются они почти три года…

С Дашей получалось сложнее – в отличие от старшей сестры, с детства рисовавшей куклам платья, она не проявляла никаких стремлений и лишь сутками сидела в Интернете, общаясь неизвестно с кем. Конечно, матери ничего не стоило прекратить это бессмысленное времяпрепровождение, но тогда потребуется занять ее чем-то другим, чтоб дочь не оказалась в дурной компании. А чем, если сама она ничего не хочет?..

По словам матери, для Даши существовал единственный вариант устроить свою жизнь – грамотно выйти замуж. Она даже подобрала достойного кандидата – Илью, сына своего бухгалтера Нины. Он был на четыре года старше Даши, но уже зарабатывал приличные деньги, будучи неплохим программистом, и если их сразу не соединит любовь друг к другу, то остается еще общая любовь к компьютеру, что тоже немаловажно в начале совместной жизни. Одно было плохо – Илья Даше совершенно не нравился…

Даша перевела взгляд на темный экран монитора.

…Как все некстати!.. У Дени, небось, свет не отключают, и он, бедный, не может понять, что случилось… А Дени, это, скорее всего, Денис. Интересно, какой он, и сколько ему лет?.. Почему он не хочет сбросить фотку?.. Хотя так даже интереснее… – Даша закрыла глаза, надеясь на озарение, но какое озарение, если за окном грохочет стройка?..

Иногда Даше казалось, что лучше, если Денис окажется ее ровесником, с которым можно будет «зажигать» …но, с другой стороны, мамка верно говорит – «не в гулянках счастье». Значит, он должен быть взрослым… ну, лет тридцать. Непременно богатым… – тут возникла крамольная мысль, которую Даша б не выдала даже под страшными пытками, – …и не обязательно холостым….

Дашино лицо выглядело таким одухотворенным, что, вернувшись, Катя рассмеялась.

– Дашка, ау! Ты где?

– А?.. – Даша встрепенулась и покраснела, словно сестра могла проникнуть в ее мысли.

– Строители сказали, что через час свет починят.

– Слава богу, – Даша встала, решив заняться чем-нибудь общественно полезным, чтоб потом с чистой совестью вернуться к компьютеру, – пошли за огурцами, – предложила она.

– Лучше пожрать сготовь. Там фарш мамка вчера принесла.

Даша не любила готовить, поэтому трагически вздохнула.

…Так, и какой же ты, Денис?.. Наверное, умный, раз так красиво общаешься. Яхты у тебя, конечно, нет. С другой стороны, а зачем она? Плавать в нашей речке?.. А вдруг у него вообще ничего нет – ведь люди, у которых много денег, занимаются бизнесом, а не торчит сутками в Интернете – это только я могу… А вдруг он наследник чего-нибудь, и ему просто не надо работать? Как говорит мамка, «прожигатель жизни». В этом я б ему здорово помогла!..