На лице Катриэля появилась растерянность, но вдруг он услышал у себя за спиной голос Асунсьон:
— Я вас слушаю. В чем дело? Почему вы беспокоите меня в столь поздний час?
Взглянув на мать, Катриэль увидел, что она одета и причесана как для приема гостей, только лицо ее чересчур бледное.
— Простите, сеньора, — смутился генерал. — Вероятно, тут вышла ошибка. Досадная ошибка.
— И все же я прошу вас объяснить подробнее, что все это значит? — строгим голосом потребовала Асунсьон.
— Один безответственный человек поставил под вопрос наше честное имя! — выпалила Виктория, гневно глядя на Гонсало.
— Наоборот, я только хотел снять все подозрения, — заюлил он, на ходу меняя тактику. — Сегодня было совершено нападение на войсковое подразделение, и в этом налете участвовала женщина, по приметам похожая на вас, Асунсьон. Так что я просто обязан был прибегнуть к такому, возможно, неординарному методу.
— Не сомневаюсь, что вами руководило именно это благородное желание, а отнюдь не тяжба вокруг имения, — язвительно произнесла она.
— Тяжба? — изумился Генерал.
— Это старые семейные склоки, они к делу не относятся, — ответила ему Асунсьон.
Генерал еще раз принес свои извинения и велел гвардейцам покинуть дом. Гонсало последовал за генералом. А Виктория возбужденно заговорила о том, что не верила в виновность тети и намерена была защищать ее изо всех сил.
— Спасибо, — тихо молвила Асунсьон, и Мария, знавшая, что на самом деле сегодня произошло, постаралась увести сестру.
Затем, уже на улице, попросила Гонсало и Викторию подождать ее в экипаже, сказав что вернется через минуту.
Увидев блудную, обессилившую Асунсьон, она припала к ней:
— Я люблю тебя. Держись. Надо вызвать врача.
— Ни в коем случае! — прошептала Асунсьон. — Иди к ним, чтоб они ни о чем не догадались. Скажи, что я возмущена и собираюсь уехать отсюда в длительное путешествие. А сын останется вместо меня. Ты все поняла?
— Да. Клянусь, никто ничего не узнает, — едва сдерживая слезы, молвила Мария.
— Спасибо тебе, — из последних сил улыбнулась Асунсьон. — Не оставляй Катриэля.
Поцеловав ее на прощание, Мария направилась к экипажу.
А Асунсьон отдавала последние распоряжения сыну:
— Когда настанет час — отнеси меня в повозку и похорони в тихом спокойном месте. Где-нибудь в поле, у реки… Это будет наше сокровенное место, куда ты сможешь приходить со своими тревогами и болью…
Глава 7
Августо долго ходил подавленный после поражения в операции, которая, в случае удачи, могла бы стать важным этапом в его служебной карьере.
Своего огорчения он не скрывал от родителей, и те вынуждены были утешать его, заодно ненавязчиво втолковывая, что у бунтовщиков есть свои веские причины для борьбы, и дело это не такое простое, как может показаться на первый взгляд.
Августо вроде бы и соглашался с родителями, но в тоже время твердил одно: «Я — солдат, и должен быть верным присяге!»
— Ну ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложил ему Энрике. — Как ты проводишь тут свободное время, есть ли у тебя друзья?
— У меня есть…девушка, — произнес Августо, вспомнив при этом о Милагрос, с которой не виделся уже два дня.
— И кто же она? — взволнованно спросила Росаура.
— Это…очень достойная девушка, из уважаемой семьи, — горделиво ответил Августо. — Лусия Линч.
Ошеломленные Энрике и Росаура сидели молча, с вытянутыми лицами, и Августо, по-своему истолковав их реакцию, улыбнулся:
— Ну что вы? Я ведь уже не мальчик. Когда то это должно было случиться.
— Да, все так, — молвил Энрике, стараясь прийти в себя. — Это дочь Гонсало Линча?
— Ты с ним знаком? — обрадовался Августо.
— Нет. Но это слишком благородное семейство, я слышал.
— Конечно! Может, даже самое благородное во всем городе! — воскликнул Августо. — Однако меня там очень тепло принимают. И когда я сказал дону Гонсало о вашем приезде, он выразил желание с вами познакомиться.
— Сынок, у нас нет даже приличной одежды, чтобы пойти к ним, — сказала Росаура.
— Это не беда! Вы можете купить здесь новые наряды, — возразил Августо. — Поймите, для меня очень важно, чтобы вы познакомились с Лусией и ее семьей. Кто знает, когда еще вы приедете в Санта-Марию?
— Мы подумаем, сынок. Дай нам немного времени, — попросил отсрочки Энрике.
Оставшись вдвоем с Росаурой, он не стал скрывать своего смятения:
— В Санта-Марии тысячи девушек. Почему же он выбрал именно дочку Гонсало Линча?!
— Ты хочешь сказать: дочку Марии? — произнесла Росаурато, на что у Энрике не хватило духу.
— Да. Мне нельзя туда идти!
— Ты все еще любишь ее?
— Нет. Я люблю тебя, и ты это знаешь, — ответил Энрике. — Мы столько лет вместе, что ты уже стала частью меня, и я тебе за это благодарен. Ты — мой ангел-хранитель, моя жена и верная подруга.
— Спасибо, — растроганно молвила Росаура. — Ты никогда не говорил мне таких слов…
— Прости. Я должен был говорить тебе их каждый день, — обнял ее Энрике. — А что касается моего прошлого… Честно говоря, я и сам не ожидал, что оно вновь зацепит меня, да еще и с таким коварством.
— А знаешь, я видела твою Марию, — сказала вдруг Росаура. — Да, в церкви. У меня потемнело в глазах, и она помогла мне. Мы обменялись несколькими словами, но я поняла тебя, Энрике. Такую женщину можно было полюбить на всю жизнь.
Он молчал, изумленно глядя на Росауру, восхищаясь ее мужеством и мудростью. А она продолжила:
— Нам никуда не деться от своего прошлого, так же, впрочем, как и от настоящего. Раз уж так распорядилась судьба, то давай наберемся духу и пойдем к Линчам. Ради Августо. Может, ему повезет больше, чем тебе, и он будет счастлив с дочерью Марии.
— Я не перестаю тобой восхищаться! — сказал Энрике. — Лучшей спутницы жизни Господь и не смог бы мне даровать. Мы пойдем в этот дом, и я вынесу все ради будущего нашего сына.
После смерти Асунсьон Мария поклялась себе, что никогда больше не будет, плыть по течению судьбы и во всем повиноваться Гонсало.
— Ты украл у меня все. Даже мою дочь! — гневно бросила она мужу, и Гонсало внутренне содрогнулся от ее слов.
— Что за вздор ты несешь? — сказал он, преодолев страх, внезапно настигший его через столько лет после содеянного преступления.
— Не надо ничего говорить, — строго произнесла Мария. — Лусии я не нужна, а тебя — не могу видеть. Я ухожу, Гонсало.
— Куда? Ты сошла с ума!
— Нет. Никогда прежде я не рассуждала так здраво, как теперь, — ответила Мария и принялась укладывать вещи в саквояж.
Поняв, что это серьезно, Гонсало бросился за помощью к Виктории:
— Останови ее! Придумай что-нибудь! Помоги мне!
Но никакие доводы не действовали на Марию и тогда Виктория воскликнула в отчаянии:
— Ты ведь заодно бросаешь и меня! Ты не подумала об этом? Если ты уйдешь, я тоже не смогу оставаться здесь. Это твой дом.
— Только до той поры, пока здесь живешь ты!
— Но не могу же я предложить тебе и Камиле уехать вместе со мной, — сказала Мария.
— А Лусия? Ты еще ни словом не обмолвилась о дочери, — напомнила ей Виктория.
— Я попробую увезти ее с собой.
— И ты думаешь, она оставит любимого отца? Да ни за что на свете! Ты окончательно ее потеряешь.
Мария и сама это знала не хуже Виктории, но оставаться в доме, где правит Гонсало, тоже не могла.
— Что же мне делать? — заплакала она, уро¬нив голову на грудь Виктории. — Помоги мне, сестричка!
— Конечно, я помогу тебе не сомневайся, — тоже заплакала Виктория.-Только ты успокойся, не руби с плеча. Может, нам стоит уехать куда-нибудь вместе с девочками? Хотя бы в «Эсперансу». Отдохнем там. Возможно, тебе удастся сблизиться с Лусией, а мне — с Камилой…
— Как я могу туда поехать? бедная Асунсьон… — от невысказанного горя Мария заплакала навзрыд. — Асунсьон поймет нас, — уверенно произнесла Виктория. — А мы должны думать о наших детях. Ради них можно сделать что угодно.