Скажите, что он за человек, если стал воровать у собственного отца? — Он с шумом выдохнул. — Если я когда-нибудь найду все-таки доказательство его мошенничества, то немедленно упеку его за решетку, можете мне поверить, капитан!

— Я отлично понимаю ваши чувства, мистер Уоррен. — Сказав это, я решил предпринять последнюю попытку. — А может быть, наилучшим выходом для вашего сына была бы повторная женитьба? Он никогда не упоминал при вас имя Айрис Демпси — это такая рыжеволосая красотка, очень привлекательная?

Уоррен-старший негодующе фыркнул.

— Я видел ее всего один раз, месяца два назад. Я прилетел из Нью-Йорка раньше, чем предполагал, и потому оказался дома часов в двенадцать ночи, а не на другой день в полдень. Оба они возлежали на кушетке полуголые, а гостиная выглядела так, словно по ней пронесся ураган.

Разумеется, я взял их за шиворот и выкинул за дверь, сказав вдогонку, что они могут, если хотят, развлекаться перед домом на лужайке, только не под одной крышей со мной!

— Снова не та девушка?

— Тайлер всегда будет выбирать только неподходящих девушек! Такой уж он дурак!

— Пожалуй, мне пора идти. Благодарю за то, что вы потратили на меня столько времени, мистер Уоррен.

— Пусть вас это не беспокоит, — отозвался он, — и, пожалуйста, передайте от меня самый теплый привет капитану Ковальски.

— Так я и сделаю, — пообещал я.

— Он все еще работает в ночной смене?

— Разумеется. — Я поспешил к двери.

— Должно быть, вы почувствуете себя довольно странно, капитан, когда, войдя утром в его кабинет, увидите Ковальски сидящим как обычно за столом?

— С чего бы это? — огрызнулся я.

На этот раз его фырканье прозвучало торжествующе.

— Да потому, что Ковальски вот уже пять лет как лежит в могиле, капитан!

— Видимо, именно поэтому он больше не требует кофе к себе в кабинет по утрам, — осторожно заметил я.

— Я родился и вырос среди тех, кто торгует готовым платьем, и сам проработал в этой отрасли всю жизнь, но мне никогда еще не приходилось встречать копа, одетого в костюм стоимостью как минимум в три сотни долларов! — Он весело хохотал. — И ни один настоящий коп не стал бы слушать моих излияний о семейных делах в течение добрых пятнадцати минут. — Потом мистер Уоррен-старший склонил голову набок и внимательно посмотрел мне в лицо. — Шумейкер? Как-то это не слишком вяжется, а?

— Можете попытаться называть меня Холманом.

— Холман? — Он помолчал несколько секунд, потом звонко щелкнул пальцами. — А, теперь я вспомнил! Мэнни Кругер из Стеллара — мой старый приятель. Он пару раз упоминал ваше имя. Вы ведь тот самый парень, который берется улаживать всякие щекотливые дела, верно?

— Что-то в этом роде, — признался я.

— В таком случае наверняка за всем этим скрывается великий братец-кинозвезда Кармен?

— Все это с самого начала было непросто, — сказал я, — а после убийства Митфорда дело еще больше осложнилось.

— Хороший ответ, — вежливо одобрил Уоррен. — Тем более, что я не получил никакого ответа на свой вопрос. — Он снова фыркнул.

— Так и было задумано. Вы могли бы оказать мне большую услугу, мистер Уоррен, если бы не стали упоминать при вашем сыне, что рассказали мне о его связи с Айрис Демпси.

— Насколько глубоко увяз Тайлер в этом деле, Холман?

— Я и сам не знаю, — честно признался я. — Если вы выполните мою просьбу, я смогу выяснить это.

— Я вам могу сделать встречное предложение, — расставил точки над «i» Уоррен. — Я не стану ничего говорить Тайлеру, если вы дадите мне слово, что, как только вам станет ясно, в чем именно он замешан, — что бы там ни было! — вы немедленно дадите мне знать об этом!

— Договорились. — Я долгую минуту пристально смотрел на него. — Неужели вы и в самом деле до такой степени ненавидите своего сына, мистер Уоррен?

— И даже гораздо сильнее, — резко ответил он. — Никто на свете не мог бы даже отдаленно представить себе всю глубину ненависти, которую я испытываю к собственному сыну, Холман!

— И вы не чувствуете себя временами одиноко?

— Я потратил целую жизнь на то, чтобы заложить прочный фундамент будущего многомиллионного торгового предприятия. И ради чего?

Глава восьмая

Стремительная блондинка на этот раз была облачена в коротенький черный жакетик с длинными рукавами и белые брючки, облегавшие ее так плотно, словно они были второй кожей красотки. Между полами жакетика и поясом брючек золотилась ничем не прикрытая полоска атласной кожи. Чуть повыше пупка поблескивала обвивавшая смуглое тело металлическая цепочка.

Она устремилась вперед так быстро, что я и на этот раз не успел досмотреть до конца сладостный сон наяву: я как раз приценивался к ней на местном невольничьем рынке и предлагал за нее доллар семьдесят пять — именно за эту цену она мне и досталась в моих грезах.

— Думаю, мы можем подождать в грузовике, — прервала мой сон Ева. — Если вы везучий, мистер Холман, то вам удастся переговорить с Рэем: у него скоро будет десятиминутный перерыв.

— Если бы я был продюсером и оплачивал участие Пакстона в фильме, — проворчал я. — то уж не дал бы ему попользоваться ни единым лишним центом!

— Все в порядке, Фрэнк, — бросила она телохранителю, который опять слонялся возле трейлера.

Я внимательно проследил за ее подрагивающими на ходу ягодицами, когда мы поднимались по лестнице, и вслед за ней вошел в прохладный салон.

— Это тот самый Фрэнк? Интересно, пытался ли кто-нибудь научить его говорить?

— Его наняли не для того, чтобы он разговаривал, — холодно ответила блондинка. — Не хотите ли пока выпить чего-нибудь? Рэй, правда, пьет только шампанское, потому…

— …что, по его мнению, это одна из самых милых деталей, которые считаются высшим классом, — закончил я фразу за нее. — Я с удовольствием выпью, спасибо, и, пожалуйста, называйте меня Риком, даже если я вам и несимпатичен, ладно?

— Хорошо, Рик, — вспыхнула Ева. — Но я давно пришла к выводу, что это не вы лично несимпатичны мне, а ваше отношение к Рэю.

— В следующий раз я захвачу свою книжку для автографов, — пообещал я.

Она подала мне бокал, потом наполнила еще один. В какое-то мгновение я успел уловить расчетливый огонек в ее сапфировых глазах, но, когда Ева повернулась ко мне, он уже погас. Она подняла свой бокал, скривив полные губы в загадочной усмешке.

— Быть может, я просто слегка ненормальная в отношении к Рэю. Вот хотя бы эта штука… — Она просунула большой палец под цепочку и туго натянула ее, так что на атласной коже остался рубец. — Я ношу ее сегодня с самого утра и только совсем недавно вдруг поняла, что в этом выразилось, скорее всего, бессознательное желание продемонстрировать всем и вся мое полное подчинение Рэю, мою рабскую зависимость от него, если хотите! Так почему бы нам не заключить соглашение: будем уважать чувства друг друга к Рэю!

— Может быть, вы согласитесь пообедать со мной сегодня вечером, чтобы окончательно договориться по всем пунктам перемирия? — предложил я.

— Мне очень жаль, Рик. — Ева оттопырила нижнюю губу с такой очаровательной гримаской, что было очевидно: на это потрачены долгие часы тренировки перед зеркалом. — Я бы очень хотела, честное слово! Но это совершенно безнадежно! Когда съемки у Рэя в разгаре, мне ни за что не выкроить и минутки свободного времени.

— Что ж, — с сожалением пожал я плечами, — если он когда-нибудь выставит своих рабов на аукцион для продажи, то уж я-то явлюсь туда первым и предложу хорошую цену!

— Это очень галантно с вашей стороны, Рик! — Ее глаза мягко светились. — Как только я увижу вас в зале, немедленно сброшу все, что на мне будет, оставлю только цепочку!

Я поднял свой бокал и предложил:

— Выпьем за этот день!

— И за ту ночь, которая за ним последует! — Она лукаво подмигнула мне поверх своего бокала.

— Сегодня утром я беседовал с психоаналитиком Пакстона, — сообщил я, — и кончилось тем, что я невзлюбил его почти так же, как вашего босса. Полагаю, это уже немалое достижение.