Какое-то черное шустрое существо мелькнуло в воздухе.

Неподалеку от скалы возник шорох, послышались отрывистые хлопающие звуки. Потом снова стало тихо.

Краем глаза я видел, как постепенно тает ледяной диск луны.

У меня уже зуб на зуб не попадал от холода. Руки, вцепившиеся в камень, замерзли, я их не чувствовал.

— Встань.

— Я…

— Спускайся и иди назад. Встань!

— Я устал.

— Давай поднимайся. Живее!

— Не уверен, смогу ли я.

— Сможешь, сможешь. Вставай же!

— Да и не хочется мне больше никуда…

— Никого не волнует, что тебе хочется, а что не хочется. Поднимайся!

— Зачем?

— Затем, что так хочу я. Встать!!

— Ну ладно, ладно, встаю.

Я приподнялся на руках, потом кое-как встал на четвереньки.

— Доволен?

— Да. Теперь встань на ноги.

Я встал. Как только голова перестала кружиться, я окончательно уверился, что способен держаться на ногах. Я стоял спиной к развалинам и лицом к Нулевому крылу.

— Вот туда-то тебе и нужно. Давай шагай.

Я два или три раза глубоко вздохнул и подошел к краю площадки.

Спуститься со скалы оказалось не так трудно, как я ожидал. Последние восемь футов я, уже ни за что не Цепляясь, просто скользил по пологому склону. Соскользнул и распластался на холодной земле.

— Встань и иди.

— Дай ты мне хотя бы отдышаться, — проворчал я, однако покорно поднялся на ноги.

Шел, сгорбившись, прижимая руку к правому боку, шатался, но — все-таки шел. Хорошо, что идти нужно было все время вниз. Луч шарил по вершинам холмов, я был вне его досягаемости, и это меня немного ободряло.

Проковылял мимо робота, не удостоив его взглядом. Взбирался на холмы, спускался. Падал, вставал и снова продолжал идти. Впрочем, ходьба меня разогрела. Вскоре вдали показался черный параллелепипед Нулевого крыла. Желтое окно напомнило мне о Гленде, и тотчас мысли мои обратились к трагической гибели ее отца. Я был его другом, и я же его уничтожил. Нет, не я. Вернее, другой я. Не тот, который был его другом. Но и не нынешний.

Мне стало легче на душе. Не то чтобы меня перестали мучить угрызения совести, просто я уже не был тем, кем был тогда, во времена Кендалла… или несколькими днями или даже часами раньше… Видимо, многократное расщепление и восстановление моего «я» оказалось все же не столь губительно, как можно было предположить. Теперь я хотя бы отчасти понимал, кем был прежде. И это являлось началом понимания того, кто я сейчас.

Да, я поддерживал Кендала Глинна во всех его начинаниях, потому что видел в нем средство разрушить Дом. Но, помимо прочего, Кендалл был моим другом, и, когда семья подвергла его репрессиям, я взял Гленду к себе. Сначала у меня не было относительно нее никаких специальных планов; я сделал это единственно в память нашей дружбы с Кендаллом. Позднее, однако, когда я обнаружил в ней необыкновенные интеллектуальные способности, мне пришло в голову, что нелишне будет наряду с разносторонним образованием дать девочке также и представление о проектах ее отца и о всех тех надеждах, которые он с ними связывал. Зерна, как вскоре выяснилось, упали на благодатную почву, и тогда я изложил ей его концепцию с исчерпывающей полнотой. К тому времени, кстати, я настолько проникся идеями Кендалла, что считал их больше своими, чем его. Ничего удивительного в том, что я решил сделать Гленду своей сообщницей. Она безоговорочно разделяла мои взгляды, и я рассчитывал на ее помощь. Разумеется, всю грязную работу я взял на себя. Да, она ничего не знала о моем намерении убить Энгеля и поставить Винкеля перед необходимостью убить меня. И вот мой замысел удался, и я победил… Собственно, у меня не было другого выхода.

Но если я победил, тогда почему меня больше не тянет к развалинам? Почему я возвращаюсь в Нулевое крыло?

Потому что…

— Иди, иди.

…для этого есть причина… вот только я не в силах ее вспомнить.

В голове было так же темно, как и вокруг. Вдобавок она адски болела.

— А ты не думай ни о чем. Просто иди.

Гленда! В ней все дело! Ведь она ждет меня. Я возвращаюсь, чтобы сказать ей, что весь этот ужас уже позади.

— Встань!

Странно, я даже не почувствовал, что упал. С трудом поднялся и почти сразу упал снова.

— Осталось немного. Ты должен, ты обязан выдержать. Вставай!

Я встал, готовый сотрудничать с этим предком, объединиться с ним… он, кажется, не желал мне зла…

Только вот ноги отказывались сотрудничать, подгибались, заплетались одна за другую.

Меня, как маятник, мотало из стороны в сторону Я чувствовал, что с головой у меня неладно.

Впрочем, если это помогает мне двигаться в направлении Нулевого крыла, тогда все в порядке.

Еще одна попытка подняться с земли закончилась неудачей.

Хорошо, двигаться к цели можно и на брюхе. Стоит ли обращать внимание на такие мелочи. В предыдущих воплощениях бывало и покруче. Целеустремленность, одержимость идеей — вот что важно. Или, может, упрямство — самое подходящее слово?..

Окоченевшими руками загребая землю, я полз уже целую вечность. Вверх, вверх по склону. Вдруг снова я оказался внутри светового пятна, и мне почудилось, что я выполз на авансцену перед затаившей дыхание публикой.

А когда мои руки после третьей попытки не смогли подтянуть тело вперед даже на полдюйма, я поднял голову и увидел Нулевое крыло и посредине его черной стены желтое окно…

Оно было близко, гораздо ближе, чем раньше. Извиваясь, как раздавленный червь, я не мог сдвинуться с места.

Глупо умереть всего лишь в сотне ярдов от цели. Абсурд. Полный абсурд…

В последнем усилии я приоткрыл глаза…

Сколько уже времени я лежу здесь?

И неужели все зря, все напрасно?

Тело можно заставить двигаться, его можно хлестать, пинать, волочить, но приливы и отливы сознания подчиняются своим собственным законам…

Это был отлив…

ЧАСТЬ III

Пребывая вне времени и пространства, я, как сторонний наблюдатель, мысленным взором обозревал все, что со мной случилось.

Семья меня разморозила, подлечила и, нацелив, как боевую ракету, пульнула мной в Стайлера.

А Стайлер меня перехватил и начал мной манипулировать таким образом, что я, сам того не понимая, сделался действующим лицом некой пьесы, в которой он отвел мне роль Отелло… то есть, говоря проще, я должен был проявлять решительность в тех случаях, когда Стайлеру ее недоставало. Как, скажем, Гамлету.

Ведь это же он внушил мне телепатически свои пацифистские идеи и, если можно так выразиться, запрограммировал меня на исправление человечества!

Так вот, значит, в чем дело. Теперь мне все стало ясно. На каком-то раннем этапе моих опытов с клонированием Стайлер выкрал у меня образец моей ткани. Не сам, конечно, это сделали его роботы. Они у него есть и сейчас… а Нулевое крыло он подготовил к эксплуатации еще до моего появления на этой планете.

И вот однажды он из этого похищенного образца создал Блэка, вдолбил ему в башку взгляды, противоположные тем, которые внушил мне, и заслал в Дом, лишив памяти, зато снабдив мощным инстинктом самосохранения. Блэк должен был выполнять функцию моего «анти-я», контролируя мои действия, а то и вовсе сводя их на нет, чтобы в Доме до поры до времени ничего не менялось. Это была как бы социологическая бомба замедленного действия.

Время пришло — и она взорвалась. Стена рухнула, Гленда была готова прийти на помощь человечеству во всеоружии разработанных ее отцом проектов, а я… я оказался вне игры! Мне так и слышался голос Стайлера: «…а теперь добавьте восемь кубиков основания Блэка в кислоту ди Негри…»

Я пристально и в последний раз посмотрел на разноцветные лампочки. Потом протянул руку и отключил пульт.

Ладонь легла на мое плечо. Шлем мешал мне повернуть голову, но я знал, что это Гленда.

…Вспомнилось из моего сицилийского детства: крестьяне обрабатывают небольшое поле, а граница его обозначена столбиком, на который водружен череп какого-то животного…