— Неплохая, — согласился я, передавая поводья его адъютанту. — Ну, какие новости?

— Видишь ли… — начал Ганелон, — недавно я говорил с Бенедиктом…

— Какое-то движение на Черной Дороге?

— Нет, дело совсем не в этом. Он просто приезжал повидаться со мной после того, как вернулся от своих друзей Текисов, и рассказал, что с Рэндомом все в порядке, что он идет по следу, который непременно должен привести его к Мартину. Потом мы говорили о чем-то совсем ином, и вдруг Бенедикт попросил меня сообщить ему все, что я знаю о Даре. Рэндом уже рассказывал ему, как она прошла по Огненному Пути, и он решил, что пора и ему хоть что-то узнать о ней поподробнее, поскольку слишком многие, помимо тебя, знают о ее существовании.

— И что же ты ему поведал?

— Все.

— Включая и мои предположения, возникшие после посещения Тир-на Ног'тха?

— Именно так.

— Ну ладно. И как он это воспринял?

— Очень разволновался. Или скорее обрадовался. Да пойдем, сам с ним поговоришь.

Я кивнул, и мы направились к палатке Ганелона. Он отодвинул в сторону полог и вошел внутрь. Я следом.

Бенедикт сидел на низеньком стульчике рядом с походным сундуком, на котором была разложена карта, и вел по ней длинным металлическим пальцем блестящей скелетообразной руки, охватывавшей обрубок его собственной конечности серебряным широким браслетом. Это была та самая рука, которую я привез ему из Небесного Города, и она была так ловко прилажена к культе, прятавшейся в рукаве коричневой рубахи, что эта внезапная перемена в его облике заставила меня на минуту содрогнуться, так сильно он был похож на того призрака, которого я встретил.

Бенедикт поднял глаза мне навстречу и приветливо махнул рукой — с детства знакомый жест, — а потом улыбнулся широкой и ласковой улыбкой, какой я давненько у него на лице не видел.

— Корвин! — сказал он, вставая мне навстречу и протягивая руку.

Я заставил себя пожать ее — то самое устройство, что чуть не убило меня. Однако Бенедикт, казалось, ни о чем дурном и не помышлял и вообще смотрел на меня куда добрее, чем еще совсем недавно. Я сделал вид, будто не заметил того, что его новая рука такая холодная и угловатая, и только выразил удивление, причем совершенно искреннее, как отлично он научился управляться ею за такой короткий срок.

— Я должен принести тебе свои извинения, — сказал Бенедикт. — Я был несправедлив к тебе. Прости. Мне очень жаль.

— Да ладно, — ответил я. — Чего уж там, все понятно.

Он на минутку обнял меня, и мою веру в то, что между нами наконец-то снова все наладилось, омрачала сейчас лишь чересчур сильная хватка мертвых пальцев на моем плече.

Ганелон радостно захихикал и притащил еще один стул, поместив его по другую сторону сундука. Мое раздражение по поводу его чрезмерной болтливости уже улеглось, особенно после того приема, который оказал мне Бенедикт. Я не мог припомнить, когда еще видел своего брата в столь прекрасном расположении духа; а Ганелон был явно доволен тем, что ему удалось нас помирить.

Я улыбнулся и сел на предложенный мне стул; потом отстегнул Грейсвандир и повесил его на один из шестов, подпиравших палатку. Ганелон извлек откуда-то три стакана и бутылку вина. Расставляя стаканы и наполняя их вином, он заметил:

— Пытаюсь отплатить тебе за дружеский прием, оказанный мне в твоей палатке той ночью, в Авалоне.

Бенедикт взял свой стакан — металл еле слышно звякнул о стекло.

— Должен отметить, что сейчас в этой палатке гораздо спокойнее и приятнее, — сказал он. — Разве я не прав, Корвин?

Я кивнул и поднял свой стакан:

— За этот покой и за нашу дружбу. Хотелось бы, чтобы они существовали всегда.

— Знаешь, — произнес Бенедикт, — я впервые за долгое время получил возможность поговорить с Рэндомом. Он весьма сильно переменился.

— Это верно, — кивнул я.

— Теперь я куда больше склонен доверять ему, чем когда-либо. Мы столько успели обсудить после того, как уехали от Текисов.

— И куда же вы направлялись?

— Текис сообщил, что, судя по некоторым намекам Мартина, тот собирался в пограничный город Царства Теней — Хират. Это место мне известно; мы направились туда и обнаружили следы пребывания Мартина. Он действительно проезжал этим путем.

— Мне Хират не знаком, — заметил я.

Это город буквально целиком из кирпича и камня, крупный торговый центр на перекрестке нескольких путей. Там Рэндом добыл новые сведения о Мартине, согласно которым ему предстояло ехать на восток и еще глубже в Царство Теней. Мы с ним расстались в Хирате, ибо я не хотел надолго покидать Амбер. Кроме того, у меня была и чисто личная причина: Рэндом рассказал мне, что видел, как Дара шла по Огненному Пути в день той битвы…

— Да, — подтвердил я, — она действительно прошла по Огненному Пути. Я тоже ее видел там.

Бенедикт кивнул:

Рассказ Рэндома произвел на меня большое впечатление. Я не мог не поверить, что он говорил мне правду. Но если все так и было, то, возможно, прав и ты. И теперь мне просто необходимо выяснить, на чем основаны утверждения Дары относительно нашего с ней близкого родства. Ты некоторое время был недосягаем, так что я явился к Ганелону — это было несколько дней назад — и заставил его рассказать мне все, что он знает о Даре.

В ответ на мой взгляд Ганелон утвердительно кивнул.

— Итак, теперь ты поверил, что у нас есть новая родственница, — сказал я. — Правда, довольно лживая и, вполне возможно, настроенная по отношению к нам враждебно. Что же ты намерен предпринять?

Бенедикт отпил вина.

— Я бы хотел верить в это родство. Мне оно почему-то очень приятно. Так что пусть оно либо так родством и останется, либо пусть будет опровергнуто наверняка. Если окажется, что мы и в самом деле связаны кровными узами, тогда я хотел бы понять мотивы ее действий. И еще я хотел бы понять, почему Дара никогда не давала мне знать о своем существовании? — Он поставил стакан и пошевелил в воздухе пальцами новой руки. — В общем, я хотел бы сперва расставить все по местам. Начиная с того, что ты пережил в Небесном Городе и что узнал о Даре и обо мне. Мне также чрезвычайно любопытна эта рука, которая ведет себя так, словно сделана специально для меня. Я никогда прежде не слыхал о том, чтобы из Тир-на Ног'тха в Амбер попадали какие-либо материальные предметы.

Бенедикт сжал руку в кулак, разжал пальцы, покрутил кистью, вытянул руку от плеча, поднял ее и медленно опустил на колени.

— Рэндом отлично все закрепил, с хирургической точки зрения, не правда ли? — спросил он.

— Да, отлично сработано, — согласился я.

— Ну так что? Расскажешь мне эту историю? Я кивнул и отпил вина.

— Во дворце Тир-на Ног'тха, что наполнен чернильно-черными, движущимися тенями, — начал я свой рассказ, — я ощутил настоятельную необходимость посетить тронный зал и вошел туда. Когда же тени как бы раздвинулись, я увидел тебя: ты стоял справа от трона и уже с этой рукой. Потом все вокруг еще немного прояснилось, и я увидел Дару, которая сидела на троне. Я подошел ближе и коснулся ее Грейсвандиром, что сделало меня видимым для нее. Она объявила меня мертвым на ближайшие несколько столетий и потребовала, чтобы я немедленно вернулся в свою могилу. Когда же я спросил, кто ее родители, она призналась, что ее родословная восходит к тебе и некоей ведьме по имени Линтра.

Бенедикт глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Я продолжил:

— Дара пояснила, что время в тех краях, где она родилась, двигалось с такой скоростью, что там успело смениться уже несколько поколений. Она была первой в своем роду, кто обладал нормальными человеческими качествами. Потом она снова потребовала, чтобы я немедленно ушел. А ты, Бенедикт, в это время почему-то изучал Грейсвандир. А потом вдруг ударил меня — видимо, чтобы уберечь от опасности Дару, — и мы начали странный поединок. Грейсвандир действительно способен был поразить тебя, а эта твоя рука чуть меня не убила. Вот и все. В остальном это был поединок призраков. С восходом солнца город начал таять, но ты лишь крепче сжал мое плечо, надеясь погубить меня. И тогда я отсек механическую руку с помощью Грейсвандира и спасся, унеся с собою и руку. Она по-прежнему сжимала мое плечо.