— В обиде? — переспросил я. — Билл, на свете так мало людей, которым не все равно, что со мной! Я тебе благодарен. И потом, мне самому интересно, что ж тебе удалось раскопать. Мне же никак не удавалось основательно углубиться в ту историю. Может, расскажешь мне, что ты вынюхал?

Билл открыл портфельчик и достал блокнот в матерчатой обложке. Положил его на колени, перевернул несколько страничек, испещренных какими-то записями. Вернулся к первому листку, некоторое время молча смотрел на него и наконец сказал:

— После того как ты сбежал из больницы в Олбани и угодил в аварию, Брэндон, скорее всего, исчез, и…

— Стоп! — оборвал я Билла. — Ты перечисляешь события в обратном порядке, а «Гринвуд» не в Олбани находится.

— Знаю, — кивнул Билл. — Но я говорил о санатории Портера. Там ты пробыл два дня, а потом удрал, в тот же день попал в аварию и тебя привезли сюда. Затем появилась твоя сестра Эвелин. Она упросила, чтобы тебя перевезли в «Гринвуд». Там ты пробыл неделю и снова удрал. Верно?

— Отчасти, — сказал я. — Особенно ближе к концу. Как я уже говорил доктору, у меня неладно с памятью. Два дня перед аварией не помню совсем. Что-то такое насчет Олбани вспоминаю, звенит какой-то звоночек, но все как в тумане. Просветишь меня?

— Конечно, — кивнул Билл. — И очень может быть, это как раз имеет отношение к состоянию твоей памяти. Ты попал туда на основании жалобы…

— Чьей?

Билл расправил листок, присмотрелся и сообщил:

— Твоего брата, Брэндона Кори, адресованной лечащему врачу Хиллари Б. Ранду, психиатру. Еще звоночки слышишь?

— Пожалуй, что да, — сказал я. — Давай дальше.

— Ну, вот на этом основании и был подписан ордер. Тебя соответствующим образом освидетельствовали, отвезли в участок, оформили опеку и перевезли в клинику. Теперь, что касается твоей памяти… — Да?

— Точно не знаю, могло ли лечение как-то на ней сказаться, но… Там, у Портера, тебя лечили электрошоком. А потом, как записано в истории болезни, ты сбежал оттуда. Наверное, забрал свою машину у кого-то из местных и поехал домой, а по пути угодил в аварию.

— Вроде все сходится, — проговорил я. — Да, так оно и было.

Поначалу, на какой-то миг, когда Билл начал рассказывать, мне показалось, что меня забросили в какую-то неправильную Тень — все как бы то же самое, только течет в обратном направлении. Теперь я больше так не думал. Рассказ Билла смахивал на правду. Что-то я такое помнил…

— Что касается ордера, — продолжал Билл. — Он был выдан по ложному обвинению, но тогда суд этого точно выяснить не смог. Настоящий доктор Ранд находился в то время в Англии, и, когда я позже связался с ним, он сказал, что никогда и не слышал о тебе. Правда, в его отсутствие офис доктора ограбили. Что интересно, второй инициал у него вовсе не «Б». И о Брэндоне Кори он тоже никогда не слыхал.

— А с самим Брэндоном что случилось?

— Испарился. Когда ты удрал из санатория Портера, его искали, но найти не смогли. Ну вот. Потом — авария, ты попал сюда, тебя здесь лечили. Позвонила женщина по имени Эвелин Фломель, представилась твоей сестрой, объяснила врачам, что ты не в своем уме и что семья желает, чтобы тебя переправили в клинику «Гринвуд». В отсутствие Брэндона, назначенного твоим опекуном, врачи действовали в соответствии с ее пожеланиями, поскольку более близких родственников у тебя не было. Вот как вышло, что ты попал в «Гринвуд». Через пару недель ты сбежал и оттуда, и здесь моя летопись обрывается.

— Ну, и каков же теперь мой правовой статус? — поинтересовался я.

— О, тут все в ажуре, — заверил Билл. — Я переговорил с доктором Рандом и представил суду сведения, полностью отрицающие твою психическую ненормальность. Ордер аннулировали.

— Тогда почему здешний врач ведет себя так, словно я сумасшедший?

— Правда? Я об этом не подумал. Значит, в твоей истории болезни исправлений нет. Надо было мне раньше с ним повидаться. Копия выписки у меня с собой. Покажу ему.

— Билл, а сколько времени прошло после моего побега из «Гринвуда» до того, как все было улажено в суде?

— Месяц, — ответил Билл. — Уже через пару недель я забил тревогу.

— Просто не могу передать, — произнес я, — как я счастлив, что ты до этого додумался. Ты мне очень много важного рассказал.

— Так приятно хоть чем-нибудь помочь другу, — улыбнулся Билл, закрыл блокнот и убрал в портфельчик. — Но знаешь… Когда все это закончится… чем бы ты ни занимался — если, конечно, тебе можно об этом говорить — хотелось бы послушать.

— Не могу обещать, — сказал я.

— Ясно. Это я просто так. Кстати, ты с домом как поступать собираешься?

— С моим? А что, он еще мне принадлежит?

— Принадлежит, но в этом году может быть конфискован за неуплату налогов, если ты ничего не предпримешь.

— Просто удивительно, как этого не случилось раньше.

— Но ты же наделил банк правом поверенного для оплаты твоих счетов.

— Я не думал, что они станут расплачиваться за дом.

— Ну, в итоге на счету у тебя почти что пусто, — сообщил Билл. — Я вчера заезжал в банк и говорил с Мак-Нелли. В общем, если ты ничего не предпримешь, дом пойдет с молотка.

— Он мне больше не нужен. Пусть делают с ним, что хотят.

— Но ты сам бы мог его продать и хоть что-то выручить.

— Я не успею этим заняться — не хочу тут долго задерживаться.

— Я готов помочь тебе. А потом и деньги перешлю, куда скажешь.

— Договорились. Я подпишу нужные бумаги. Из вырученных денег оплати, пожалуйста, мой больничный счет, а остальное оставь себе.

— Нет, я не смогу. Я пожал плечами:

— Делай, как знаешь, Билл, но только не стесняйся и возьми за услуги, сколько положено.

— Хорошо. Остаток я внесу на твой счет.

— Ладно. Спасибо. О, кстати, пока не забыл… будь добр, загляни в тумбочку, там должна лежать колода карт. Я сам дотянуться не могу, а мне они нужны.

— Конечно, о чем речь…

Билл наклонился и выдвинул ящик.

— Тут большой коричневый пакет, — сообщил он. — Наверное, туда сложили все, что у тебя было в карманах.

— Открой его, пожалуйста, и посмотри.

— Да, тут есть колода карт, — сказал Билл, залезая рукой в пакет. — Надо же, какая красивая коробка! Можно заглянуть?

— Я…

Что я мог сказать? «Нельзя»? Билл открыл коробку.

— Красотища… — пробормотал он восхищенно. — Что-то вроде таро. Старые, да?

— Да.

— Какие холодные… Я таких никогда не видел. Ой, послушай, да ведь это ты! А разодет-то, ну прямо рыцарь какой-то! Они для чего, карты эти?

— Так, для одной жутко сложной игры, — отговорился я.

— Но если тут изображен ты, как же они могут быть старыми?

— Я не говорил, что это я. Это ты сказал.

— Ну да… Тут изображен твой предок?

— Что-то вроде того.

— Красавец… И этот, рыжий, тоже ничего себе…

— Да, пожалуй…

Билл сложил карты и убрал в коробку. Отдал мне.

— Единорог просто чудо, как хорош!.. Мне, наверное, нельзя было трогать, да?

— Да нет, ничего страшного.

Билл вздохнул, откинулся на спинку стула, заложил руки за голову.

— Странный ты все-таки человек, — проговорил он задумчиво. — Есть в тебе что-то непонятное, Карл. Моя-то жизнь сам знаешь какая. А меня так интересуют всякие тайны, загадки. Я с настоящими фокусниками никогда так близко не сталкивался.

— Так ты меня в фокусники записал? — усмехнулся я. — Только из-за того, что подержал в руках холодную колоду?

— Да нет, — смутился Билл. — Это так, пикантность некая… Дело, конечно, не мое — ну то, чем ты занимался в последние годы, но последний случай… Ничего понять не могу.

— То есть?

— После того как я тебя доставил сюда и отвез Алису домой, я вернулся к твоему дому — думал, может, на месте разберусь, что с тобой стряслось. Снег уже перестал идти, и твой след был хорошо виден. Он тянулся по двору и вокруг дома. — Я кивнул. — Но это ты полз, это понятно. Никаких же следов — ни твоих, ни чьих-то еще к дому не вело. Да и от дома тоже. Ничто не говорило о том, что тот, кто тебя ранил, ушел оттуда.