— Видел я твои 'жидкие кристаллы' на ноутбуке, извини, но жалкое зрелище. Тусклое и невыразительное, изображение видно, только если смотреть точно по центру, даже сказать ничего хорошего не могу, — я сказал последнюю фразу и капитально задумался, вспоминая что-то знакомое. Именно плоские экраны я видел в мире будущего. И маленькие и большие, яркие и с хорошим изображением. Кинескопами там точно не пахло, а потому Антон прав, несмотря на кажущуюся очевидность обратного. — Хорошо, — снова вернулся я к теме, — но почему именно жидкие кристаллы ты считаешь перспективными и ведь этот монитор явно не на их основе сделан?
— Жидкие кристаллы тоже тупик, временная технология на несколько лет, возможно десятилетий, за ними будет что-то на основе светодиодов или каких-либо других прямых излучателей света. Да, сейчас светодиоды слишком дороги, имеют слабую светимость, плюс нормального синего диода пока ещё не сделали, разве что тусклые образцы, однако прогресс в этой области очень быстр, несколько лет и всё будет.
— Хорошо, почти убедил, хотя я и не совсем понял. Вернёмся к представленному изделию, итак, что там внутри?
— Тут, если тебе так интересно, скрещены сразу несколько 'тупиков'. По сути это плоский кинескоп плюс цифровая развёртка от технологии жидких кристаллов. Да, вместо нити накала и вакуума там используется ионно-обменная жидкость. Минусом данной технологии является низкая скорость регенерации изображения, для телевизора она не пойдёт, движения расплываться будут, а вот для мониторов компьютеров — самый раз. В перспективе можно сделать и цветной экран, но пока это слишком сложно и потребует много оперативной памяти. Прикинь, тут разрешение экрана 1400 на 1050 пикселей да при 256 градациях серого.
— Ого, — я прикинул в уме необходимое количество активных элементов для такой конструкции и изумился, — вы тут совершили натуральный технологический прорыв, это ведь и для нашего времени круто будет. Да и зачем тут такое разрешение непонятно.
— Разрешение нужно для чертежей, если ты ещё сам не понял, тут, кстати, ещё есть световое перо, — он достал сзади монитора небольшую ручку на проводе, — правда, у нас для него пока не готова программная часть, так что оно не работает. Зато потом можно будет пользоваться этим монитором как чертёжным планшетом, на это он изначально и рассчитывался. А что касается прорыва… — тут, извини, пока всё не так хорошо, как ты думаешь. Здесь каждый пиксель — это ещё и глючная аналоговая ячейка памяти, так что пока губу особо не раскатывай. Макросхема, конечно, могучая получилась, но это, считай, наш нынешний предел, что-то лучше не скоро появится.
— И много вы таких 'изделий' успели наделать?
— Пока всего два, брака много выходит, приходится переделывать. Один вот тебе решили временно отдать, порадовать так, сказать. Клавиш, зато, для всех хватит, ну а тот мониторчик, что ты у меня раньше видел, мы сильно улучшили и в мелкую серию запустили. Так что у нас тут сейчас происходит активная компьютеризация всей деревни. Разве что компьютер один на всех.
— И как долго приходится ждать своей очереди на процессорное время? Или для меня сделан исключительный приоритет, чтобы пустить пыль в глаза?
— Не ершись, Сергеич, решили мы эту проблему ещё на стадии разработки архитектуры ЭВМ. Ты помнишь архитектуру ЕС-ки и СМ-ки?
— Помню-помню, такое технологическое 'достижение' хрен забудешь.
— Так вот, в отличие от них, у нас нет одного общего универсального процессора. Вместо этого есть целых три класса разных процессоров с разной архитектурой связанных в общую кластерную сеть. Большей частью это обслуживающие пользовательские интерфейсы процессоры, они пока восьмиразрядные, но при необходимости несколько штук могут объединяться вместе с увеличением разрядности. Их уже 16 штук стоит, будет ещё больше, но пока хватает. У этих процессоров очень мало своей локальной оперативной памяти, за ней они по необходимости обращаются к другим процессорам. Затем как раз идут процессоры, обслуживающие оперативную память, накопители данных и вообще всю внутреннюю систему обмена информации. Вот они уже 32 разрядные, но с достаточно ограниченной системой команд. Их всего два. У них упор сделан на потоковые операции ввода-вывода, защиту данных и распределение очередей запросов. А завершает нашу конструкцию набор специализированных вычислителей, в задачу которых входят основные расчетные операции. И за их временем действительно выстраивается очередь, ибо их реально мало и на всех 'умников' не хватает. Пока расчетов тут у нас немного ведётся, вроде как тоже хватает, а потом их мощности мы постепенно нарастим. Вот для работы с текстами особо много не требуется, хотя и тут мы извернулись на уровне программной части. Для каждого пользователя не запускается отдельная программа-редактор, а просто выделяется часть одной общей. Вернее не одной, тут, к сожалению, приходится учитывать относительно больше количество аппаратных сбоев всего компьютера, поэтому все оперативные программы в процессе работы условно дублируются. Жалко памяти маловато, да и накопители слишком примитивны. Так что в очереди постоять иногда приходится, тут уж ничего не поделаешь. Отрадно лишь то, что наш здешний вычислительный комплекс многократно превосходит все вместе взятые ЭВМ этого мира. Главное опять же — это архитектура вычислительной системы. Мощности можно наращивать постепенно, без остановок компьютера, просто подключая дополнительные блоки и запуская их в работу. Ещё предстоит решить много проблем с программным обеспечением, готовое из нашего времени напрямую не подходит, хотя мы на это поначалу рассчитывали, даже если есть исходные коды проще с нуля всё написать. Вот такие у нас дела…
— Серьёзно вы тут поработали, ребята, я просто поражаюсь. Даже странно, почему у нас там о таких ваших талантах я не догадывался. И ещё более странно то, что подобную архитектуру в нашем времени не применяют. А ведь, как я посмотрю, она весьма перспективна. Почему так, а?
— Эх…, — в разговор снова вступил Николай, тут ведь опять политика отметилась. Именно такая, вернее — похожая архитектура как раз и развивалась в СССР поначалу, когда всё сами делали.
— А потом что изменилось?
— Потом с самого верха пришел указ — копировать только западные образцы. И на уровне микросхем и на уровне программной части. Типа так мы по идее должны были сэкономить кучу народных денег. А что в итоге? Практически полное отставание без каких-либо особых перспектив это исправить. Если честно, у меня есть мнение о том, что такой указ был не просто дурной инициативой, а целенаправленной стратегической диверсией.
— Хорошо, с этим понятно. Но западные компьютеры-то, почему именно такие, они что, не видели всех перспектив?
— Сложно сказать уверенно, — Николай поморщился, что-то про себя обдумывая, — скорее всего это является следствием их патентной системы и общей закрытости разработок ЭВМ. Параллельную открытую архитектуру сложно патентовать из-за её большой изменчивости. Сложно создать устоявшуюся архитектуру, которую легко переложить на отдельные чёткие патенты. Ну и плюс, что разные фирмы-производители микросхем жестко конкурировали друг с другом, выпуская законченные по архитектуре сложные микросхемы, которые тоже патентовались. Вот это, как мне думается, и предопределило развитее компьютеров в нашем времени.
В этот момент в комнату зашла моя жена и очень грозно оглядела наше собрание. Даже мне было понятно, что за этим последует. Народ стал спешно собираться, оставляя нас наедине друг с другом.
— Сергеич, ты это, прочитай все материалы по нашим предложениям до встречи с Хрущёвым, — сказал на прощание Антон, выходя последним из комнаты и закрывая за собой дверь.
И раз мне пока рано проявлять двигательную активность, придётся опять напрягать глаза и мозги.
6 мая, 1955 года, Москва, Кремль
Генеральный секретарь был в хорошем настроении и просто лучился благожелательностью. Впрочем, я не считал эту благожелательность полностью искренней, прекрасно понимая, что Никита Сергеевич не простит нам всего того, что мы сделали с властью. Впрочем, если быть откровенным, то благодаря нашему влиянию, его личная власть даже укрепилась. Теперь некому было давать Генеральному ценные указания на тему как бы кого не обидеть из избранных слуг народа, имеющих влияние в ЦК. Короче, мы сильно проредили ряды его основных конкурентов, но я сильно сомневался, что он за это нам благодарен, ибо мы посягнули на святая-святых — саму природу власти немногих избранных, при этом этими избранными не являясь. Однако прекрасно понимая свои личные перспективы и перспективы страны в сотрудничестве с нами, он всячески стремился расширить и углубить наш контакт. Та морковка перспективного истинного величия его личности, которую мы повесили перед его носом, реально манила Никиту Сергеевича и заставляла активно действовать, быстро реализуя все предлагаемые нами проекты. Я полностью оправился он травм и чувствовал себя просто отлично, если сбросить со счетов некоторое интеллектуальное переутомление, полученное мной за прошедшую неделю. Слишком много мне пришлось прочитать, написать и даже выдержать несколько достаточно жестких споров со своими коллегами, ибо очень трудно согласовать вместе слишком уж противоречащие друг другу проекты. Так что в результате некоторые проекты и предложения просто были сняты, а на их место поставлены другие, вобравшие в себя всё лучшее из снятых. И теперь многое зависело от моего разговора с Хрущёвым, на тему его личного понимания перспективности наших предложений, ибо мы уже не могли рассчитывать только на свои силы, нам требовалось выходить на масштаб всей страны. А это требовало выделения немалых бюджетных средств, что не могло быть осуществлено в стране с жесткой плановой экономикой без серьёзных обоснований. Вот над этими основаниями у нас и велась дискуссия.