Войдя в кабинку, космос-полковник задёрнул шторки и через секунду наружу полетела сначала его бейсболка, затем чёрная форменная куртка с золочёными эполетами, а потом и вся остальная одежда, кроме нательного белья. Через минуту он вышел широко и радостно улыбаясь. Наряд мерад-куара был незамысловат — простая рубаха без воротника, длиной до середины бедра, пошитая из песочного цвета тонкой замши. Поверх неё на Валенте была надета удлинённая бригантина из толстой, но мягкой, некрашеной кожи, не сшитая и не стянутая по бокам ремешками. Никаких стальных бляшек на бригантине не было, зато на ней были нашиты аппликации из нубука и лаковой кожи, которые явно имели какой-то особый смысл. Так оно и было, по мерад-чактару можно было узнать всё о том мерад-куаре, который он носил. Откуда он родом, скольких врагов сразил и чем ещё отличился в своей жизни, командуя отрядом всадников.

Расшитая нубуком и лаковой кожей зелёного, тёмно-синего, бордового и чёрного цвета кожаная бригантина была подпоясана широким и толстым кожаным, коричневым ремнём с квадратной стальной пряжкой. Из-под рубахи были видны просторные штаны из весьма толстой, но мягкой некрашеной кожи, заправленные в поршни с мягкой кожаной подошвой, пошитые мехом наружу, которые были стянуты перехваченными крест на крест ремнями. На высоком лбу космос-полковника красовалась повязка, связанная из узких полосок рыжей, коричневой и чёрной кожи, на шее висел, спускаясь на грудь, каменный медальон, а на правом бицепсе был надет браслет из десятисантиметровых клыков. На поясе висели оба меча, вложенные в ножны. Сняв ножны с мечами с пояса, он протянул их президенту холдинга и с поклоном сказал:

— В доме друзей мне надлежит сидеть за столом без мечей, мистер Персиваль. Возьмите моё оружие и положите на самое почётное место. Оно отняло жизни многих славных воинов, о смерти которых я глубоко сожалею, и сохранило мою, но именно этими мечами я снесу с плеч голову мерзавца, называющего себя императором Тенуризом Отважным, хотя Солнце Редии — Одвин, ещё не видел большего труса.

Реджинальд Персиваль с поклоном взял из его рук тяжелые, по семь с половиной килограммов каждый не считая ножен, мечи и понес их к портрету Теда Тёрнера, висевшему на стене, под которым имелась широкая мраморная доска. Все вошедшие в подземную гостиную люди, включая пришедших в себя контрразведчиков, последовали за ним и Валентом, который, переодевшись, сразу же стал совершенно другим человеком. Его шаги сделались скользящими, он весь подобрался, а движения мерад-куара стали плавными и тягучими, словно густой мёд. Положив на мраморную полку один меч, мистер Персиваль повертел в руках второй, покрутил головой и вознамерился было обнажить клинок, но к нему быстрыми шагами подошел мерад-куар Валент Карт, встал на одно колено и, покорно склонив голову, негромким, но на редкость строгим голосом сказал:

— Мистер Персиваль, если вы обнажите Пэйсарна, то должны снести мне голову за то, что я оскорбил ваш дом каким-то недостойным поступком. Как мне кажется, я ничего подобного не делал.

— Что вы, мер-Валент! — воскликнул президент холдинга — У меня и в мыслях ничего подобного не было. Я просто хотел взглянуть на клинок. Понимаете, я коллекционирую холодное оружие.

У Слава Смокера от слов космос-полковника пробежал по спине холодок. В них не было никакого наигрыша и сказаны они были очень серьёзно. Так мог сказать только тот человек, который действительно был готов во искупление дурного поступка подставить свою шею под меч в знак того, что он искренне раскаивается в содеянном. Этот Валент Карт, публичную жизнь которого он все три месяца изучал очень тщательно и даже засылал молодых журналистов на его лекции под видом курсантов, и раньше казался Славу человеком не от мира сего. Теперь же он окончательно убедился в том, что видит перед собой не космопилота и прекрасного рукопашного бойца, а отважного воина из совершенно иной эпохи, причём воина особого.

Валент быстро поднялся и улыбнулся:

— Тогда держите ножны, Реджинальд. Сейчас вы увидите хищный оскал Пэйсарна. — с шелестом вынув очень толстый, не менее пятнадцати миллиметров, клинок и увидев, что тот покрыт какими-то бурыми, чёрными и синевато-зелёными пятнами, мерад-куар болезненно скривился — Брат мой Пэйсарн, крепко же тебе досталось. Ну, ничего, я наточу и отполирую тебя заново, — после чего широко улыбнулся, — Реджинальд, если у вас есть при себе носовой платок или кусок любой другой ткани, перевяжите ей рукоять вот здесь, возле яблока, и Пэйсарн отнесётся к вам, как к другу. Если вы того захотите, то даже сможете им немного поработать. Только учтите, в его теле бьются два золотых сердца и потому он может запросто вырваться у вас из рук. Все минувшие семь лет их не было слышно, так как я приказал им затаиться, но сейчас вы сможете их услышать. Они, конечно, звучат совсем не так, звучит сердце человека, но поверьте, биение золотых сердец Пэйсарна не оставит вас равнодушным. Это очень хороший меч, как и его родной брат Зуарон. Не знаю, поверите ли вы, но я могу разрубить кайларом пополам даже здоровенного быка и представьте себе, вовсе не за счёт силы. Это сделает Пэйсарн, кайлар моей правой руки. И как только вы смогли определить, что именно он моё самое главное боевое оружие?

Быстро достав носовой платок, Реджинальд Персиваль перевязал им рукоять, обтянутую кожаным круглым шнуром:

— Мер-Валент, вы относитесь к своему боевому оружию с уважением истинного, а не показушного, рыцаря. — взяв в руки тяжелый куарский кайлар, который был похож на фальчион с клинком ромбического сечения, мистер Персиваль, высокого роста широкоплечий мужчина лет сорока, слегка качнул клинком и все услышали шелестящий звук, а затем приглушенное, двойное «цок-цок» — О, да ваш Пэйсарн заслуживает золотых ножен, усыпанных бриллиантами и изумрудами, благородный мер-Валент. Я никогда не держал в руках ничего совершеннее этого меча. Бьюсь об заклад, что и сталь у него на редкость хороша, раз её не смогли покрыть раковинами какие-то кислоты. Вы позволите мне услышать его истинный голос, мой друг? Знаете, как большой ценитель холодного оружия, я всегда ношу с собой маленький серебряный молоточек и, поверьте, умею быстро находить точку перкуссии на любом мече, даже самом ржавом и ужасном на вид. Увы, но сегодня уже практически невозможно найти хороший клинок, но это явно сказано не про Редию и тамошних кузнецов.

Подняв левой рукой тяжелый меч, держа его за плоское стальное яблоко двумя пальцами, мистер Персиваль быстро достал из внутреннего кармана своего светло-бежевого, дорогого пиджака серебряный молоточек длиной меньше ладони, и стал тихонько простукивать им клинок вдоль хищно выгнутого, неглубокого дола. Точку перкуссии он действительно нашел быстро и трижды стукнул по ней, каждый раз всё сильнее. Первый звук был сонным, но очень певучим, второй уже бодрее, а третий звонким и радостным, чистым и удивительно вибрирующим. Вместе с тем в тишине подземной гостиной послышался также отчётливый, свистяще-шелестящий звук, которые издавали в круглом канале два золотых шарика диаметром в восемь миллиметров, которые, вопреки закону всемирного тяготения, сами собой поднялись вверх к прямой крестовине. После этого с ещё более громким звуком два золотых сердца устремились вниз и снова раздалось громкое «цок-цок», а кайлар дёрнулся вниз, но рука у мистера Персиваля оказалась крепкой и он удержал меч. Валент озадаченно клацнул зубами и от неожиданности издал рычащий звук:

— Аррх! Берл-Реджинальд, да ты просто прирождённый колдун боя на мечах! О, простите, мистер Персиваль, это вырвалось невольно, но вы своим серебряным молоточком заставили золотые сердца Пэйсарна взлететь вверх. Появись вы с ним в Куаране, вас усадили бы в паланкин и возили из одного сэйрада в другой, чтобы вы пробуждали им от спячки сердца всех кайларов. Отныне я ваш должник.

Спрятав серебряный молоточек с витой рукояткой, мистер Персиваль легко перебросил меч в правую руку, отступил на несколько шагов назад и принялся с отменным мастерством проделывать кайларом сложные фехтовальные движения. Меч буквально пел в его руке, а Реджинальд Персиваль радостно улыбался, но конец этому положил его подчинённый, который похлопал в ладоши и сказал: