V. Исследование одного возражения. Эксперимент с двумя щелями . . . 273

VI. О непредсказательной процедуре измерения... 276

VII. Замечания по поводу воображаемого эксперимента... 279

НОВЫЕ ПРИЛОЖЕНИЯ

*I. Два замечания об индукции и демаркации, 1933—1934... 284

*II. Заметка о вероятности, 1938... 290

*III. Об эвристическом применении классического определения вероятности, в частности для вы-

вода общей теоремы умножения... 294

*IV. Формальная теория вероятностей... 297

*V. Выводы в формальной теории вероятностей... 317

*VI. Объективный беспорядок и случайность... 327

*VII. Нулевая вероятность и точные структуры вероятности и содержания 330

*VIII. Содержание, простота и размерность... 343

*IX. Подкрепление, вес свидетельства и статистические проверки... 350

*X. Универсалии, предрасположения и естественная, или физическая, необходимость ... 379

*XI. Об употреблении и злоупотреблении мысленными экспериментами, особенно в квантовой

теории... 397

*XII. Эксперимент Эйнштейна, Подольского и Розена. Письмо Альберта Эйнштейна, 1935... 409

Именной указатель... 416

Предметный указатель... 421

Гипотезы — это сети: ловит только тот, кто их забрасывает.

Новалис

Предисловие к первому изданию 1934 года

Мнение, согласно которому человек в конце концов решает даже самые неподатливые из своих

проблем... служит незначительным утешением для знатока философии, ибо он все же не сможет из-

бавиться от опасения, что философия никогда не продвинется так далеко, чтобы поставить реальную

проблему.

М. Шлик (1930)

Что же касается меня, то я придерживаюсь совершенно иного мнения и утверждаю, что всякий

6

раз, когда сколько-нибудь долгое время бушует спор, особенно в области философии, в основании

его никогда не лежит проблема относительно слов, а всегда действительная проблема, касающаяся

вещей.

И. Кант (1786)

Ученый, занятый исследованиями, скажем, в области физики, может прямо и непосредственно

приступить к решению стоящей перед ним проблемы. Он имеет возможность сразу подойти к серд-

цевине всего дела, то есть проникнуть в центр сформировавшейся концептуальной структуры, по-

скольку структура научных представлений уже имеется в наличии до начала исследования, а вместе с

ней дана и та или иная общепризнанная проблемная ситуация. Именно поэтому ученый может оста-

вить другим дело согласования своего вклада в решение данной проблемы с общей структурой науч-

ного знания.

В ином положении находится философ. Он сталкивается не с какой-либо сформировавшейся кон-

цептуальной структурой, а скорее с тем, что напоминает груду развалин (хотя под ними, возможно, покоятся сокровища). Он не может просто сослаться на то обстоятельство, (12:) что существует неко-

торая общепризнанная проблемная ситуация, поскольку отсутствие ее в сфере философии является, пожалуй, единственным общепризнанным фактом. В самом деле, в наше время в философских кругах

то и дело всплывает вопрос: достигнет ли вообще философия такого положения, когда она будет спо-

собна поставить подлинную проблему?

Тем не менее есть еще люди, которые считают, что философия способна ставить подлинные про-

блемы о вещах, и которые, следовательно, надеются поставить эти проблемы на обсуждение и, нако-

нец, покончить с теми угнетающими монологами, которые ныне выдаются за философские дискус-

сии. И если при этом они не считают для себя возможным принять ни одного из ныне существующих

убеждений, то единственно возможный для них выход — это начать все заново, с самого начала.

Вена, осень 1934 года

Нет ничего более необходимого для человека науки, чем ее история и логика научного ис-

следования... — способы обнаружения ошибок, использования гипотез и воображения, мето-

ды проверки.

Лорд Эктон

Предисловие к первому английскому изданию 1959 года

В предисловии к первому изданию книги, написанному в 1934 году, я предпринял попытку объяс-

нить — правда, боюсь, недостаточно развернуто — мое отношение к господствовавшей тогда в фи-

лософии ситуации, и в особенности к лингвистической философии и школе аналитиков языка того

времени. В этом новом предисловии я попытаюсь разъяснить мое отношение к современной фило-

софской ситуации и к двум основным современным школам аналитиков языка. Теперь, как и раньше, философы, занимающиеся анализом языка, очень интересуют меня, не только как оппоненты, но

также как союзники, поскольку в наше время аналитическая философия, пожалуй, единственная фи-

лософская школа, которая поддерживает традиции рационалистической философии.

Представители школы анализа языка полагают, что или вообще не существует подлинных фило-

софских проблем, или что философские проблемы, если таковые все же есть, являются всего лишь

проблемами лингвистического употребления или значения слов. Я же, однако, считаю, что имеется, по крайней мере, одна действительно философская проблема, которой интересуется любой мысля-

щий человек. Это проблема космологии — проблема познания мира, включая и нас самих (и наше зна-

ние) как часть этого мира. Вся наука, по моему мнению, есть космология, и для меня значение фи-

лософии не в меньшей степени, чем науки, состоит исключительно в том вкладе, который она внесла

в космологию. Во всяком случае, для меня и философия, и наука потеряли бы всякую привлекатель-

ность, если бы они перестали заниматься этим. По общему признанию, понимание функций нашего

языка является важной частью этих исследований, но ни в коем случае нельзя эти исследования сво-

дить к объяснению наших проблем только как лингвистических «головоломок».

Представители школы анализа языка полагают, что они используют на практике некоторый метод, присущий только философии. Я думаю, что они заблуждаются, и считаю верным следующий тезис: философы столь же свободны в использовании любого метода поиска истины, как и все другие люди.

Нет метода, специфичного только для философии.

Второй тезис, который я хотел бы предложить для обсуждения, таков. (15:) Центральной пробле-

мой эпистемологии всегда была и до сих пор остается проблема роста знания. Наилучший же способ

изучения роста знания — это изучение роста научного знания.

При этом я не думаю, чтобы изучение роста знания можно было бы заменить изучением использо-

вания языка или исследованием языковых систем.

7

И все же я готов признать, что существует некоторый метод, который мог бы быть определен как

«некий общий метод философии». Однако он характерен не только для одной философии. Это скорее

общий метод любой рациональной дискуссии, следовательно, он присущ естественным наукам не в

меньшей степени, чем философии. Метод, который я имею в виду, заключается в ясной, четкой фор-

мулировке обсуждаемой проблемы и в критическом исследовании различных ее решений.

Я выделил слова «рациональная дискуссия» и «критическое» с целью подчеркнуть, что я отож-

дествляю рациональную установку с критической. Суть такого отождествления состоит в том, что, какое бы решение некоторой проблемы мы ни предлагали, мы сразу же самым серьезным образом

должны стараться опровергнуть это решение, а не защищать его. Немногие из нас, к сожалению, сле-

дуют этому предписанию. К счастью, если мы сами не занимаемся критикой наших рассуждений, то

критике подвергают нас другие. Однако их критика будет плодотворной только в том случае, если мы