Она также перечислила всех занятых в фильме, всех этих мерзавцев, за которыми ему придется охотиться в Тампе, если здесь ничего не получится.

Она тоже сказала, что работать с Конни Реддинг было просто счастьем.

— Там были сцены, где я должна была делать это с ней, а это может быть неудобно и даже неприятно, если только ты не лесбиянка, а я, кстати, нет. Но она такая сладкая… Я буквально… все было настоящим удовольствием.

Он спросил, знает ли она кого-нибудь по имени Маргарет Диль.

Она ответила, что не знает.

После второго мартини он спросил, не говорила ли Прю, где она хранит отснятые пленки. Филиппа сидела на кушетке, задрав ногу на подлокотник, покачивая босоножкой, кимоно словно бы невзначай распахнулось, открыв треугольник волос, немного темнее, чем на голове.

— Я думаю, она работала с ними в студии «Энвил», — сказала Филиппа, — это то место, где ее убили, насколько мне известно.

— Да, — согласился Генри, — но фильма там нет.

— А где же он тогда может быть? — спросила Филиппа.

— Не знаю. Я надеялся, что, возможно, вы знаете.

— Нет, я тоже не знаю, — сказала Филиппа, — и надеюсь, что он не потерялся. Как вы думаете, он не мог потеряться? Потому что у нас действительно здорово получилось. Там есть одна сцена, где Джейк меня сзади, а я сверху на Роне…

Рону Стерлингу было двадцать лет.

Он мечтал стать кинозвездой.

Он сказал Генри, что может стать вторым Томом Крузом. Или Шоном Пенном. Или Джаддом Нельсоном. Или Эмилио Эстевесом.

Генри никогда ни о ком из них не слыхал.

Он сказал Генри, что работа в «Кошечке в сапожках» явилась для него приятным и полезным опытом, особенно сцены, где он был занят с Конни Реддинг, хотя большинство ее основных сцен были, конечно, с Джейком. Он высказал пожелание, что если Генри в качестве продюсера будет редактировать фильм, то следует немного увеличить метраж за счет сцен, где он был занят, чтобы показать некоторые из действительно замечательных кадров, в которых он играл с Конни. Потому что он стремится сделать карьеру романтического героя вроде Роба Лоу, о котором Генри, впрочем, тоже никогда не слышал. Кто это все такие?

И Стерлинг не зная, где фильм.

Он думал, что Прю могла хранить его в студии «Энвил», где монтировала фильм.

— Она — законченная стерва, — сказал он, — как долго, она думает, у человека может сохраняться эрекция?

Таким образом, в пять часов вечера после разговора с одним человеком вчера и еще с тремя сегодня Генри влез в «форд», взятый напрокат, нашел телефон-автомат в торговом центре — интересно, какого черта в Калузе так мало телефонов-автоматов, у них что, люди никуда не звонят с улицы? — снова набрал номер Берджеса Диля, и снова он оказался занят.

Пока он ехал по 41-му шоссе в сторону Тимукуэн-Пойнт-роуд, он пришел к выводу, что Констанс Реддинг и Маргарет Диль — одно и то же лицо. Иначе были бы чеки, выписанные на имя Констанс Реддинг. Это скорее всего псевдоним, под которым она снималась в фильме. Но чеки на псевдоним трудно обратить в наличные, поэтому их и выписывали на ее подлинное имя, — Маргарет Диль, не исключено, была связана с Берджесом Дилем (он был указан в телефонном справочнике), чей адрес — Тимукуэн-Пойнт-роуд, 3755.

Или не связана.

В любом случае, подумал Генри, приятная поездка за город не повредит в такой день.

— Ты что, язык проглотила? — спросил он.

Она не ответила. Лежала в своем углу — голая, если не считать сапог.

— Все равно, — сказал он, — что ты сделала со своим языком.

У нее широко раскрылись глаза.

— Никогда не знал, что ты так талантлива, Кошечка.

В сыром холодном помещении тишина.

— Конечно, теперь все это позади, да? Ты никогда ничего подобного не сделаешь, правда?

Молчание.

— Я думал отвезти тебя в Энанберг утром на Рождество и кинуть там на обочине. Думаю, это тебе понравилось бы, Кошечка? Вышвырнуть тебя, как обычную уличную девку, может быть, даже повесить тебе на шею табличку. Как ты думаешь, я так согрешил бы перед Богом? Скажи мне, что ты об этом думаешь?

Молчание.

— В самый раз, ты так думаешь? Выехать туда в полночь, выкинуть тебя рано утром того дня, когда Господь родился и затем умер за твои грехи, Кошечка, за них. Выбросить тебя на обочине, чтобы все видели, в напоминание о том, что ты нарушила заповеди Господни самым гнусным образом, выбросить тебя, Кошечка. Выбросить тебя, голой и опозоренной перед Господом, выбросить на обочине в самом центре города. Смотри, я соберу всех твоих любовников, кого ты любила, и обнажу перед ними наготу твою, и все они увидят ее…

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Посмотри, что я принес, — произнес он, показывая большой нож мясника.

Молчание.

— Ну что ж, о блудница, — продолжал он, — внимая слову Божию. Так говорил Господь. Потому что мерзость разлилась, и нагота открылась через твой блуд с твоими возлюбленными, и со всеми идолами твоей мерзости…

Он провел большим пальцем по лезвию ножа.

— Я буду судить тебя, — сказал он, — как судят женщин, нарушивших узы брака и проливших кровь, и я отдам кровь твою ярости и ревности.

Он кивнул.

— Так усмирю я мою ярость к тебе, и моя ревность покинет меня, и я успокоюсь и не буду больше злым, — он снова кивнул.

На табличке было написано:

Фамилии нет. Никакого Берджеса Диля, как в телефонной книге. Но адрес правильный, на табличке внизу написано: «Тимукуэн-Пойнт-роуд, 3755».

Грунтовая дорога, ведущая в сторону от шоссе. Генри свернул.

Был солнечный день. Мятный джулеп с мартини все еще оказывал свое волшебное действие. Он чувствовал себя настолько счастливым, что едва не запел, проезжая через заросли, похожие на джунгли. Дорога шла вдоль большого озера, извилистая, полная рытвин и ухабов. Генри проехал по ней полмили или около того, пока не подъехал к дому. Наконец-то, подумал он. Оранжерея позади дома, экзотические орхидеи, верно? Небольшое строение из шлакоблоков, похожее на курятник. Он нажал на тормоз, повернул ключ зажигания и вышел из машины.

Он направился к дому, как вдруг дверь строения из шлакоблоков открылась, вышел какой-то человек, похожий на фермера. Высокий, широкоплечий мужчина с мускулистыми руками. Генри подумал, что на вид ему не меньше сорока. Грубое лицо, светлые волосы, рабочий комбинезон надет прямо на голое тело, грязные башмаки. В правой руке он держал окровавленный нож, в левой — окровавленный бумажный мешок. Куровод, подумал Генри, готовит воскресный ужин. Догадка показалась ему забавной, он едва не рассмеялся.

— Мистер Диль? — спросил он.

Человек уставился на него.

Голубые глаза под лохматыми бровями. Загорелое, дубленое лицо.

— Меня зовут Генри Карделла.

Человек никак не прореагировал, лишь продолжал на него смотреть.

— Я пытаюсь разыскать женщину по имени Маргарет Диль. Я звонил целый день и подумал, что лучше приехать самому, — улыбнулся, — вы ее случайно не знаете?

Он все еще находил это довольно смешным. Здоровенный безмозглый куровод стоит перед ним с мясницким ножом в одной руке и с цыплятами на ужин в другой.

— Что вам от нее нужно? — спросил мужчина.

— Вы — мистер Диль, который значится в телефонной книге?

— Что вам от нее надо?

— Если это та женщина, которую я ищу, то я — продюсер фильма, в котором она…

Слова едва успели слететь у него с языка. Глаза мужчины сверкнули. С его губ сорвался крик — смесь боли, ярости и муки. Отбросив окровавленный мешок, он поднял нож.

Черт побери, он идет ко мне! — подумал Генри.

Теперь все это уже не казалось смешным.

— Эй, — сказал он, — послушайте…

Расстояние между ними сокращалось. Человек занес нож над его головой, сверкая глазами.

— Хозяин шлюх! — заорал он. Генри повернулся и бросился бежать.