— Как это?

— А так. Сеньор ди Ногара добровольно вызвался стать моей следующей жертвой, а я взамен пообещал вылечить тебя от твоей травмы. Ведь тебя удручало, что ты больше не можешь танцевать? Теперь сможешь.

Я с шумом втянула в себя воздух. Чувства переполняли меня, и главным из них был стыд. Стыд перед Андресом, который жертвовал собой ради меня, а я заподозрила его в малодушии и трусости. И стыд за то, что мне было трудно отказаться от этой жертвы, за то, что пришлось, пусть и на минуту, но напомнить себе: и без танца люди живут, и быть звездой сцены вовсе не обязательно, жизнь Андреса, да и просто чистая совесть стоят дороже.

— Но не такой же ценой! Я отказываюсь, слышите? Я не хочу менять его жизнь на мой успех!

— Что ж, воля твоя.

— Вы отпустите его?

— Нет.

— Нет?!

— Нет. Ты решила отказаться от исцеления — это твоё право, но сделку я заключал не с тобой, не тебе её и расторгать.

Я с трудом подавила желание вцепиться ему в горло или изо всех ударить палкой по голове. Ему, мёртвому, вреда от этого всё равно не будет, а если бы и был, пользы Андресу это всё равно не принесёт.

— Зачем вам это, Леонардо? Какой вам смысл в его смерти?

— И ты ещё спрашиваешь? Именно этот юнец отнял тебя у меня. Я научил тебя, как танцевать так, чтобы зрители замирали от восторга, критикам не хватало слов на дифирамбы, а директора и импресарио дрались за право заключить с тобой контракт. Я дал тебе искусство и вдохновение, я сделал из тебя звезду, я, и никто другой! И вот, когда ты достигла всего, чего только могла пожелать, ты решила отбросить меня, как ненужную тряпку.

— Но при чём здесь Андрес? Вы сами, ваш образ жизни оттолкнул меня от вас. Узнай я раньше, что вы убийца, я бы ушла от вас и безо всякого Андреса.

— В самом деле? Признайся, Анжела, ведь если бы не он, ты бы со мной помирилась.

— Так неужели вы думаете, что если его не станет, я это сделаю?!

— Нет, конечно. Ты и в Королевской Опере не останешься, у меня нет иллюзий на этот счёт. Я верну тебя на сцену, раз уж обещал, да мне, признаться, и самому было обидно лишать балет такого сокровища, как ты. Но счастливой с ним ты не будешь.

Теперь я почувствовала, что задыхаюсь.

— А если я сама заключу с вами сделку?

— Какую же?

— Какую хотите. Хотите, я вернусь к вам, останусь в Опере, и поклянусь никогда больше не видеться с Андресом?

— Не уверен, что этого хватит.

— Тогда чего вы хотите ещё? Назовите вашу цену.

Леонардо снова замолчал. Потом лениво шагнул в сторону, и тусклый свет обрисовал два кресла и столик за его спиной.

— Да ты присядь, Анжела, в ногах правды нет.

— Вы же знаете, что я не могу, — сквозь зубы процедила я.

— Тогда, может, хочешь что-нибудь съесть или выпить?

— Нет. Да думайте же вы побыстрее, Леонардо!

— Успокойся, Анжела. Передача жизни — процесс не такой уж быстрый, так что до полуночи он точно протянет.

— Этот процесс идёт и сейчас?

— Да. Мне нет нужды постоянно сидеть рядом с ним. А что до новой сделки… Если ты останешься здесь, Анжела, то твой настырный любовник по-прежнему будет рядом с тобой, и я не уверен, что ты устоишь, даже если и не имеешь намерения меня обмануть. Поэтому мне нужны гарантии. Я хочу быть уверен, что ты не сбежишь от меня снова, а потому я соглашусь отпустить твоего Андреса лишь в том случае, если ты физически будешь лишена возможности от меня уйти.

— Вы хотите… чтобы я стала такой же, как вы? — похолодевшими губами спросила я, понимая, что вот она — та цена, которую я не в состоянии заплатить. Даже за жизнь Андреса.

Леонардо снова помолчал.

— Нет, — с явным сожалением ответил он. — Для этого ты должна сама этого захотеть, не вынужденно согласиться, а именно захотеть всеми фибрами души. Нет, есть другой путь.

— Какой же?

Он молча прошёлся вокруг столика, словно стараясь сформулировать то, что намеревался мне сказать, потом остановился и снова посмотрел на меня.

— Я, образно выражаясь, могу забрать твою жизнь, а потом частями отдавать тебе обратно. Это будет выглядеть так: я беру твои силы, но не до конца, так что сразу ты не умрёшь, но и долго жить уже не сможешь. Поэтому я поделюсь с тобой частью своих сил. Таким образом я отдалю твою смерть, однако этой заёмной силы надолго не хватает. Дня на три, максимум на пять.

— И если вы забудете или не захотите выдать мне очередную "порцию"…

— Ты умрёшь.

Я замолчала, стиснув палку и уставясь в пол. Перспектива был более чем ясна. Я действительно буду полностью зависеть от его прихоти. Окажусь прикованной к Королевской Опере и никогда не смогу загадывать дальше, чем на три дня вперёд.

— Решай, Анжела. Можешь подумать ещё пару часов, потом станет поздно. Делиться с ним я, сама понимаешь, не собираюсь.

— Я согласна.

— Вот как? — похоже, Леонардо слегка удивился, не то моему решению, не то скорости, с которой я его приняла. — Выходит, ты его и в самом деле любишь?

Я не ответила.

— Ладно. Я вынесу его к воротам парка. Там часто проезжают экипажи, кто-нибудь его заметит и подберёт.

— Я должна это видеть.

— Хм… Ладно, отправляйся. Но помни, единожды начав, я могу продолжить в любой момент. Так что, если ты передумаешь возвращаться, он умрёт.

— Не надо мне угрожать, — сказала я.

Подниматься по лестнице оказалось легче, чем спускаться, но всё равно заняло много времени. Утешая себя тем, что терпеть осталось недолго, я выползла из Оперы и через Райскую площадь проковыляла к воротам городского парка. Леонардо не солгал, я нашла Андреса почти сразу.

Слава Богу, он положил Андреса всё же не на тротуар, а на скамейку с наружной стороны ворот, так что его действительно могли увидеть из проезжающих экипажей. Я с трудом опустилась на колени рядом с неподвижным телом. Андрес был без сознания, его лицо не несло на себе отпечатка боли или страдания, и в свете парковых фонарей оно казалось высеченным из мрамора. Руки были холодными, и у меня на мгновение замерло сердце, но он дышал, и его сердце билось, медленно, но ровно. Вдалеке послышался цокот копыт и погромыхивание колёс, и я, поднявшись, поспешила навстречу подъезжающей карете. Это оказался пустой извозчик, и я отчаянно замахала рукой.

— Помогите! Пожалуйста!

— Что случилось, сеньора?

— Там человеку плохо. Помогите, я заплачу!

Извозчик, не задавая вопросов, перетащил Андреса в карету, и придержал передо мной дверцу:

— Садитесь, сеньора.

— Спасибо, я останусь.

— Вот как? Что ж, дело ваше. Куда прикажете его отвезти?

— В дом маркиза ди Ногара на Триумфальной. Знаете, где это? Вас наградят.

Проводив взглядом отъезжающий экипаж, я пошла обратно. Администратора на месте не оказалось, чему я искренне порадовалась: не пришлось объяснять, почему я то вхожу, то выхожу. Леонардо ждал меня у подвальной двери. Некоторое время он молча смотрел, как я сползаю по ступенькам, потом взбежал мне навстречу и легко подхватил меня на руки. Моё тело согнулось, и я молча дёрнулась, но боль тут же растаяла. Какое же это счастье, когда ничего не болит!

Он принёс меня в хорошо знакомую мне пещеру и уложил на кушетку.

— Тебе нужно снять платье, — сказал он. — Нет, не дёргайся, я сам всё расшнурую. Не жди, что всё пройдёт сразу, болеть будет ещё некоторое время. Выполняй рекомендации врача, и не спеши с нагрузками. Начинай занятия постепенно, и не прекращай лечение. Думаю, что на сцену ты сможешь вернуться уже через полгода. Всё поняла?

— Да.

— Хорошо. А теперь расслабься. Я тебя усыплю, так нам обоим будет удобнее. Сначала я тебя вылечу, а потом уже всё остальное.

Его руки прошлись по спине, вдоль позвоночника, и на меня тут же накатила сонливость. Ещё некоторое время я сознавала, на каком я свете, но потом его рука легла мне на затылок и сознание померкло окончательно. Кажется, мне даже что-то снилось. Хоровод ярких, но неясных образов мелькал перед глазами, а потом вдруг истаял, и я осознала, что лежу на чём-то мягком.