Он подождал реакции генерала Вирхилио Гарсии Трухильо. Нервное дыхание в трубке выдавало растерянность.

– Это не моя идея, доктор, – услышал он наконец бормотание. – Мне даже не доложили об этом.

– Я это знаю, генерал Трухильо, – пришел ему на помощь Балагер. – Вы – разумный и ответственный офицер. И никогда бы не совершили подобного безумия. Монсеньор Рейлли находится в Сан-Исидро? Или его отвезли в Сороковую?

Наступило долгое, колючее молчание. Он начал опасаться худшего.

– Монсеньор Рейлли жив? – настаивал Балагер.

– Он на территории базы Сан-Исидро, в двух километрах отсюда, доктор. Начальник тюрьмы Родригес Мендес не позволил убить его. Мне только что сообщили.

Президент смягчил тон:

– Прошу вас, пойдите туда лично и от моего имени, освободите монсеньора. Принесите ему извинения от имени правительства за совершенную ошибку. И сопроводите епископа до моего кабинета. Живым и здоровым. Это – дружеская просьба и одновременно приказ президента Республики. Полагаюсь на вас полностью.

Трое визитеров смотрели на него озадаченно. Он поднялся из-за стола и пошел к ним. Проводил их до двери. Пожимая им руки, тихо, почти шепотом сказал:

– Я не уверен, господа, что мне подчинятся. Но, сами видите, делаю все, что в моих силах, чтобы возобладал разум.

– Что будет, сеньор президент? – спросил консул. – Трухилисты вас признают?

– Многое будет зависеть от Соединенных Штатов, друг мой. Откровенно говоря, не знаю. А теперь извините меня, господа.

Он вернулся в приемную, где находилось семейство Трухильо. Там появились новые лица. Полковник Аббес Гарсиа рассказывал, что один из убийц, содержащийся сейчас в Интернациональной клинике, выдал троих сообщников: отставного генерала Хуана Томаса Диаса, Антонио Имберта и Луиса Амиаму. Несомненно, есть еще и много других. Среди тех, кто растерянно слушал полковника, он обнаружил генерала Романа: потный, в промокшей рубашке цвета хаки, он сжимал обеими руками автомат. В глазах металось безумие животного, которое знает, что ему пришел конец. Ясно было, что у него ничего не получилось. Фальшивящим голоском толстый начальник СВОРы уверял, что, согласно показаниям бывшего военного Педро Ливио Седеньо, заговор не просочился в ряды вооруженных сил. Он слушал его и думал, что настал момент столкнуться с Аббесом Гарсией, который его ненавидит. Сам он его лишь презирал. В такие моменты, как этот, верх одерживали не идеи, а пистолеты. Он попросил Бога, в которого временами верил, чтобы он встал на его сторону.

Полковник Аббес Гарсиа сделал первый выпад. Поскольку в результате покушения образовался вакуум, Балагер должен уйти, чтобы президентом стал кто-нибудь из семьи Трухильо. Петан со свойственной ему грубостью и несдержанностью подхватил:

– Верно, пускай уходит.

Он слушал и молчал, сложив руки на животе, будто смиренный священник. Когда же все взгляды устремились на него, он робко кивнул, словно извиняясь за то, что вынужден говорить. Скромно напомнил, что занимает президентский поста по решению Генералиссимуса. Он готов уйти тотчас же, если это послужит на благо Родины, разумеется. Но позволил бы себе напомнить, что, прежде чем нарушить конституционный порядок, следовало бы дождаться прибытия генерала Рамфиса. Можно ли устранять первенца Хозяина от решения столь важного вопроса? Высокочтимая Дама тотчас же поддержала его: она не одобрит решения, принятого в отсутствие ее старшего сына. Как сообщил Луис Хосе Леон Эстевес (Печито), Рамфис с Радамесом сейчас в Париже собираются зафрахтовать самолет компании «Эр Франс». Вопрос был отложен.

Возвращаясь к себе в кабинет, он думал, что настоящая битва ожидает его не с братьями Трухильо, этой сворой тупых дебоширов, а с Аббесом Гарсией и его СВОРой. Этот садист-выродок дьявольски умен и хитер. Сейчас он споткнулся, забыл про Рамфиса. И Мария Мартинес стала его, Балагера, союзницей. Он знал, как закрепить этот союз: в данных обстоятельствах весьма полезной окажется жадность Высокочтимой Дамы. Но прежде всего надо предотвратить мятеж. Едва он сел за стол, как позвонил генерал Мелидо Марте. Он разговаривал со всеми военными округами, и командующие заверили его в своей верности конституционному правительству. Однако, как генерал Сезар А. Олива из Сантьяго де-Кабальерос, так и генерал Гарсиа Урбаэс из Дахабона и генерал Гуаро Эстрельа из Ла-Веги были обеспокоены противоречивыми сообщениями, исходящими от военного министра. Сеньору президенту известно что-нибудь об этом?

– Ничего конкретно, однако я представляю так же, как и вы, друг мой, – сказал Балагер генералу Мелидо Марте. – Я позвоню этим командующим по телефону, постараюсь успокоить их. Рамфис Трухильо уже в пути, он укрепит военное командование страны.

Не теряя времени, он позвонил трем генералам и еще раз заверил их, что полностью им доверяет. Он попросил их, взяв в свои руки всю административную и политическую власть, обеспечить порядок в своих регионах и до прибытия генерала Рамфиса по всем вопросам связываться только с ним. Когда он прощался с генералом Гуаро Эстрельей Садкалой, адъютанты доложили ему, что в приемной находится генерал Вирхилио Гарсиа Трухильо с епископом Рейлли. Он сказал, чтобы вошел только племянник Трухильо.

– Вы спасли Республику, – сказал Балагер, обнимая его, чего никогда не делал. – Если бы выполнили приказ Аббеса Гарсии и случилось непоправимое, marine уже высаживались бы в Сьюдад-Трухильо.

– Приказ исходил не только от Аббеса Гарсии, – ответил начальник военно-воздушной базы Сан-Исидро. Балагер заметил, что он смущен. – Приказ майору Родригесу Мендесу, начальнику тюрьмы, расстрелять епископа отдал Печито Леон Эстевес. Сказал, что решил это мой свояк. Да, лично Пупо. Я его не понимаю. Он со мной даже не посоветовался. Это чудо, что Родригес Мендес не стал выполнять приказа, пока не поговорит со мной.

Генерал Гарсиа Трухильо очень следил за своим внешним видом – усики по-мексикански, волосы набриолинены, безупречно отглаженная, ладная форма, как на парад, и неизменные очки «Рей-Бан» в кармашке, – так же кокетливо, как у его двоюродного брата Рамфиса, с которым он был в тесных отношениях. Но сейчас генерал был непричесан, рубашка выбилась из брюк, а в глазах – подозрительность и сомнения.

– Я не понимаю, почему Пупо и Печито приняли такое решение, не поговорив со мной. Они хотели скомпрометировать военно-воздушные силы, доктор.

– На генерала Романа, по-видимому, так повлияло случившееся с Генералиссимусом, что у него сдали нервы, – извинил его президент. – К счастью, Рамфис уже в пути. Его присутствие крайне необходимо. Ему, как генералу с четырьмя звездами и сыну Хозяина, надлежит обеспечить преемственность политики Благодетеля.

– Но Рамфис – не политик, он ненавидит политику, и вы это знаете, доктор Балагер.

– Рамфис – очень умный человек и обожал отца. Он не сможет отказаться от роли, которую Родина на него возлагает. Мы его убедим.

Генерал Гарсиа Трухильо смотрел на него с симпатией.

– Вы можете рассчитывать на меня во всем, сеньор президент.

– Доминиканцы узнают, что сегодня ночью вы спасли Республику, – повторил Балагер, провожая его к двери. – Вы, генерал, чрезвычайно ответственный человек. Сан-Исидро – самая важная военная база страны, и потому от вас зависит сохранность порядка. Если что – звоните мне, я приказал, чтобы с вами меня соединяли в первую очередь.

Епископ Рейлли, по-видимому, пережил страшные часы в лапах у calies. Разодранное одеяние было в грязи, глубокие морщины залегли на изможденном лице, с которого еще не сошло выражение ужаса. Он держался прямо и молчал. С достоинством выслушал извинения и объяснения президента Республики и даже попытался улыбнуться, когда благодарил его за освобождение:

– Простите им, сеньор президент, ибо они не ведают, что творят.

В этот момент отворилась дверь и – с автоматом в руках, потный и со взглядом, затуманенным страхом и бешенством, – в кабинет ворвался генерал Роман. Президент мгновенно понял, что если не возьмет инициативу в свои руки, то этот примат начнет стрелять. – О, монсеньор, смотрите, кто пришел.