По пути в столицу наш пленник очухался. Недоуменно водя по сторонам мутным взором, попытался встать, обнаружил себя связанным по рукам и ногам и только тогда возмущенно завопил:

— Вы кто такие?! Что за произвол?! Я — честный торговец и буду жаловаться! Да у меня сам губернатор области в друзьях ходит!

Последнее заявление было чистой правдой. Оперативники тайной полиции, установившие плотную слежку за Гаругхом, докладывали о регулярных визитах подозреваемого к главе области. «Есть повод задуматься», — многозначительно сказал Раскун, услышав эту информацию.

— Не завидую губернатору, — съязвил внутренний голос. — Теперь устанет отрицать на допросе факт продажи Родины.

Вопли провалившегося агента прервал один из спецназовцев — молча поднес к его носу кулак, размером с мою голову. Впечатленный увиденным, Гаругх моментально заткнулся и только молча сопел. Света в летучке мало — восход лишь начинался, так что сложно сделать вывод о цвете его кожи. Укладывается ли его поведение в рамки обычного торговца, захваченного неизвестными в камуфляжах на пороге собственного дома? Трудно сказать — пока реакция обычная: возмущение, испуг, угрозы. Хм, а у нас только предположения и фальшивые монеты…

— На чем его колоть-то будем? — деловито шепнула Настя. — Кроме золота, необъяснимого происхождения, ему и предъявить-то нечего. А если он недостаточно желтый?

— У дураков мысли сходятся, — резюмировал внутренний голос.

Вот уж действительно! Похоже, мы думали одновременно об одном и том же, сидя в хвосте летучки, подальше от арестованного. На этом настоял старший группы захвата — мало ли что тот выкинет, а у него личный приказ от Раскуна: беречь Манула Ее Величества. А вдруг вражеский агент ядом каким плюнет?

Последнее — это я сам домыслил, ничего подобного наш бравый офицер спецназа не говорил, хотя, чем черт не шутит, вдруг у Гаругха и вправду ампула в зубе или пуговица на рубашке с секретом?

— Что за бред? — поморщился внутренний голос. — Откуда здесь такая гадость? Ты о ядах в своей сказке хоть что-нибудь слышал? Да и ампул местная промышленность еще не научилась делать.

— В Норэлтире — нет, — бодро ответил я, — а кто поручится за Вилянгу?

— Все равно бред! — буркнул внутренний голос.

Тем временем наш пленник взял себя в руки и успокоился:

— Кто вы такие? — спокойно произнес Гаругх. — Хочу говорить со старшим вашей банды.

— Нахал! — фыркнула мне в ухо Настя. — Сейчас огребется от старшего «банды».

Но спецназовец не торопился распускать руки, очевидно, имел приказ доставить арестованного целым и невредимым. Он лишь вздохнул и молча отвернулся разглядывать светлеющую мглу в иллюминатор.

— Это не законно! — не сдавался наш пленник, — Если вы из полиции, то скажите — в чем меня обвиняют? Если же просто бандиты, то платить выкуп за меня некому — банк не выдаст деньги постороннему лицу, даже если у него будет три доверенности с моей подписью! У вас ничего не выйдет! Вы — …, — дальше уже последовал сплошной поток ругательств.

— И все равно не могу решить, — задумчиво прошептала Настя, — шпион это или нет? Скоро совсем рассвет, так хоть на цвет кожи посмотрим. Пока же ничего необычного не вижу.

— Не видишь? — ухмыльнулся я. — Ну смотри!

— Что ты задумал?

— Тсс!

В неясное пятно света от иллюминатора из сумрака хвостовой части летучки вышел Манул Ее Величества во всей своей красе и гордости! Гаругх подавился очередным бранным словом и выпучил глаза — такого он не ожидал!

— Надоел мне этот болтун, — с ленцой протянул я на вилянгском. — Лейтенант, выбросьте его за борт!

Как и ожидалось, спецназовец не понял ни слова из моей фразы и вытаращил глаза, а вот арестованный испуганно вжался в скамейку.

— Получилось! — завопил внутренний голос. — Не ожидал, что сработает! Молодцы мы!

Действительно, заговорить в присутствии пленника на его родном языке (в том, что ему знакома эта речь, теперь сомневаться не приходилось — испуг выдал его с головой!) — чистой воды экспромт, пришедший мне в голову под напором его ругательств. До этого момента я сильно сомневался, что смогу перейти с наречия Норэлтира на язык Вилянги. Нет, понимать-то их понимал хорошо, но вот говорить…

Сложность задачи состояла в том, что на слух они оба звучали совершенно одинаково — это родной мне русский язык. Мой мозг, в силу неизвестных причин, интерпретировал речь собеседников в понятные фразы. И наоборот, когда я говорил по-русски, окружающие прекрасно понимали мои слова. С Роланой и остальными не приходилось задумываться над произношением, а вот с Гаругхом пришлось прибегнуть к одной уловке: вообразить, что нахожусь на другом континенте и беседую с жителем Вилянги. И ведь получилось! Он меня понял, понял! А лейтенант спецназа — нет!

Настя возникла из сумрака рядом со мной, улыбнулась и изобразила бурные аплодисменты передними лапками. Наш пленник спал с лица — он понял причину своего ареста.

— Что сейчас скажем, чтобы подчеркнуть напряженность момента? — деловито спросил внутренний голос. — Давай так: «Ваша игра проиграна, мистер Бонд. Ха-ха-ха!»

— Зачем? — я мысленно пожал плечами. — Он — умный человек и сам все уже понял.

— Господин Гаругх, у вас еще есть вопросы? Вам понятно — кто и за что вас арестовал?

Вилянгский шпион молча кивнул. В сущности, выбор у него небольшой: с тайной полицией он еще мог поиграть в «кошки-мышки», но уж если его арестом занялся лично Манул… ловить бедному агенту нечего.

— Пытать будешь? — деловито спросил внутренний голос. — Лично придется — местный народец хлипковат. Помнишь, как «жестко» допрашивали неудавшегося убийцу Роланы? Его даже ударил сержант! Кошмарные издевательства над человеком!

— Хорош ерничать! — осадил я ехидного собеседника. — Это же не обиженный на весь мир психопат, а профессионал. Либо сам пойдет на сотрудничество, либо…, — мысленно развел лапами, — ну, не думаю, что до такой крайности дойдет.

— А если все-таки будет молчать?

— Разберемся по ходу пьесы, — отрезал я.

Оставшуюся часть пути Гаругх мочал. Настя спала, удобно угнездившись на моем плече, да и я не стал от нее отставать — все-таки нам выдалась бессонная ночь. Спецназовцы поочередно караулили пленника. К вечеру мы прибыли в столицу.

По моим расчетам, вторжение должно начаться со дня на день — прошел уже почти месяц с моего визита в императорский дворец Вилянги. Разведчики же докладывали, что войска противника находятся в лагерях, корабли мирно стоят на рейдах, на побережье тишь да гладь. Если бы не грандиозное скопление пехоты и танков, то стороннему наблюдателю и в голову бы не пришло, что страна готовится к агрессии против соседнего континента.

К сожалению, разведгруппа, «прикрепленная» к тому злосчастному порту, что стал свидетелем нашего бегства, никак не могла добыть подходящего «языка». Об этом мне рассказал сразу по возращению в столицу сам Раскун.

— Так и видится картина, — размышлял внутренний голос, — приводят очередного пленного к командиру группы. Тот внимательно осматривает испуганного вилянгца и говорит, мол, черт побери, опять мы не того прихватили! Приказали же тыловика, а это танкист. Расстрелять!

— Ага, — радостно подхватил я, — и растет тайное кладбище невинно убиенных «языков» вокруг вражеского порта. А куда же их девать?

— Какая чушь! — Хором с невидимым собеседником.

Вслух я сказал нечто похожее:

— Господин Раскун! Что за ерунда? Чем там занимаются ваши люди?! Может, послать «манулят» или спецназ? Сколько они уже там сидят и не могут добыть парочку человек?

Министр тайной полиции лишь укоризненно посмотрел на меня. Стало немного стыдно. Понятно же, что разведчики не на пикник приехали. Основная задача — ничем не выдать своего присутствия. Это во время войны можно себе позволить украсть вражеского офицера, не заботясь о последствиях. Здесь же требовалось обставить дело так, чтобы никому и в голову не пришло, что пропавший человек мог попасть в руки противника. Да там и никто знать не должен, что Норэлтир в курсе готовящегося вторжения. А это совсем непростая задача. Вот и приходится разведчикам выискивать подходящего случая.