— Конечно, — сказала она.

Эрик не мог уснуть. Его мучила бессонница, темные мысли лезли в голову. Он уже перепробовал все: и медитировал, и считал овец, и пытался думать о чем-то приятном. Но ничего не помогало.

Во рту у него был неприятный привкус рвоты. Он хотел встать и пойти почистить зубы, а заодно сходить в туалет. Но Эрик был уверен, что если встанет, то окончательно спугнет сон. Поэтому он не двигался, а просто лежал и мечтал уснуть, но сон никак не желал приходить.

Довольно скоро он понял, что больше терпеть не может. Вечером он выпил слишком много и перед рассветом уже вставал в туалет, но сейчас стало совсем невмоготу. Какая-то тяжесть ощущалась по всему телу, это заполняло его сознание. Эрик чувствовал, что его снова начинало тошнить. Все это было просто невыносимо.

Это греки довели его до такого состояния. Они пытались научить его играть в какую-то игру на спиртные напитки. Для игры нужны были кости, которые тасовали в кружке. Правила ему объясняли на греческом, что было, конечно, бесполезно. Эрик отважно кидал кости и передавал кружку следующему. Но он даже сейчас не понимал, почему при одних комбинациях он выигрывал, а при других — проигрывал. Сначала он думал, что чем выше выпадает цифра, тем лучше, но потом и меньшие комбинации почему-то начали выигрывать. И так, не понимая правил, Эрик бросал кости, и иногда греки жестами показывали ему, что он проиграл и надо пить положенную порцию текилы, а иногда — нет. Ну а потом игра уже не имела значения, и они просто пили. Греки научили его нескольким словам на греческом и позже смеялись над тем, как быстро он их забыл. Вскоре все уже были совсем пьяны. Эрик кое-как, спотыкаясь, добрался до комнаты и лег спать.

Все готовились к окончанию школы, а Эрик уже собирался начать работать. Он хотел устроиться на работу преподавателем английского в начальную школу недалеко от Бостона. Эрик жил в общежитии с мальчиками и помогал им с учебными работами. Осенью он был тренером по футболу, а весной — по бейсболу. У Эрика довольно хорошо получалось ладить с детьми, и вообще он был легок в общении. Эрик был очень веселым молодым человеком и мог легко рассмешить детей и без труда расположить к себе.

Он был высоким и худым, с темными волосами и темными глазами. Эрик всегда считал себя довольно симпатичным.

Стейси собиралась жить в Бостоне и учиться на социального работника. Они смогли бы видеться каждые выходные, и Эрик был уверен, что через год или два он предложил бы ей пожениться. Они бы жили где-нибудь в Англии, у нее была бы работа, связанная с помощью людям, а он, возможно, продолжил бы преподавать, а может, и нет. Но это, в сущности, не важно. Сейчас он чувствовал себя счастливым, и ему казалось, что со Стейси им будет очень хорошо вместе.

Эрик по натуре был оптимист. До сих пор судьба еще ни разу больно не била его. Эрику даже никогда не снились кошмары — настолько светлым было его сознание. А если что-то у него не получалось или шло не так, как хотелось бы, его внутренний голос, успокаивая, повторял: «Все хорошо. Все обязательно будет хорошо».

Вдруг раздался стук в дверь. Стейси встала с кровати и пошла открывать, а Эрик продолжал лежать, вглядываясь в сумрак комнаты. Окна были зашторены; одежда ребят была разбросана по полу. Вставая, Стейси укуталась в одеяло. Теперь она стояла у двери и разговаривала с кем-то. Эрик понял, что это был Джеф. Он хотел пойти в туалет, почистить зубы и заодно узнать, зачем пришел Джеф и что, собственно, происходит, но никак не мог заставить себя пошевелиться. Эрик снова провалился в тяжелый полусон. Через некоторое время он почувствовал, что Стейси стоит над ним, уже одетая в брюки цвета хаки и футболку, и что-то говорит ему, как будто пытаясь поторопить.

— Поторопиться? — сквозь сон переспросил он.

Стейси взглянула на часы и ответила:

— Он уезжает через сорок минут.

— Кто?

— Автобус.

— Какой автобус?

— На Кобу.

— Коба… — Эрик пересилил себя и сел. Его снова тошнило. Он увидел, что одеяло валяется на полу, и сразу вспомнил про Джефа.

— Зачем приходил Джеф?

— Сказать, чтобы мы собирались.

— Почему ты в брюках?

— Он сказал, что так надо. От насекомых.

— Насекомые? — спросил Эрик. Он с трудом понимал ее, потому что все еще был немного пьян. — Какие насекомые?

— Мы едем в Кобу. На старую шахту. Посмотреть на руины. — Сказав это, Стейси пошла в ванну.

Эрик услышал журчание воды, и это напомнило ему о том, что он хочет в туалет. Он с трудом выбрался из кровати и, шаркая ногами, пошел к открытой двери. В ванной горел свет. Эрик некоторое время постоял на пороге, привыкая к такому яркому освещению. Стейси включила душ и подтолкнула Эрика. Он не был одет и поэтому сразу встал под прохладную воду. Он до сих пор еще не проснулся, и Стейси помогла ему домыться, почистить зубы, причесаться и одеться. Потом они спустились вниз и позавтракали. И только за завтраком Эрик потихоньку начал понимать, куда они едут.

Ребята встречались в вестибюле и там ждали фургон, который должен был довезти их до автобусной остановки. Матиас еще раз просмотрел записку Генриха, а потом передал Эрику и Стейси, которые ее еще не видели.

Когда Джеф заметил, что Стейси и Эрик ничего с собой не взяли, он отправил их обратно в номер и сказал собрать самое необходимое: воду, спрей от насекомых, крем от загара и какую-нибудь еду.

Иногда Джефу начинало казаться, что только он знает, как нужно путешествовать, что нужно делать, что брать с собой, как одеваться. Джеф сразу догадался, что Эрик был еще пьян.

У Стейси в колледже была кличка «Спейси». Она была настоящим мечтателем, она могла говорить сама с собой или сидеть, уставившись в одну точку, мечтая, думая о чем-то. Ну разве она могла знать хоть что-то о том, как надо себя вести в экстремальных ситуациях? Еще была Эмми, которая имела привычку обижаться и надувать губки, когда ей что-то не нравилось. Джефу было легко догадаться, что она совсем не хочет ехать искать брата Матиаса. Она всячески давала понять ему это. У нее все сегодня занимало больше времени, чем обычно. После завтрака она ускользнула в ванну, а ему пришлось самому собирать рюкзак. Потом она вышла, легла на кровать в нижнем белье, уткнулась лицом в подушку и лежала так до тех пор, пока он не заставил ее собираться. Эмми не разговаривала с ним, в ответ на все вопросы только пожимала плечами или отвечала односложными предложениями. Наконец Джеф не выдержал и сказал ей, что она не обязана ехать и вполне может провести день в одиночестве на берегу. Но Эмми посмотрела на него и ничего не ответила. Они оба знали, что лучше она в компании будет делать то, что ей не нравится, чем то, что ей нравится, но в одиночестве.

Пока они ждали, когда Эрик и Стейси вернутся со своим рюкзаком, в вестибюль вошел один из греков. Именно он, кажется, вчера называл себя Пабло. Он по очереди обнял каждого из ребят. Это была особенность всех трех греков — они очень любили обниматься и делали это при каждом удобном случае. После объятий Пабло и Джеф немного поговорили, если разговор на разных языках можно назвать разговором.

— Жуан? — спросил Джеф. — Дон Квиксот?

Пабло ответил что-то на греческом и сделал какой-то непонятный жест рукой. Джеф понял, что он пытался показать, что Жуан и Дон Квиксот пошли ловить рыбу. Пабло показал на часы, сначала на шесть часов, затем на двенадцать. Очевидно, это значило, что греки ушли в шесть часов и обещали вернуться в двенадцать. Джеф улыбнулся и кивнул в знак того, что понял Пабло.

Джеф взял записку Генриха и показал ее Пабло. Затем он кивнул в сторону Эмми и Матиаса, указал наверх, как бы имея в виду Стейси и Эрика, потом ткнул пальцем в то место на карте, где был обозначен Канкун. Он медленно передвинул палец на Кобу, затем на место раскопок, обозначенное крестиком. Джеф не знал, как объяснить Пабло цель их поездки, поэтому просто показывал маршрут.