— Я готов увезти их немедленно отсюда, — сказал господин Глоаген, — как вам известно, таково было именно мое намерение.

— Да, но надо покинуть не только Калькутту, но и саму Индию. Надо, чтобы между этими детьми и преследующими их врагами лежал целый океан, иначе их непримиримая злоба будет преследовать этих несчастных точно так же, как она преследовала их отца на всем громадном пространстве этой страны.

— Я согласен пожертвовать, если нужно, моим путешествием в Бомбей! — сказал господин Глоаген.

В этот момент в гостиную вошел и майор О'Моллой, которого никто не видел со времени завтрака вчерашнего дня. Вестовому с величайшим трудом удалось наконец разбудить его и объявить ему о случившемся. Он явился с нависшими на глаза волосами, растрепанными усами, бледный, со впалыми щеками, едва держась на ногах.

— Что я слышу? Новые неприятности?.. Эти люди не имеют ни малейшего сожаления к моей болезни… Если бы они только знали, что значит мучиться печенью… Здравствуйте, господа! Здравствуй, жена, дети, здравствуйте!.. Мне вчера пришлось праздновать в клубе повышение по службе двух моих товарищей, вот почему я был лишен удовольствия видеть вас.

По-видимому, вид этой живой развалины еще более возбудил нервы госпожи О'Моллой.

— О, проклятая страна! проклятая страна! — восклицала она в припадке нервного озлобления, — покинем ее скорее все… Мне противны эти деревья, эти коричневые лица, эта отравленная всякими ядами природа… Мне кажется, что в каждом из этих слуг скрывается тайный убийца, что в каждом стакане питья отрава. Ах, майор, уедем, уедем скорее отсюда!

— Но, милая моя… — робко возразил было майор.

— Не возражайте!.. не возражайте О'Моллой, если вы имеете ко мне какое-либо чувство, вы тотчас же отправитесь в свою комнату, наденете мундир и поедете сейчас же к вице-королю. Теперь четыре часа утра, через час он вас примет, вы попросите у него немедленного отпуска, и с первым пароходом, даже с первым парусным судном, которое будет отходить отсюда, мы покинем Индию!

Майор не пытался даже воспротивиться воле своей супруги. Он давно знал, что это будет бесполезно. И потому, не сказав ни слова, он предоставил себя в распоряжение своих слуг, оделся в полную парадную форму и спустя три четверти часа снова явился в гостиную, на этот раз уже в полном блеске.

— Так это решено, вы непременно хотите уехать? — спросил он жену.

— Да, да, и сегодня же! Куда бы ни уехать, лишь бы уехать! — отозвалась госпожа О'Моллой.

— Она, быть может, и права, это, пожалуй, необходимо для моей печени, — сказал майор, глядя на господина Глоагена, как бы желая оправдаться в своем пассивном послушании.

И вслед за этой слабой попыткой выказать свою самостоятельность, майор отправился на аудиенцию к вице-королю.

С его отъездом нервы госпожи О'Моллой стали понемногу успокаиваться. Разговор стал более спокойным, господин Глоаген не мог не подтрунить над своими неудавшимися планами туриста.

— Как видно, мне не суждено было видеть ни подземелий Эллора, ни Джагернаутского храма, точно так же, как не было суждено мне увидеть, в бытность мою в Египте, развалин Фив и Мемфиса. Путешествие это мне придется повторить еще раз. Но позвольте вас спросить, многоуважаемая мистрис О'Моллой, желаете ли вы непременно отправиться прямо в Европу, или, быть может, считаете достаточным покинуть Индию?

— О, мне все равно, куда уехать, в Европу или какую-либо другую страну. Главное — это покинуть Индию, во что бы то ни стало! Все остальное не важно!..

— О, в таком случае мы все можем совместить! — радостно воскликнул господин Глоаген. — Как вам известно, я намеревался посетить Камбоджу, чтобы лично ознакомиться там, на месте, с памятниками кхмерской архитектуры… итак, если вы не будете ничего иметь против этого, мы сделаем небольшой крюк и заглянем в Кохинхину, вместо того, чтобы направиться прямым путем в Европу.

— Я ничего решительно не имею против! — весело воскликнула мистрис О'Моллой, которая, как и все ее соотечественницы, питала особую страсть к путешествиям. — Я полагаю, что и майор не станет возражать против этого, — добавила она.

Всем было хорошо известно, что его возражений нечего было опасаться, и потому все стали с полной уверенностью строить планы и обсуждать предстоящее путешествие в Камбоджу. Все страхи и опасения недавнего времени бесследно изгладились под новым впечатлением задуманного путешествия. Особенно был восхищен этим планом господин Глоаген.

— Как знать, быть может, обстоятельства принуждают меня изменить свой план к полному моему благополучию. Я, конечно, не без некоторого сожаления отказался бы от своего намерения посетить Индокитай. Весьма возможно, что именно там мне будет дано восстановить беспрерывную цепь последовательности развития арийской цивилизации.

Все были в наилучшем расположении духа, когда вернулся майор со своим отпуском.

Завтрак прошел весело и оживленно, затем Поль-Луи и Чандос пошли справиться о судах, отправляющихся из Калькутты, и узнали, что почтовый пароход, отправляющийся в Шанхай с заходом в Сайгон, отходит именно сегодня в шесть часов пополудни. Взяты были немедленно каюты для всех, в том числе и для Кхаеджи, с которым молодежь не решалась расстаться. Мистрис О'Моллой распустила всех своих туземных слуг с небольшим вознаграждением. Майор простился со своими сослуживцами по полку, извиняясь, что вынужден оставить их таким неожиданным образом, так как его призывают в Европу важные дела, не терпящие отлагательства…

И затем все занялись укладкой своих чемоданов и сборами в дорогу.

Больше всего хлопот в этом отношении было, конечно, господину Глоагену, так как ему нужно было собрать и уложить в должном порядке все бумаги, записки и коллекции покойного полковника Робинзона, которые он собирался отправить прямым путем в Париж. Он никогда не сумел бы справиться со всем этим делом без энергичного и деятельного содействия верного Кхаеджи. К шести часам пополудни все маленькое общество собралось на палубе «Декана» с оружием и багажом, а в шесть часов пять минут пароход отошел от пристани.

Господин Глоаген и Поль-Луи, облокотясь на перила, меланхолически смотрели на исчезавшую вдали набережную Калькутты и берега Хугли.

— Вот, в самом деле, не особенно продолжительное пребывание в Индии! — со вздохом вымолвил он, — всего-то навсего тридцать шесть часов. Я сильно сомневаюсь, чтобы нашлось много таких путешественников, которые бы покинули Париж ради столь непродолжительного посещения столь далекой страны.

Обернувшись, он увидел подле себя Кхаеджи, который также, но с каким-то вызывающим видом, смотрел на исчезавшие вдали минареты и купола Калькутты.

— Ну, что, Кхаеджи, вы, вероятно, рады, что покинули эту страну, и что те, кто вам так дорог, также покинули ее?

— Да, конечно, я очень доволен, — ответил старый солдат, — потому что убежден, что отъезд этот был необходим, но…

— Но что? — поспешил осведомиться господин Глоаген, — скажите мне, что вас смущает?

— Но я буду только тогда совершенно спокоен, когда вы выбросите эту проклятую золотую пластинку в море!..

Господин Глоаген даже привскочил при этом слове, но не сказал ничего. Если бы Кхаеджи попросил его самого броситься в воду на глубине ста сажен, он не был бы более удивлен, чем этим предложением.

ГЛАВА VI. «Юнона»

Как всем известно, Сайгон, — столица, или главный город, французской Кохинхины, самой южной и вместе с тем наиболее цветущей из всех французских колоний за пределами морей. Это процветание Кохинхины нельзя, по справедливости, всецело приписать колонизаторским способностям французов, хотя Франция повсюду оставляла свой след и в Канаде, и на островах Святого Маврикия, и в Египте, и даже на берегах Рейна. Но в Сайгоне почти все сделала сама природа.

Расположенный превосходно на реке Сайгон, почти так же, как Лондон на Темзе, на одном из богатейших морей земного шара, Сайгон неизбежно должен был стать одной из важнейших морских станций и меновым рынком для торговли английской Индии, Китая и Японии между Манилой и Явой. Его обширный, прекрасный и удобный рейд и его водное сообщение с обширной земледельческой страной, богатой строевым лесом, легкость и удобство обороны в военное время, — все это, взятое вместе, естественным образом должно было способствовать этому городу стать важным торговым портом и первоклассным стратегическим пунктом для страны.